Ильинская волость и кударинское бурятское ведомство. Часть 1.
На юго-восточном берегу озера Байкала (Байкал называется св. морем) лежит местность приблизительно между 51° и 58° С.Ш. и между 121° и 128° В.Д., считая от острова Ферро. Местность эту занимают крестьяне, состоящие под ведением ильинского волостного правления и кочующие инородцы под управлением кударинской степной думы. В этом месте окружающие Байкал горы, как бы уступая течению р. Селенги, которая впадает в него четырьмя большими и многими маленькими устьями, переменяя свое направление на юго-восток, и располагась по обеим сторонам реки, образуют большую долину, которая в начале своем, т.е. при устьях реки и около берегов Байкала, простирается почти на 100 верст, но по мере удаления от Байкала, суживается, а около Ильинского селения и далее к городу Верхнеудинску делается как бы горным проходом, и Селенга уже течет одним руслом. Площадь этой долины занимает 81900,5 десятин, из которых считается под населением русских крестьян 42500,5 десятин и за кударинскими инородцами 39400,5 десятин.
Население, состоящее под ведением ильинского волостного правления, состоит собственно из крестьян, которых считается муж. пола 5916 душ и женского 5804 души, итого 11720 душ обоего пола. Кроме этого проживают: духовного звания муж пола 61, жен 57, дворян муж. пола 12 жен 10, купцов и меан муж пола 6, жен 10, солдат муж. пола 182, жен 82, поселенцев муж. пола 444, жен 219 и разночинцев муж. пола 531, жен. 473, итого 1236 муж. пола, 851 жен. Пола, всего 2087 душ обоего пола. Всего народонаселения в волости считается 7152 души муж. пола и 6655 жен. Пола, итого 13807 душ обоего пола. Из них по вероисповеданиям: православного муж. пола 6778, жен 6449, римско-католического муж. пола 11, жен 1, иудейского муж пола 299, жен. 204, магометанского муж. пола 29, жен 1 и ламайской веры муж. пола 34, жен. нет.
В ильинской волости 44 селения, которые разделяются на 25 участков (Участок состоит из нескольких селений, расположенных один от другого в близком расстоянии, которые имеют одного старшину и общие почти всегда земли). Селения эти расположены, часть по берегу Байкала и на кударинской степи, а большей частью, начиная с Твороговского селения, расположены по обеим сторонам р. Селенги, вверх по ней до последнего Татауровского селения. В площади, занимаемой русским населением, считается под усадьбами 2553,25 десятин, пашнями 15766,25 дес., покосами 7954 дес., совершенно не удобной и болотистой 2498 десятин.
Инородцы же кударинской степной думы, живут большею частью на островах, образуемых рукавами р. Селенги при самом ее впадении в Байкал, частью по берегу Байкала на Цаганской степи и частью на Кударинской степи между населением русских. Они подразделяются, подобно всем инородцам на поколения, или роды, под непосредственным ведением наследственных тайшей и родовых голов. Поколений или родов в кударинском ведомстве четыре, в которых считается инородцев: в 1-м чернорудском м.п. 802, ж. 840, в 2-м чернорудском м.п. 585, ж 647, абазаевском м.п. 533 и ж. 536, сборном (Образовавшемся из нескольких родов) м.п. 405, ж. 399. Кроме этого имеется оседлых инородцев, которые живут в деревне Хараузе, единственной в кударинском ведомстве, м.п. 10 и ж. 19 душ. Из числа всех инородцев крещенных м.п. 406, ж. 198, ламайцев м.п. 2, ж. нет, шаманистов м.п. 1927, ж. 2241. Всех вообще м.п. 2335 и ж. 2441 душ. итого 4776 душ обоего пола. Из занимаемой ими площади на островах и материке считается под улусами-усадьами 201 дес., пашнями 2315 дес., покосами 3311 дес., скотского выпуска 6520 дес., под лесами и кустарниками 15564 дес., болотной 2742 дес., под водами рек и озер 7375 дес., каменистой и дресвяной 1366 десятин. Все показанное распределение, хотя и извлечено из официальных сведений, однако ж, нельзя сказать, чтобы было точно, а показано только приблизительно.
По всей этой местности протекает большя р. Селенга, которая берет начало, по общему принятому мнению, из озера Косогола в китайской Монголии; течение ее полагают до 1500 верст. В пределах России она протекает слишком 300 верст. В здешней местности р. Селенга разделяется на множество рукавов, образуя большие острова, и таким образом впадает в Байкал. Расстояние между главными рукавами или устьями считают до 15 и более верст. Главные устья, или рукава, называют следующим образом: первое – верхним или северным, второе – колпинским, третье – средним или Галутай, четвертое – нижним или Хараузом. Последнее самое большое, по которому обыкновенно вверх до меркушевской пристани (около 20 верст, от Байкала) и вниз проходят купеческие суда с разными тяжестями и товарами. Располагаясь таким образом, как русские, так и инородцы по реке, которая обильно снабжается посредством упомянутых устьев рыбою, преимущественно омулями, а также изобилие разного рода рыбы в Байкале, поставили промысел рыбопромышленности у здешних жителей самым почти основным предметом, который представляется первым источником к поддержке сельского хозяйства, а от этого рыбопромышленностью как у инородцев, так и у русских занимаются все: малые и большие, мужчины и женщины. Кударинские инородцы хотя отличаются образом жизни от русских, но живя постоянно почти среди населения русского, они в рыбопромышленности употребляют те же приемы, те же орудия, как и русские. Они промышляют, одновременно с русскими и в одних и тех же местах. Даже сами артели, собирающиеся для промысла рыбы, состоят из смешения инородцев с русскими. В последнем случае, бывает только то, что русские не едят вместе с бурятами и приготовление пищи производится в отдельных котлах или вообще в посудинах. Русские брезгуют (не терпят) бурят за употребление ими в домашнем быту в пищу конины, падали и за нечистоплотность, которую можно встретить у них, в особенности же у бедности и нищеты.
Так как рыбный промысел один из главных в здешней местности, то об нем я буду говорить особо от других промыслом, для того, чтобы удобнее можно было составить понятие о здешнем рыболовстве. Впрочем о каждом промысле я буду говорить отдельно.
I.
Рыбопромышленность.
Главный промысел рыбы в здешней прибайкальской местности состоит в улове омулей, которые делятся на два названия: коргинских и селенговых. Первые промышляются на коргах (Коргою называют отмелый берег, удобный для неводьбы, но очень опасный для судоходства потому, что наносимые нечаянно ветрами суда, легко могут разбиваться о твердую хрящеватую почву) в Байкале и называются коргинскими; вторая же в р. Селенге – называются селенговыми. Сами же по себе омули как коргинские, так и селенговые, не составляют разнородности. Промышленники полагают, что коргинские омули, как промышляемые в самом начале и как недошедшие еще до настоящего возраста, бывают не одинаковой величины: в 3 и 4 верха, до 0,25 фунта и от 8 до 10 вер., весом от 3 до 8 фунтов. От этого самого коргинские омули всегда бывают без икры, но очень жирные и как промышляются в жаркое время, то не всегда хорошо сохраняются засоленными на зиму. Селенговые же омули бывают всегда одинаковой величины – до 8 вер., вес же зависит от того, насколько жирен или сух омуль. От одинаковой величины селенговые омули продабтся всегда счетом, каргинские же на мереу – носилками или бочками и боченками.
Каргинских омулей обыкновенно начинают промышлять, как только очистится Байкал от льда, это бывает с Николина дня (9мая) и продолжается до Прокопьева (8 июля), а иногда до Ильина дня (20 июля). Промышленники собираются артелями, от 30 до 40 человек. Каждая артель имеет своего распорядителя, называемого башлыком, который назначается ими хозяином, если артель одного хозяина, или артелью, если артель сборная. Впрочем, башлыки эти от ловкости и знания дела, а главное от старания, незаметным образом выдвигаются на сцену сами по себе. Леность и нерадение, а также и разные шалости на рыбном промысле, наказываются без всякого постороннего суда самым башлыком, на этот случай всегда у него имеется ленок (в 7 ар., веревка с узлом на конце), который носится башлыком, постоянно за поясом. Претендовать на наказание никто из артельщиков, по принятому обычаю, не имеет права.
Промышляют рыбу конопляными неводами длиною до 400 и более саж., вышиною от 6 до 12 аршин; в средине вшивается конусообразный куль, называемый матня; на концах невода (на крыльях) длинные побежники или спуски (веревки) до 500 и более саж., так что когда нужно закинуть невод, то сначала из неводника выбрасывают, по мере удаления от берега лодки, левый побежник, затем невод, и наконец, сделавши неводом дугу, отпускают правый побежник. Таким образом при закидке невода описывается полукруг до 3 верст. Правое крыло у невода называется река, а левое пята, и когда башлык остается на подъездке около матни и чтобы правильной дугой подходить к берегу невод, то обыкновенно на отставшее крыло покрикивает «пята тяни» или «река тяни». Каждое крыло невода вытаскивают из моря воротами, устроенными на бабках (кольях). Для этого очередуются на две перемены. Сначала одна половина народа вертит ворота, после другая, а когда выйдут побежники, то за невод принимаются все совокупно. Если в артели есть малолетние, то для них одна только работа чтобы вертеть побежники в круги, подобные тем, в каких обыкновенно веревка находится у продавцов на базаре.
В год, благоприятный для лова рыбы, промысел коргинских омулей бывает очень обильный. В один раз добывают неводом до 50 бочек, вмещающих в себе до 1000 слишком рыб крупного отбора так, что иногда не успевают засаливать, если не встретится покупателей. Солят рыбу тут же на берегу в нарочно устроенных у каждой артели сайбах, или рыбоделах (сарай с навесом и полом). Но случается и то, что поесть бывает нечего. Такого рода случаи в прежнее время бывали редкостью, ныне же они случаются частенько, в особенности после бывшего землетрясения в 1861 году.
В 1866 году коргинские промысла для некоторых послужили сильным разорением от того, что сборы на эти промысла сопряжены с большими расходами с особенности при дороговизне хлеба. Тогда расходу на каждую артель приходилось до 500 р. сер., между тем как рыбы добыто некоторыми только на 50 р. Такая разительная несходность с вознаграждении за труды была на так называемой Налетовской корге, на севере от устья Селенги. Здесь от бывшего землетрясения большая часть местности провалилась, и под водою образовалась вместо твердой хрящеватой почвы – илистая, вязкая. От этого во время погоды вода делается мутною и сорною, от чего омулей в этом месте совершенно не стало водиться. Замечено промышленниками, что коргинские омули любят чистую, прозрачную воду и промышляются более в ясную и теплую погоду. Это замечание промышленников, подтверждается тем, что гораздо далее от этого места, где не мутится так вода, промышляют удачнее, в особенности на Бабьей и Алемисовой коргах, в девяти верстах южнее нынешнего селенгинского устья. В этом месте землетрясение было слабее, почва нисколько не переменилась, вероятно от этого и промысла были порядочные так, что расходы промышленников, труды, проведенное время, вознаградились. Между тем как в прежнее время, промыслы на этой корге бывали всегда хуже налетовских.
Причина худого улова рыбы на Налетовской корге ясная, которую понимают сами же промышленники, следовательно нужно было бы приискать более удобные места, которых на Байкале, слава Богу, не мало, но тут есть маленькое затруднение, к тому же пособляет этому дела неохота, а главный магичный заверитель «авось», непременный советчик русского мужика. «Авось Бог даст», поговаривают промышленники, — «этот год не вынес, так другой со вторицею даст». Но вот уже миновал пятый год, и все ничего не прибавляется. Своротить мужика трудно. Он все таки ожидает удачного сгаркиного года. Затруднение же состоит в том, что на других местах нужно платить оброк, а на Налетовской корге не трубуется потому, что место это общественное. Оброк же еще не важная штука. Он платится обыкновенно обротчику, по принятому порядку, рыбой, соразмерно улову, а потому убытка от оброка не может быть потому, что если не наловил рыбы и оброк не платится, а наловил, так не жалко и заплатить четвертую или пятую часть из всей пойманной рыбы. Бед в том, как переменить те места, где съистари промышляли деды и прадеды, где давно заведены зимовья со всеми удобствами, хотя и ничего промышленникам не стоили, ибо лес тут же под боком, а строили сами промышленники между делом, где также и мы сколько лет промышляем. Вот какие причины останавливают в предприимчивости, и невольно становится досадно, когда на все доводы представляют такие ничтожные причины. Ныне, как видно, некоторые убедились в противном и начали приискивать другие места, когда уже истощились средства потому, что лишнее-то все, что было под руками, пропромышляли. Здесь кстати подходит пословица: «покуда гром не грянет, русский мужичек не перекрестится».
По окончании промысла коргинских омулей, т.е. с 20 июля, делается остановка в промысле. Омулей как в море, так и в Селенге, до известных межей не промышляют. Обыкновенно же промысел селенговых омулей начинается с 1-го августа и продолжается рунный ход до 20 сентября. Это время, считается рунным ходом омулей и потому, чтобы дать свободный ход в Селенгу рыбе, промысел над устьями и в самих устьях до межей (в 15 верст от Байкала) какими бы то ни было ловушками воспрещается. Вообще же начало селингового промысла зависит от того, как начнут на Селенге появляться омули. Во всяком случае вход большими рунами омулей обыкновенно из этих чисел не выходит.
На этот промысел выходит почти все население здешних жителей, исключая разве немногих, которые остаются за уборкою неубранного еще хлеба и сена и необходимое число женщин при домах за присмотром домашнего хозяйства. Но если услышать, что промысла идут хорошо, то и эти последние оставляют недоубранный хлеб на полях, дома на произвол судьбы, или на попечение соседей, а сами спешат на Селенгу и в первую попавшуюся артель поступают в подкруту (означает то, что промышляет не за деньги, а за доставшуюся на его часть рыбу). От того случается часто, что недоубранный хлеб убирается из под снега или же оставляется до весны, а сено в раннюю весну служит подножным кормом.
Промыслом селенговых омулей занимаются все: старые и малые, мужчины и женщины. Промышленность эта занимает жителей чуть ли не более хлебопашества. В редком доме у крестьянина, а у бурят в юрте, не найдется какой-нибудь ловушки для омулей, а у состоятельных крестьян и бурят огромные повети (сараи) завалены неводами.
Ловят селенговых омулей такими же неводами как и коргинских и также собираются артели, но невода употребляются гораздо менее от 50 до 150 саж. длины и от 1 до 10 арш. Вышины. Людей же в артели бывает более. Так что в некоторых больших артелях бывает до 150 человек. Такое увеличение людей, при небольших неводах, происходит от того, что здесь уже каждая артель не имеет отдельного своего места – дресвы, а часто на одном месте промышляет несколько артелей, так что на 200 саж. удобных для лова рыбы, бывает до 1600 и более человек. В этом случае каждая артель закидывает свой невод поочередно, по числу людей. Так например, если в одной артели 100 человек, а в другой 50, то в сто человек закидывает свой невод два раза сряду, а затем в 50 челов. Один раз. Если несколько артелей и число людей не подразделяется на двое так, чтобы одним приходилось закидывать раз, а другим два, то из остающихся людей, тоже составляют артель артельную (общую) и также очередуют ее в числе прочих и в доставшуюся на эту артель очередь, закидывают чей-нибудь из артелей невод. Пойманную рыбу делят по числу людей, остающихся в каждой артели лишними.
Здесь каждая артель только и заботится о том, как бы по более иметь народу, дабы более раз доводилось закидывать невод потому, что омули при входе в устья не долго идут густым руном. Это продолжается не более как от 2 до 3 недель, потом омули разъединяются и идут, как здесь выражаются модом, а от этого выходит то, что когда рыба еще не рассеялась, то в это время одна тон (очередь) вознаграждает труды за весь промысел. Бывают такого рода случаи, что одна артель вытянет невод и добудет 50000 рыб, другая же вслед за нею не добудет и 100. Это зависит от того, как велико руно проходимой рыбы, а также от качества невода, а иногда бывает и от того, что рыба в один раз отделяется неводом, свободная же рыба по заневоду пугается и тотчас сдает назад и в это-то время несчастная очередь и вытащит пустой невод. В другой же раз закинуть не в очередь – не имеет права. Эти несчастные случаи повторяются другой раз несколько времени и артель остается совершенно без рыбы, между тем у других завалены рыбой берега. В этих случаях несчастливая артель начинает увеличивать себя числом людей (впрочем об этом и все артели – не дремлют) и просит переметку или жребий, т.е. вернее исчислить народ в каждой артели и бросить жребий, кому первому, затем и следующим по порядку закидывать невод. Здесь-то иногда встречаются такие разбирательства по многолюдству, какие редко бывают на волостных сходах. Недовольные расчетом людей приглашают на тони волостное, а иногда и земское начальство, для разбирательств и проверки людей. При больших и густых рунах, иногда рыба делает наступательный натиск, промышляют большей частью равномерно. Заведенный не очень давно порядок, очередоваться артелями по числу людей, очень благодетельный для бедного класса жителей. Не говоря уже о том, что при прежнем порядке очередоваться по числу неводов, которых могли иметь несколько одни только зажиточные люди, за которыми и оставался весь промысел. Надо сознаться, что при этой монополии легко могли допускаться разные злоупотребления со стороны богатых. В настоящее время промысел рыбы идет в уровень. Богатые выезжает на промысел омулей с снастями и неводами, а бедный делится со своей стороны, трудами, так что богатый получает должную часть рыбы за снасти, а бедный за труды. Кроме того, здесь при большом числе людей, которых в сущности такого числа не требуется, находится легкая работа женщинам и детям, лет по 8 от роду, как например собирать спуски (побежники), придерживать лодки, караулить и считать рыбу, поддерживать на таборе огонь, приготовлять пищу и т.п. Таким образом промысел рыбы делается как бы доходом общим, зарабатывает малый и большой, бедный и богатый, и вообще, промышленники довольны этим порядком и обыкновенно рассуждают, что дети их хотя не много недорабатывают, а получают тоже, что большой, так ведь подати и поборы с него идут также, как с большого. На этом то основании и установлен этот порядок. Больших неводов на этом промысле не удобно и невозможно иметь по двум весьма важным причинам. Первая та, что быстрота реки (чего в Байкале нет) большой невод натянет до того, что никакая человеческая сила не в состоянии удержать, в если и удержит, то не выдержат снасти, а вторая та, что при больших неводах, на первых же дресвах, могут загораживать рыбу и не давать хода ей вверх по реке, от этого верховые жители должны остаться без промысла. Однако ж, несмотря на существующий порядок, метать невод до половины реки, дабы другою половиною проходила рыба, некоторые решаются метать через всю ширину ее. Это много мешает должному порядку и равномерному промыслу. Местному начальству по обширности устье нет возможности уследить за всеми и каждым. Однако ж, со временем найдутся может быть меры к пресечению всех непорядков и добросовестная неводьба послужит с большей еще пользой для всех жителей, живущих по Селенге.
Наемщиков для промысла омулей за деньги, собственно из жителей, совершенно почти не бывает, кроме конечно, работников, которые по обязательствам должны проживать известный срок, следовательно, если случиться жить во время промысла, то должен уже неводить рыбу для хозяина. Нанимаются же только пришедшие из других мест для заработков. Такие люди, конечно, не зная местных условий, рассчитывают получать хотя менее, но зато вернее. И действительно бывает так, что подкрудченник простоит на неводе месяц, и если рыбы не промышляется, то ему ни чего и не достанется. Но за то если счастье повезет, один день даст то, что не заработает и в полгода. Расчет пришедших для заработков вернее, а расчет местных жителей выгоднее и удобнее, потому, что хотя богатому очень трудно нанять, например 50 или 100 человек, и давать им содержание, но если будет хороший промысел, то богатый получит большой барыш, а бедный останется при своей рабочей плате. При этом порядке не выйдет соревнования у труду. Вольный труд, и в особенности для себя, сильно подвигает русского мужичка к трудам и предприимчивости.
Во время селенгового промысла в Чертовкинской деревне, лежащей на левом берегу р. Селенги, в 20 верстах от Байкала, бывает ярмарка с 6 августа по 20 сентября, называемая Преображенской, а более известна под названием Чертовкинской. Тогда в этой дерене бывает большой съезд торгующих купцов из г. Иркутска и со всей почти забайкальской области. Сюда также приезжают засольщики для засола омулей из Иркутска, Верхнеудинска, Кяхты, Нерчинска и из других местностей, которые покупая рыбу, солят ее тут же на берегу и укладывают в бочки, бочонки и лагуны. Посуду приготовляют местные жители, что старательному бочкарю дает порядочный доход или заработок потому, что вместо настоящей стоимости бочонка 50 к., платят иногда в гуртовые промысла до 3 руб. сер.
В это же время, а также и во время каргинских промыслов, зажиточные крестьяне промышляют рыбу а Ангарске (над устья ми Верхней Ангары и в самой реке). Для этого они отправляются туда на своих судах. Омули там такого же свойства, как и селенгинские, но немного мельче и называются ангарскими. Засоленную рыбу привозят от туда на судах и почти постоянно рыба эта отвозится прямо в Иркутск, разве небольшое количество ее, оставляется для домашности, а иногда небольшое количество отвозится в Кяхту. Эта последняя перевозка делается по необходимости, когда бывают неудачные промысла в Селенге.
Ксенофонт Капустин.
Опубликовано 26 августа 1867 года.
Ильинская волость и кударинское бурятское ведомство. Часть 2.
Ильинская волость и кударинское бурятское ведомство. Часть 3.
Ильинская волость и кударинское бурятское ведомство. Часть 4.
Ильинская волость и кударинское бурятское ведомство. Часть 5.
Ильинская волость и кударинское бурятское ведомство. Часть 6.
Ильинская волость и кударинское бурятское ведомство. Часть 7.
Ильинская волость и кударинское бурятское ведомство. Часть 8.
Ильинская волость и кударинское бурятское ведомство. Часть 9.
Ильинская волость и кударинское бурятское ведомство. Часть 10.