Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 3.
Верхнеангарское отдельное сельское общество.
О верхнеангарском крае я письменных известий под рукой не имею и буду говорить лишь по преданиям старожилов его. Сыздавна эту страну населяют бродячие тунгусы, разделяющиеся на несколько отдельных родов. Первые русские, пришедшие сюда, были казаки. Они явились из Байкала вверх по течению Ангары с предложением хлеба и требованием дани; их было 8 человек. В то время тунгусы ходили в звериных шкурах, питались лишь мясной и молочной пищей, пили вместо чая какую-то траву и «смолу» с березы (должно быть сгустившийся березовый сок); главное из занятие было оленеводство и охота; ружей они не знали, а были вооружены луками; соболя, однако, ценили, ибо сбывали его соседним бурятам. Увидав в первый раз русских, они приняли их за врагов, перестреляли 7 человек, муку же приняли за песок, мешки распороли и хлеб высыпали в речку. Спасся лишь один казак. Это произошло лет 200 тому назад.
Лет через 40 позднее послали сюда на жительство для обрусения края и населения его 6 поселенческих семей. Эти нашли себе удобным местность около озера р. Стремной и остановились тут. Вообще, удобных мест по р. Ангаре почти нигде нет по близости гор и холодному климату близ Байкала; говорят, впрочем, что верст на 150 выше Верхнеангарска по р. Ангаре находятся места, удобные для пашни; но собственно говоря еще нет и нужды в приискании новых мест. Эти-то 6 семей и стали тут жить. Население увеличивалось отчасти и припиской новых ссыльных, особенно в последнее время. Таким образом, по 10 переписи в Ироканском селении по озеру р. Стремной, в которое мы въехали их гор и которое составляло собой всю ангарскую страну в то время, числилось 51 двор и 95 жителей. Ныне же в с. Ироканах уже 60 домов; кроме того, в 4 верстах на NW от него в деревне Комаре 10 дворов; в деревне Ченче при впадении протоки р. Стремной – 4 двора; в дер. Душкачане, которая лежит почти при устье р. Кичеры в 8 верстах от Байкала, — 3 двора и в дер. Горемыки, находящейся на Байкале и причисленной сюда же, — 24 двора. Жителей же в Ироканах, дер Каморе и Ченче – 358, в д. Душкане и Горемыке – 109; все эти селения составляют Верхнеангарское отдельное сельское общество, с нынешнего года независимое от читканской волости. Далее я буду говорить лишь о селениях близ р. Стремной.
Долго здесь в Ироканах была лишь часовня; в десятых годах сего столетия был построен храм, но в сороковых его закрыли, ибо отстроили другой лучший. Лет 40 тому назад священник стал постоянно жить в этом селе. А не бывать лишь наездом из г. Баргузина. Однако, в 1872 году новый храм сгорел, снова служба шла в старом, пока в 1882 году опять не отстроили новой церкви.
Занятия здешних жителей следующие: 1) земледелие, 2) скотоводство, 3) рыболовство, 4) охота и 5) отхожий промысел.
Пахотной земли удобной здесь может быть много, по крайней мере до 1,000 десятин; хлеб здесь в общем выводе родится хорошо и составляет надежный продукт. Крестьяне смело могли бы развивать на себя подряд доставлять в тунгусский хлебный магазин ежегодно по 1,000 пудов муки, привозимой ныне сюда из Иркутска. Правда, в прошлом году хлеба ни у кого не хватило для себя, ибо произошел неурожай, что повторяется периодически на их из года в год истощаемых без удобрений землях при двухпольном хозяйстве; зато в нынешнем году со 100 десятин, рассеянных всем обществом, собрали до 8,000 пудов (урожай вышел в среднем выводе сам на девять). Лишь беспечностью крестьян, непониманием разумных забот о будущем можно объяснить то, что в нынешнем году расчищена из под леса всем обществом в общей сложности одна десятина! Сеют здесь лишь ярицу; посев начинается около 10 апреля; где бы только чуть снег сошел, сейчас на эту полоску кидают зерно, не ждут, пока оттает почва глубже или снег сойдет на большем пространстве. Чем раньше сделан посев, тем лучше; майские посевы хотя и дают хорошую солому, но зерно не успевает дойти; губят во время цвета и налива холодные росы; иней здесь бывает поздно, ибо разгоняют его, по выражению крестьян, ветры из ущелий ближних гор – «хивусы». При урожае, как ныне, бывает спорынья; кобылка не появлялась. Ячменя не достаточно сеют; пшеницы также немного, а овса совсем мало. Мельниц 5, все водяные; вообще в Баргузинском округе нет ветряных мельниц, как нет и крестьянских сукновален, не смотря на обилие шерсти, которая вся вывозится в Иркутск. Огородные овощи довольно удачны, но самый незатейливый выбор их: картофель, огурцы, свекла и пр. Полевая уборка идет с 10-го августа до 10-го сентября.
Луга здесь обширные: коси сено, где и сколько хочешь; удобных для сенокоса мест много по всей протоке из озера р. Стремной до Ангары и далее, если бы захотели. На подножном корму скот ходит лишь с 1-го мая по 1-ое октября, так что сена заготовлять приходится много. Впрочем, нет сильного скотоводства: лишь 1-2 хозяина имеют по 20 коней или 20 коров; большинство же 1-2 головы, а некоторые и ничего. Овец сильно давят волки и собаки тунгусов; также нет и свиней, хотя последних было бы очень выгодно держать. В прошлом году наводнением унесло много сена, и от бескормицы пропало до 70 голов скота.
Лет 15-20 тому назад доходил до Ченчи «омуль» в средине августа и его здесь ловили. Теперь рунный ход рыбы поздний да она и совсем почти тут не замечается. Ловят рыбу вообще, только для себя, а не для продажи. Неводят лишь в озере и протоке; главным же образом добывают «заездками» и «мордами» по р. Ангаре выше Ченчи и по протоке «Китере». В озере водится очень крупный, жирный налим и щука. Налим идет из моря Байкала в сентябре и октябре; щука же весной в мае. Сиг идет вверх по реке в июле и в августе, а обратно в сентябре. Неводом в озере с июля по ноябрь добывают еще окуней и язей. «Морды» устанавливаются так: из веток сплетается круглая корзина с постепенно суживающимся круглым дном, аршина 2 длины и 0,75 аршина в диаметре верхнего отверстия; по форме несколько напоминает коническую пулю; вместо крышки плотно приделывается внутрь корзины такая же плетенная воронка, более 1 аршина длины и с отверстием в середине менее четверти аршина в диаметре; плетение везде редкое; от прутика до прутика почти 0,75 вершка; кроме того, в дне морды устроена небольшая форточка, а около верхнего большого отверстия воронки приделаны две толстые палки блинной более сажени, поперечно к длинной оси морды и параллельно друг другу; таким образом, если вообразить, что эти палки положены на землю, то они будут иметь вид оглобель, если морду, стоящую теперь вверх дном примем за кузов тележки. Такой мордой ловят следующим образом: через протоку или речку вплоть до дна вколачивают частокол во всю ширину; среди этого частокола оставляют несколько отверстий в 1 аршин; вот в эти то отверстия и опускают морду, держа ее в горизонтальном направлении; следовательно, при этом большие палки, служащие ручками, придутся вертикально, вверх от морды: между ними в воде остается свободное пространство под мордой; сюда ставят еще плетеную заслонку. Таким образом, для рыбы закрыты все пути, и она поневоле идет в морду, оттуда же выйти никуда не может, а бьется между воронкой и корзиной. Один раз в сутки или неделю хозяин вынимает свою добычу; такие закалы, перегораживания речек устанавливаются главным образом на зиму. Летом же преобладают «заездки». До четверти ширины реки (местами более, местами менее) устраивается из каменьев, кольев, заплот, идущий от берега сначала несколько сажень по течению наискос к середине реки; здесь ставится морда, а далее опять же заплот, но почти под прямым углом к первому, ибо хотя и идет он все к середине реки, но уже против течения; такой заездок ловит рыбу, поднимающуюся вверх; для рыбы же, возвращающейся к устью реки, заездок ставится обратно, т.е. заплот также идет в виде угла почти прямого, но вершина его бывает обращена к устью реки, заездок ставится обратно, т.е. заплот также идет в виде угла почти прямого, но вершина его бывает обращена к устью, а морда здесь – своим отверстием к истокам реки.
Зверя (т.е. «черного» — медведя и «красного» — сохатого, изюбря, козу, кабаргу), пушнину (белку, соболя, лисицу) промышляют сами крестьяне не много, а больше приобретают у тунгусов. Впрочем, у каждого крестьянина не только скамейки, но даже полы сплошь покрыты «кумелами», т.е. коврами из лап кабарги, козы, оленей или из головок этих животных; эти меховые ковры иногда очень красивы. Вообще крестьяне не столько ходят в одиночку с ружьем, сколько настораживают ямы, ставят луки, ловушки.
При всех своих угодьях, не смотря на то, что земля около р. Стремной могла бы прокормить вдесятеро больше людей, нынешнее население не довольствуется домашними занятиями, а идет еще снискивать заработок на стороне. В первых числах августа, когда еще сено не вполне скошено, хлеб лишь дозревает на полях, надо бы пашню готовить на следующий год, в это-то горячее время до 40 самых сильных мужиков, многие с семьями, плывут в Нижнеангарск наниматься в работники на рыбную ловлю. Добро бы еще старые времена, когда женщине платили по 4 рубля с бочки за чистку рыбы и когда, при сильных промыслах, они зарабатывали до 40 руб. в месяц. Между тем как ныне плата понизилась до 20-15 рублей за месяц работы с половины августа до половины сентября мужчине. Неужели же из-за такого ничтожного заработка люди решаются жертвовать благоустройством домашнего быта? Неужели привлекательна походно-лагерная жизнь рыбаков? Неужели секрет в недостатке силы воли у этих людей? На последний вопрос я вынужден, к прискорбию ответить утвердительно; но только не думайте, что силы воли у этих крестьян не хватает в августе, что они начинают в своей лесной трущобе тосковать по более легкой работе в веселом обществе «ангарской» рыбопромышленной команды! Нет, я этого не могу сказать. Но войдите в положение этого крестьянина и представьте себе, какой железный характер, какую рассудительность надо иметь, чтобы при конце работ в сентябре не поддаться искушению взять у хозяина еще задаток вперед на будущий год и купить новый сарафан, новый самовар, даже водки, сахара; многие ли удержать и не махнут рукой на доводы рассудка, когда толпа так весело ликует, угощает?!.. А кто-то раз втянулся в это, трудно тому отстать.
О духовных потребностях здешних крестьян скажу одно: грамотных лишь двое.
Но довольно о крестьянах, поговорим о тунгусах. Ныне их в Чильчагирском роде числится 8 душ, а на лицо 366 человек. Я уже говорил, что сначала тунгусы боялись русских, не хотели входить в избу, а подавали даже ясак (35 рублей со всех) соболями на палке, чтобы избегнуть длизкого соприкосновения. Ныне же нисколько не боится русского. Вс теперь пьют кирпичный чай, все употребляют хлеб (конечно в виде пресных лепешек), как лакомство; почти все носят ситцевые рубахи, имеют европейскую посуду, например чайники, ложки; обзавелись кремневыми винтовками. Для них в дер. Ченче построен казенный магазин, откуда они получают порох и муку. Кроме того, некоторые крестьяне, знающие местопребывание тунгусов, привозят сами муку и меняют на пушнину. Охотятся тунгусы вообще, на определенных местах, и если кто, проходя через чужую межу, убьет зверя, то делит добычу пополам с владельцем участка. Два раза в год все тунгусы юртами выходят на ярмарки в с. Верхнеангарское. Самая главная ярмарка бывает перед Рождеством; на ней распродается лучший осенний улов; другая – в апреле, когда сбывается весенняя добыча. По заведенному с издавна обычаю продажа всегда совершается через аукцион, причем из вырученных денег выплачиваются подати и долги за порох, хлеб, — а остальное выдается на руки тунгусам. Такой порядок, как вероятно убедили торговцы, показался тунгусам не совсем желательным, хотя был заведен в их интересах, почему они всячески стараются обходить его. Конечно, торговцам не было выгодно покупать на наличные деньги сразу всю партию улова; ведь если счесть, что тунгусов всего 70 семей и что семья в среднем выводе в год добудет пушнины на 150 рублей, то и при этом minimum'е выходит крупная цифра до 10 тысяч рублей слишком. Убедить же тунгусов купцам было легко: стоило лишь указать богатому, что зачем же идет круговая порука, зачем отдает на аукционный стол 12 соболей, а другой лишь одного, а деньги делят поровну; бедняка же держит в ежовых рукавицах система долгов. По официальным сведениям, осенняя ярмарка имела оборота в 1884 году около 3,000 рублей, а весенняя 1885 года менее 1,000 рублей. По утверждению некоторых старожилов едва ли четвертая часть поступает на официальный торг, а остальное продается в тайне под полою. Если судить лишь по официальным отчетам, то можно думать, что в Верхнеангарске совсем нет лисицы, песца, белки, рыси, ибо все это бывает покончено до сулгана, т.е. до торгового собрания. Можно себе представить как испортился характер тунгусов, как они подозревать друг друга в взаимном обмане, ко больше продал тайно, чем говорить, — кто больше положит в общий круговой счет! А до всего этого довела водка. Хотя и запрещается ввоз спиртных напитков в ангарские палестины, тем не менее купцы идут из Баргузина зимой, трудной дорогой, — как же им на случай не иметь с собой спирта! Злоупотреблений нигде нельзя уничтожить оградительными инструкциями. В последнее время началась конкуренция между торговцами, и их стало больше ездить человек до 8. Конечно каждый купец имеет знакомых тунгусов; но тунгусы стали теперь меньше бояться торговцев, чувствуют себя независимее, решаются даже взаимные обманы. Так прежде легко удавалась такая проделка: дает купец тунгусу вперед товаров на 25 рублей и говорит: «вот тебе чаю 5 кирпичей, ситцу 20 аршин, соли 10 фунтов, черкасского табаку 2 фунта, блестящих коралловых пуговиц 1 дюжина и пр. мелочь; возьми это, промышляй, а на другой раз все, что убьешь, ко мне неси, и какое уж будет наше счастье, все равно: мы разделим все пополам, и если ты убьешь на 100 рублей, я заплачу тебе только 50 р., а если убьешь на 30 рублей, я тебе дам 15 р., а мое уж и процент, что я вперед тебе даю, — пусть уж пропадет. Ну, выпьем!...» И было время, что тунгус не понимал фокуса, слушался купца, приносил все, что убил; может быть он боялся, что его уличит во лжи другой тунгус, а может быть и не умел лгать! Теперь, оказывается, проходит простота нравов, и тунгусы стали хитрить. Но как ни будут они лукавить, их будущность печальна. В то время, как у богатых тунгусов до 100 оленей, так что они дают их в кортом (аренду) бедным и, кроме того, находят нужным иметь по 2 юрты с 2-мя женами (все тунгусы – христиане), — в это же время некоторые из них не находят уже кредитора, который бы дал им оленя, и не могут выехать в горы из с. Ирокан. Правда, есть 2-3 тунгусских семьи, которые породнились с русскими и живут оседло, подобно им; при таком условии оставляется уже бродячая жизнь и, конечно, нет места тоске по родной тайге. Впрочем, один ведь шаг из батрака на крестьянина по части доставления пушнины, скажем, за муку, — стать полным работником в доме его. Уже в этом году в Нижнеангарске неводило в работниках 12 верхнеанграских тунгусов: хорошая школа цивилизации!
Кстати, еще скажу про один источник доходов у верхнеангарских тунгусов: за право неводить в р. Ангаре каждый невод платит 15 рублей оброка; этих оброчных денег часто собирается более 1,000 рублей. Прежде всю сумму получали тунгусы нижнеангарские; но несколько лет тому назад один доверенный стал хлопотать о разделе означенных денег пополам с верхнеангарскими тунгусами. Дело решилось благоприятно и «благодарные» тунгусы платят своему благодетелю половину своей доли т.е. около 300 рублей в год.
Опубликовано в 1886 году.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 1.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 2.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 4.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 5.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 6.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 7.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 8.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 9.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 10.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 11.
Поездка в Нижнеангарск баргузинского округа на Байкале в 1885 году. Часть 12.