Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. VI-я. Часть 2.
Между собой крестьяне живут вообще мирно. Но, сообразно в историческим законам повторяющимся у всех народов, — есть в каждом селе две враждебные партии, — партия аристократов, кулаков, богатых мужиков, так называемых мироедов, которым за вино и за горло достаются лучшие поля, — и партия голытьбы, многочисленнейшая, но ничего не значащая по причине бедности. Впрочем особенно резких выражений вражды, кроме крика в приказной или в кабаке, да жалоб бедняков перед посторонними, — не слышно. Выражением согласия общины служат так называемые помочи. Крестьянин, у которого много покоса или пашни и мало рабочих рук, в праздничный день после обедни посылает по домам «зватого» — звать соседей с косой или серпом «пива пить». Это значит – будет помочь, — и молодые ребята, иногда целой деревней, приходят из дома прямо на указанное место – покос или пашню. Дружно звенят косы, быстро двигаются ряды удалых работников и мигом очищаются огромные пространства. Вечером добровольные труженики являются в дом хозяина, звавшего их на помочь, с захребетниками и захребетницами (отцами и материями), и начинается пир — горой, с песнями и плясками под звуки балалайки, — и поздно ночью с песнями и веселым говором расходятся «помочане» по свои углам. К сожалению этот обычай взаимопомощи начинает выводиться. Сперва крестьяне не идут на помощь к тому, кто сам, по старости или одиночеству не ходит на них. Богатые, не имеющие нужды ни в чьей помощи, не идут помогать беднякам. И добрый обычай выходит из употребления. А право, было бы не худо, если бы большая часть сельских работ, построек, необходимых подвозов и пр. производилась помочами. Обветшал, например, дом у крестьянина: когда он собьется нарубить леса, надрать дранья, вывозить все это, и когда сколотил он копейку на наем плотников? Между тем сделай он помочь, — и в день готов бы у него был, новый лес, а в другой пожалуй и вся изба.
В быту семейном супружеская верность есть одно из похвальнейших качеств здешнего крестьянина. Большей частью супруги живут согласно. Толчок под пьяную руку и постоянная бранчивость мужа сносится терпеливо нежной половиной. Искренних разговоров и дружеской беседы за трапезой или после оной, кроме обыкновенных замечаний касательно соседской коровы или поповского жеребца, замечаний приправляемых, разумеется, кое-какими словцами, — не водится. Хозяйка хлопочет около горшков, да с ребятишками, а муж – из-за стола да на бок. Так изо дня в день идет обычным чередом пустая, лишенная всяких нравственных интересов жизнь, среди которой мертво спять свежие, здоровые силы. В молодые годы есть еще у крестьян кое-какие человеческие интересы, хот проявление внутренней жизни и здесь также не лишено грубости, как и во всей жизни крестьян. Неподдельная веселость юности во дни любимых праздников, игры и хороводы на полянах летом, вечерники и посиделки осенью и зимой еще дают возможность проявлению чувств человеческих. Но всматриваясь ближе и в эти собрания, так привлекательно представляемые некоторыми по воле собственного воображения, нередко пожалеешь, зачем смотрел на эти сборища и разрушил очарование красивой сельской идиллии. И здесь в этих выражениях кипящей жизни молодости, как и во всем быте поселянина, все истинно – человеческое, наивное, естественное, все непосредственное и простое перемешано с грубым, чувственным и животным. Рядом с песнями из известного русского напева, хватающего за сердце, вы встретите не приличные выходки наших молодцов; рядом с живой, говорящей русской пляской – услышите русскую же бесстыдную брань. А какие приемы, какая вежливость! «Ну пошла, что ли, со мной?» говорит танцор своей даме, выдергивая ее за руку из среды ее подруг. Затем своей дебелой рукой он хлопает ее по спине, да так иной раз, что бедная девка плашмя растягивается на полу. – но это ведь так, ничего. Мы этим не обижаемся. – «У! ты, варнак эдакой», отвечает дева на любезность своего кавалера, и идет в пляс. – Ну, ну, нечего тут! смотри у меня! – возражает детина. И начинает выделывать глупейшие скачки и кривляния…
Говоря о танцах, нельзя не пожалеть о старине. Сказывают, что в прежние годы плясали гораздо лучше, чем ныне; больше было и умения и грации в танцах. Нынешняя пляска – народная; на нее нельзя смотреть без неприятного чувства; в ней нет ничего поэтического, не говоря уж о неприличных выходках и о прочем, сопровождающем ее.
Песни еще поют хорошо, и здесь вообще охотники до них. Летним вечером, при возвращении поселян с работ, можно с удовольствием слушать их песни, далеко разносящиеся по окрестности. Многие из здешних песен не лишены поэтического достоинства. Содержание песен по большей части – любовь и разлука, грусть и печать; рекрутство – один из обильнейших родников для песни. Напев вообще протяжный и заунывный.
О сказках в настоящее время у крестьян почти нет и помину. Старинные сказочницы, по нескольку вечеров сряду повествовали о похождении Иванов-царевичей и злых колдунов, — ныне вывелись и в селах и в городах. Нельзя не порадоваться, что наши народные сказки, сочувствие к которым проходит в самом народе, собираются некоторыми любителями, как памятник отжитой жизни, уже не имеющей возвратиться, — жизни, о которой в народе скоро, быть может, не останется и помину.
Любовь, в ее высшем значении играет самую не завидную роль в сельском быту. Женятся и посягают не по сердечному выбору и согласию характеров, а так, с плеча и наугад. Пришла пора женить детину, есть на примете невеста, и женят, хоть иной раз будущие супруги и не видывали друг дружку. Вот как однажды едва не сыграно было несколько свадеб вдруг. В одном селе, и недалеко от города, распустили слух (кому это было выгодно), что всех не замужних девок – завтра же на Амур. Поднялась тревога. Старуха, у которой есть взрослая дочь, бежит к другой, имеющей неженатого сына и молится: возьмите ты, Христа ради мою Аксеюшку за своего Петрушку. Слышь ты, горе какое: завтра всех девок запишут на Амур! Старуха с сыном сначала, разумеется, покуражилась, потом все выпили, послали за ребятами в поле и дело к ночи уладили. К счастью слух оказался ложным, и о свадьбах не стало и помину.
Так женятся и всегда. Каково нравственное состояние общества, каковы потребности, таковы и обычаи. По мнению крестьянина, жена – лишняя работница в доме, а не кто другой. Она ходит в поле, делает дело, родит детей – больше от нее не требуется; ни о чем другом мы не знаем. Женимся, и все кончено: пойдет для супругов обычная животная жизнь с ее требованиями и удовлетворением.
Очевидно, каково должно быть при таких понятиях крестьян воспитание юного поколения, — поселян будущих. Если и в других сословиях нашего общества воспитание до сих пор нельзя иначе назвать, как питанием, то чего уж в этом отношении ожидать от крестьян? Ребенок живет, кормится, растет, — и все тут. Развитие духовно-нравственное предоставляется природе и свойственной детям подражательности. Дитя только и знает то, что видит делающими других, и если чему еще выучивается, то надо дивится его энергии и самодеятельности; потому что никто его ни к чему не приучал и не принуждал. Наставлениям отца и матери ребенок бывает обязан только тем, что умеет скотину загнать во двор, принести в избу дров и т.п. Нравственные правила и уроки жизни предоставляется детям выводить из примеров окружающих. В этом случае нет недостатка в образцах грубости, неряшества, обжорства, пьянства и прочего прежде всего со стороны родителей. Потому что непосредственная натура мужичка вся наружу. Она не скрывает внутреннюю гадость под наружными, благоприличными формами. Все мерзкое и отвратительное говорится и делается при детях. От того дети, как и родители, не имеют понятия ни о религии, ни о нравственности. С малых лет они заняты и мыслями и разговорами о том, что составляет единственную задачу животного царства. Послушайте из песни, познакомьтесь с из побасенками, присядьте к ним не стесняя их свободы, когда где-нибудь на покосе, карауля скот, они предаются дружной болтовне, а ребята охотники поговорить! – чего-чего вы не услышите. Уверяю вас, что если вы и сами не прочь иногда выразиться на «русский манер», то и тогда волосы у вас поднимутся дыбом от всего, что вы услышите от деревенских ребятишек. Сами игры детские в деревнях по большей части крайне не пристойны. Это еще самая лучшая, что они ездят один на другом, понукая мнимую лошадь всевозможными ругательствами (как делают их батюшки с своими рыжками и карюха); часто это игры состоят в подражании натуральным действиям животных. Что ж мудреного, что ребята вырастают грубейшими дикарями, потеряв при том свойственную дикарям неопытность, что они бьют своих отцов и матерей и делаются ворами, пьяницами и тираниами своих жен? И так-то растет юное поколение наших поселян, без надзора, без попечения о душе и теле, не подвигаясь ни на шаг к лучшему, напротив все более теряя и крепость физическую и первобытную простоту нравов (если таковая когда либо существовала). Есть, конечно, исключения. Есть и между крестьянами добрые матери (отцов почти нет добрых), которые учат детей своих кое-чему доброму. Но добро есть подвиг; к нему надо приучать постоянно, с усердием, с усилием. Оно, как доброе зерно, требует тщательного ухода. Сорные травы – грубые привычки и дурные наклонности – дай им только место – скоро заглушают всходы добрых семян. А кому наблюдать за крестьянскими детьми, кому постоянно вести их по пути чести и доброй нравственности, когда отцы и матери сами или глупы, или безнравственны, сами учат детей и словом и примером всему безнравственному?
Как помочь этому горю? Какие меры принять против зла, все более и более распространяющегося? Читатель сам решит этот вопрос без затруднения. При всеобщем невежестве и недостатке нравственности в отцах и матерях, при отсутствии и невозможности сельского благополучия (на кого возложить эту обязанность?), возможна и необходима одна мера – образование, нужны училища. Кто сумел бы создать их без отягощения крестьян и убытка казне, тот был бы истинным благодетелем нашего края. Кому приняться за образование крестьянских детей? Казалось бы, этот священный долг лежит прежде всего на духовных пастырях. Но кроме желания и умения, — для этого нужны еще материальные средства. Было бы конечно полезно, если бы каждый священник занимался обучением пяти-шести мальчиков у себя в доме, что (в скобках) и не так трудно и не то, что бы убыточно. Но… будто неимоверных каких усилий стоит и заведение настоящих училищ, по крайней мере в более людных селениях? Будто таких громадных издержек требует содержание училища, вместе даже с учителем? Приход душ тысячи в полторы ужели не в состоянии собрать тысячу рублей единовременно и двести рублей ежегодно на содержание училища, исключая дров, которых за раз можно привезти на целый год? Находят же это возможным в удельных, например, селениях на Руси, где и хлеб дешевле, и земли меньше, стало быть и меньше доход у крестьянина. Не заставляют же там мужика работать за десятерых. А между тем внешнее устройство этих сел и порядок в них достойны подражания. Почти в каждом селе есть училище, откуда выходят дельные писаря и умные старшины и вообще не такие увальни, лентяи и пьяницы, как наши мужики – сибиряки. С развитием понятий водворяется любовь к порядку и опрятности, сознание своего долга и нравственных обязанностей. Физический и нравственный быт крестьянина улучшается, и деревня на самом деле становится приютом тишины и благоденствия, вполне залуженного тяжелым трудом и доброй жизнью.
Само собой разумеется, что и предметы учения в сельских училищах и само распределение уроков должно быть во многом иначе, чем в городских школах. Чтение церковной и гражданской печати, с изучением первых арифметических правил и изложения христианских обязанностей, правильное письмо по-русски и разве еще церковное пение, — единственные предметы учения в сельских школах. Главное же внимание должно быть обращено на нравственное развитее детей, с целью укрепить в них в низ любовь к добру, честность и приличие в словах и поступках. Для этого сельский учитель, кроме собственного примера и кроткого убеждения, должен находить содействие своему делу в сельской власти. Время учения также должно быть особенное. Летнее время с 10 Мая и по 10 Сентября, когда мальчик лет тринадцати заменит взрослого работника, училище должно быть закрыто. Но… читатель, горько говорить о предметах высокого интереса, когда знаешь, как мало тебе будут сочувствовать другие, и пожалуй, смешно рисовать планы и делать предположения, когда уверен, что еще далеко-далеко до их осуществления… Довольно же говорить о предмете, интересном быть может только для нас с тобой.
М.З.
Опубликовано 17 апреля 1858 года.
Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. 1-я.
Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. II-я.
Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. III-я.
Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. IV-я. Часть 1.
Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. IV-я. Часть 2.
Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. V-я.
Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. VI-я. Часть 1.
Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. VII-я. Часть 1.
Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. VII-я. Часть 2.