Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 9.
Рыболовство в море вообще.
Чуть только в начале, середине мая начинает Байкал освобождаться ото льда, — с берегов, где свободно, начинают метать невода. Это делается в Ангарске – зимующими в Баргузинской губе – крестьянами и проч. В тоже время из Лиственничного, пристани у устья Иркутской Ангары, выходят суда главных рыбопромышленников – иркутян. На этих судах везут и невода, и рабочих, и все припасы, ибо берега Байкала большей частью пустынны. Одни суда направляются на юг, другие – в разные местности северо-восточного берега, третья прямо в Ангарск. Кроме того, по малому морю и вообще близ Ольхона начинают неводить бурята. Чтобы лучше обозреть размеры промысла, упомяну главные местности ловли; конечно, я сам везде не был, про некоторые места сужу по разговорам.
Первые суда поспевают ко второй половине мая в южную оконечность Байкала, в Култук. Здесь по восточному берегу, на 12 верст севернее Боярской, начинаются места, удобные для тоней: сначала верст 18 к северу идет «Прорва», принадлежащая, кажется, Посольскому монастырю; здесь ставится до 6 неводов с арендной платой, как говорят, до 3,000 рублей. Севернее, по обе стороны от устья Селенги идет «Бабья карга» на протяжении 80 верст, служащая 15-20 неводам. Еще севернее тянется «Сухая» на 60 верст, на которой также до 20 неводов. Все эти местности, говорят, — крестьянские, и иркутяне тут мало неводят: разве ставится ими 4-6 неводов, и то не далее 10 Августа, когда уже спешат в Ангарск. Сколько рыбы здесь добывается, мне передавали очень гадательно: до 1,000 бочонков; кроме того, против всей этой местности масса крестьян промышляют сетями, так что этот способ ловли будто бы дает более 2,500 бочонков. Еще в реке Селенге во время осеннего рунного хода ловят более 500 бочонков.
От Сухой до Баргузинской губы промысел чрезвычайно незначителен. Баргузинская же губа все дело красит. Впрочем, и это условно, ибо берег на юг от устья р. Баргузина, занимаемый верст на 30 Баргузинскими мещанами и крестьянами, совсем не счастлив. На этом протяжении становится до 10 неводов.
Дело для поверхностного наблюдения обставлено как будто справедливо – артельно, напр., меняются по очереди по тоням (на это передвижение, конечно, тратится масса сил и времени), чтобы никто долго не оставался на одной хорошей тони. Но оказывается, что тут дело Божье, что сегодня хорошо, то завтра худо, и наоборот: «как кому какой фарт», говорят крестьяне; и выходит, что один невод с 1-го июня по 8-е июля наловит 50 бочонков, а другой и одного не поймает. Невода оставляются артелями: вся добыча (но, разумеется, лишь на каждом неводе отдельно, а не со всей карги) делится, например, на 40 паев: половина идет на людей, по паю на рабочего человека, лишний пай на башлыка, половина – на обзаведение, по паю на каждые 2 столба, мотню, баркас, по пол пая на лодку и проч. Если кто не хочет сам неводитьь. Может нанять за себя работника за 8-10 рублей, 2,5 пуда хлеба, 1 кирпич чая и 2 фунта соли; конечно, если ловится рыба, рабочая артель оставляет всегда часть ее себе на уху. Среди крестьян неводят и женщины; невода крестьянские небольшие, их сразу вытягивают на берег, не входя в воду. Каждый участник должен по очереди солить рыбу и чистить; для этого он должен покупать соль и нанимать чисчалку, если сам не может чистить и не имеет родственников, которые бы его заменили. Если не всем достанется солить, то за соль употребившему ее вычитают из общего дохода артели; кажется первые солят более богатые. Рыба тут же и продается: покупают капиталисты – иркутяне рыбопромышленники; впрочем, часть состоятельные крестьяне оставляют для себя. Я уже сказал, что пай иногда приносит и 50 рублей, а иногда и 2 рубля, не вычисляя еще произведенных расходов. Спрашивается, на ком же отражаются такие случайности промысла? Разоряются целые невода? Нет, этого не бывает. Дело ведется так: богатые мещане и крестьяне никогда не заводят целого невода, а участвуют сразу в нескольких неводах; где паев по 5, где по 10… Таким образом, у них в результате всегда средний улов, т.е. нет убытка; к тому же и тревожиться много не надо, ибо на каждом неводе каждый мелкий рабочий – сам хозяин и берет невод, радеет о деле, как о своем собственном. – «Зачем же ты идешь неводить?» спрашивал я одного неудачника-бедняка, имевшего лишь 1 пай, — «ведь ты знаешь, что пропал с первой тони, если прорвется у тебя столб о какой-нибудь сучок в воде; да к тому же ты кругом в убытке теперь; из-за чего же хлопотал? Не лучше ли сразу пойти в работники?» — Эх барин, ответил он мне, кому какой фарт, а у меня все же отцово заведение… Даст Бог… выручат добры люди… «Выручит-то выручат, но не за проценты ли». Весь крестьянский улов едва ли более 200 бочонков омулей.
Упомяну еще кстати об одной особенности на этой карге. Осенью иногда замечали, что сюда переплывала массой белка через Байкал; по этому поводу крестьяне говорят. Что «иркутский черт нашему (забайкальскому) в карты ее проиграл». В настоящем году заметили прилет в большом количестве «кобылки», которая, однако, упала в море, не долетев до берега; все же вон вынесла кучи ее на берег, и здесь некоторые сумели оправиться, впрочем, очень заметного вреда не причинили хлебам.
Севернее устья р. Баргузин идет верст на 19 «поливная карга». Это место принадлежит архиерейскому дому и приносит 7,000 оброка в года. Здесь становится 13 неводов и они весной добывают до 1,000 бочонков омуля. Много рыбы продается еще круглой не чищенной приезжим состоятельным баргузинским крестьянам. Здесь стоят постоянные рыбоделы, но хуже ангарских. Между тем, улов тут первый во всем Байкале, так что по истине эту губу можно назвать естественной «мотней».
В этом же баргузинском заливе, но по берегу не материка, а полуострова св. Носа идет урочище Макарово, где также неводят баргузинские мещане, едва ли счастливее крестьянской карги, ибо место слишком каменисто, хотя рыбы тут много бьется; тут ставится невода 3.
Прежде лет 30 тому назад омуль имел рунный ход в р. Баргузин; шел тогда крупный омуль. Ныне этого нет; причин не ведаю: должно быть сильные промысла погубили эту породу.
С другой строны полуостров св. Нос отделен от материка Кургулинской губой. Здесь по берегу и полуострова, и перешейка и материка на север до р. Чивиркуя идет удобная дл неводьбы полоса земли. Она арендуется за 3,700 рублей в год, каковая сумма делится между баргузинскими крестьянами, бурятами и оседлыми тунгусами. Становится здесь до 15 неводов, добывают за весенний улов около 150 бочонков; кроме того, в этом году здесь удалось наловить до 150 бочонков осетрины. Впрочем, за ту же годовую арендную плату неводят еще зимой, что может дать до 600 бочонков. Еще 4 года назад оброчная плата былачуть ли не в 10 раз меньше нынешней; прежде здесь неводили крестьяне на своих местах сами; но с течением времени стали слишком уже много одолжаться на обстановку промысла у богачей, в их невода 15-20 паями.
В реку Чивиркуй имеется рунный ход рыбы; по слухам, осенью эту реку перегораживают, а зимой ловят мордой сего два человека; конечно, рыба не чистится; добывается таким образом без хлопот до 19,000 штук, т.е. более 1,000 пудов; остается лишь на лошадях увезти на ярмарку в Верхнеудинск в феврале. Надо ожидать, что другим будущим арендаторам уже не достанется ничего, хотя может быть они щедрее заплатят оброк тунгусам, не 500 рублей.
Еще севернее по северо-восточному берегу Байкала – удобные места существуют близ р. Сосновки, где становится по 6-7 неводов. Добывают до 300 бочонков за весну и лето. Оброка – 100 рублей в год; пропорциональна ли плата с Кургуликом, прошу сравнить?
Где восточный берег Байкала подошел к северному, не доходя 2,5 версты до устья Ангары, находится Догарская губа; здесь по берегу расположено 7 тоней по 250 сажень в каждой. В настоящем году здесь добыто едва ли 20 бочонков. Между тем, вследствие конкуренции в нынешнем году оброчную плату установили в 3,100 рублей! Неужели ждут благ от губы этой, а не чего либо другого? Оброк идет в пользу казны; следующие места не заоброчены.
На севере Байкала по узкой косе между устьем Ангары и Кичеры тянется ряд морских тоней. Одна тонь находится между средним и нижним устьем Ангары и называется «мильонной»: здесь, вблизи устьев, бьется главная масса рыбы во время рунного хода, почему тогда и запрещается неводить. На самой же косе вдоль озера Сор расположено 24 тони.
Сюда еще следует отнести и 5 тоней в Душкачанской губе, находящейся версты на 2 южнее устья Кичеры. Всего во всем Ангарске в течении весны и лета собирается 15-20 неводов, причем добывают более полутораста бочонков рыбы; впрочем в нынешнем году вместе с промыслом в Дагарской и Душкачанской губах выходит всего лишь 84 бочонка по официальному заявлению промышленников!
На рунный ход омуля в рр. Ангаре и Кичере съезжаются промышленники со всего Байкала еще в начале августа; собирается до 70 неводов; в течении августа добывают рыбу в море, а в сентябре – в реках, к каковому сроку в настоящем году явилось еще несколько неводов, так что в реке стало 62 невода, а некоторые остались почти до конца промысла в море. Всего осенней рыбы добыли в море 847 бочонков, а речной – 834 бочонка.
Еще остается сказать про тони на западном берегу Байкала. Мест здесь для ловли много: Курмы, Котики, Слюдянки, Букачан, Мужнай, Коса, Елокна, Заворотная, Покойники, Рытвинский мыс, Ангурен, Зама, а южнее ее Малое море. По всем этим бухтам неводит до 14 кочующих бурятских неводов; в некоторых же северных заливах занимаются и иркутские неводчики, зимующие в Ангарске или туда весной приезжающие.
Таким образом отметим, что неводов по всему Байкалу до 120, что весь улов за весенний, летний и осеннийсезоны (с 20-го мая по 20-е сентября) доходит до 7 – 7,5 тысяч бочонков или до 140-150 тысяч пудов рыбы. Считая в среднем выводе цену бочонка рыбы в 55 рублей (ибо ранняя рыба дешевле, на месте 43-45 рублей, а осенняя на месте 55 рублей и выше) с провозом в Иркутск, получим общую выручку около 400 тысяч рублей. Из этого числа следует вычесть около одно трети на долю выручки от сетей, т.е. дохода с неводов останется лишь около 280 тысяч рублей. Оброчную плату, год от года непроизводительно возрастающую и достигающую на 1866 год до 18 тысяч рублей, сочтем погашающейся от продажи икры (до 70 бочонков) и другой добытой рыбы, кроме омулей. Припомним теперь, что обстановка невода стоит 3 тысячи рублей. Умножив эту цифру на число неводов, получим расхода 360 тысяч рублей. Спрашивается каким же образом концы сходятся у рыбопромышленников с концами? Приходится думать, что частью результат промысла должен быть лучше, чем показывают официально промышленники, частью же должна быть возможность затратить иногда и менее 3,000 рублей на невод (т.е. допустить не исправности), частью же, наконец, кто-нибудь да должен разориться. Ясно лишь одно, что с виду «игра не стоит свеч», что делают больше затрат, приготовлений для заработков, чем возвращают себе. Интересно лишь узнать, кто служит козлом отпущения, на ком отражается невыгода промысла, ибо богатеть одному в этом деле можно лишь при неудаче, несчастии другого.
Считаю нужным сказать еще несколько слов об истории рыболовства в Байкале. Исторический документ мне пришлось видеть лишь один в Читканском волостном правлении; он относится к 1815 году и представляет решение на тяжебное дело баргузинских жителей с иркутскими рыбопромышленниками – Дудоровским и Баженовым: в резолюции выснено, что береговая полоса на юг от устья р. Баргузина до р. Турки принадлежит баргузинским крестьянам, а за 150 рублей оброка в год рыбопромышленники владеют лишь «поливной Баргузинской каргой, Кургуликом и Чивиркулем». Остальное сужу по преданиям.
Первыми рыбаками, по всей вероятности, были бурята Ольхонского ведомства. В прошлом веке, в самом начале его, однако, стали рыбачить и русские, остановившиеся по Иркутской Ангаре потом по Селенге, а наконец и по Баргузину. Но занятия русских рыболовов едва ли были тогда обширны, т.е. больших неводов они не имели, судов не заводили, рыбы никуда не сбывали, а кормились сами. Мало по малу, впрочем, предприимчивость развивалась, в середине прошлого столетия русские стали смелее, познакомились со многими местностями Байкала и, по примеру бурят, завели и у себя братские лодки. Почин в этом деле, вероятно принадлежал иркутянам. Промышленников было мало, рыбы попадалось много, ибо она не научилась боятся берегов. Однако, с течением времени рыба стала осторожней, вылавливалась в местах неводьбы, приходилось все увеличивать и размер, и число неводов. Хорошие промысла привлекли массы рыбаков. Так как дело велось каждым в широких размерах, общей страховки добычи не было, то ловля выходила как бы лотереей, дающей слепо или богатство, или разорение. Многим, особенно в Ангарске, приходилось бросать занятие, уступать место другим. Еще тридцать лет тому назад, рассказывают, приходило в Ангарск до 70 судов, между тем как в нынешнем году их было всего 14. Конечно теперешнее суда гораздо вместительней, а относительно старого времени в рассказах могут быть преувеличения. Но все-таки несомненно, что промысла падают, что лет 15 тому назад Байкала давал вместо семи как ныне, пятнадцать тысяч (некоторые считают даже 30 тысяч) бочонков. На это уменьшение количества добываемой рыбы может указать отсутствие рунного хода в р. Баргузин; точно также уменьшается довольно резко год от года (хотя периодически и бывают повышении) улов омуля в р. Ангаре. Я не привожу статистических данных, подтверждающих это, и не считаю это особенно важным.
Вообще в мелких цифрах я могу ошибаться; но одно я знаю, что выводы мои верны и перемена в вышепроизведенных мной числах не может быть такой, чтобы опрокинуть мои рассуждения: остается пожелать, чтобы кто-нибудь показал ряды точных до тонкостей цифр, хотя я сомневаюсь в верности даже официально представляемых промышленниками данных.
Надо еще остановиться на вопросе, существует ли какой либо прогресс в приемах добывающей рыбной промышленности. Нет сомнения, что много значения имеет развитие пароходства на Байкале, позволяющее уводить суда на буксире, следовательно предохранять из от большого риска крушения, что частенько прежде бывало. Но буксир слишком дорог для мелких промышленников: 400 рублей за один конец. Правда, ставится еще пароходом шхуна, принимающая на провоз рыбу по 4 рубля за бочонок; но опять же другие причины не позволяют этим пользоваться тем мелким хозяевам, которые не владеют собственным судном. И так выгоды перевозки падают на долю капиталистов, которые и сами завели, как мы видели, вместительные суда, катера. Но насколько сравнительно далеко шагнули в деле улучшения способов перевозки, настолько промышленники оказываются консерваторами в других отношениях. Палец о палец не ударили, как я скажу в следующей главе, для улучшения быта рабочих на тонях; не думают поучиться в других странах, хотя бы на Каспийском море, лучшим способам консервировки рыбы; считают странным предложение продавать лучшего омуля в стеклянных банках, подобно голландским селедкам и проч. Мало всего этого, недостаточно сказать, что все первобытно с прискорбием надо признать, что заведомо приготовляют еще вонькую рыбу.
Этот упрек заготовления вонькой рыбы следует сделать мелким хозяевам. Крестьяне, бурята не имеют возможности держать особых чесчалок; случается поэтому, что у них рыба ждет чистки по суткам, пока они бросят неводьбу. Засол производится всегда, в видах экономии, недостаточный. Для оборота сейчас же нужны деньги; и вот такая недосоленная весенняя или летняя рыба скоро сбывается мелким покупателям, а отчасти и крупным рыбопромышленникам, которые, конечно, не медля, отправляют ее на продажу. До Иркутска еще рыба выдержит, вони не даст; но что будет с этой рыбой, когда она дойдет до потребителя в Нижнеудинске, Верхоленске или Читкане? В комнату свежий человек не захочет войти, если там стоит такая лакомая закуска на столе. Капиталисты-рыбопромышленники сами, положим, не производят такой рыбы, а лишь распространяют ее. Особенно осенью они закупают рыбу у бурят и других мелких хозяев; в это холодное время рыбу без фальши можно сбыть с рук в Иркутске, но что будет с ней весной, о том заботы нет.
Итак, начинает разъясняться вопрос, на ком отражается дефицит, превышение пассива над активом в общем балансе рыболовства в Байкале: на среднем хозяине и мелком потребителе. Крупные рыбопромышленники потому отчасти не страдают, что являются не просто производителями, но и перекупщиками сомнительного товара. Следует ли добавлять, что и цена зависит от них, ибо вся рыба в их руках?
Опубликовано в 1886 году.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 1.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 2.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 3.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 4.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 5.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 6.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 7.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 8.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 10.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 11.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 12.