Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. III-я.

1. Число рабочих рук и количество пахотной земли. Не все сельское население Иркутского уезда занимается сельских хозяйством. Должно исключить из числа хлебопашцев прежде всего не податные сословия: духовных (Из 319 духовных муж. Пола хлебопашцев занимается не более 75 человек, и то в весьма ограниченном размере), чиновников и военных. Затем около двух третей поселенцев, числящихся в общем перечне сельских жителей, также должны быть исключены из числа земледельцев. В замен тех и других к разряду землепашцев должно причислить до двух третей всего числа бурят, живущих в округе. Следовательно производством сельскохозяйственных работ в уезде занимается до 42,000 крестьян и около 25,000 бурят муж. Пола. Собственно же рабочих рук, за исключением малолетних должно положить до 60,000 душ муж. Пола. И на это число приходится земли по вычислению, хотя и не совсем верному, до 253,000 десятин пахотной, и около 212,000 дес. Сенокосной. Стало быть на одну душу муж. Пола приходится до 4 дес. Пахотной и 3 дес. сенокосной.

Если принять во внимание, что в здешнем крае вообще весьма значительная потребность в хлебе для снабжения им огромного пространства от Киренска до Охотска, на казенные фабрики и заводы, на частные золотые прииски, на продовольствие войска и города, то должно сознаться, что количество обрабатываемой земли, при огромных пространствах земли пустопорожней, весьма не значительно. Что причиной, такого слабого развития земледелия? Трудность обработки? Но здешний способ землевозделывания, как увидим ниже, напоминает собою времена Цереры. Низкие цены на хлеб?

Но эти цены в пятилетней сложности никогда не бывают ниже 25-35 коп. за пуд ржаной муки, а такая цена очень может вознаградить труды земледельца. Неурожаи? Но неурожаи редко бывают здесь повсеместные и совершенные: здесь называют год неурожайным, когда хлеб родится сам-третий, но и такой неурожай бывает в десять лет однажды. Два обстоятельства действительно представляют довольно важные препятствия быстрому развитию земледелия. Это – недостаток рабочих рук и трудность доставки хлеба в места его потребления. Крестьянин и трудолюбивый иной раз хотел бы увеличить количество запашки, но нет работников, а если есть то они так дороги, что нет надежды окупить его плату трудом целого года. Самая низшая цена годовому работнику 35 руб. в год, да надо его к тому же кормить. А между тем он что сделает? Нерабочее время – зиму и раннюю весну проживет тихо и смирно, а к началу лета и простись с ним: тут он надеется добыть 12 целковых в месяц. А здешнего работника, хотя бы он жил и по контракту, ни за что не удержишь, коли он не захочет жить (Хорошо было бы положить известную таксу для сельских работников, выше которой не должна подниматься их цена, и положить строгие правила для исполнения контрактов). Поэтому нередко бывает, что бедный мужичек и рад поскорее убрать сенокос, или сжать давно поспевший хлеб, да не кем извернуться, не кого нанять за какую угодно цену (Обыкновенные цены на сельские работы следующие – пахарю от 25-30 к. в день; жнецу и сенокощику 35-40 к. В лето работнику, от 35-43 р. сер. На хозяйском хлебе). Одному же, говорит пословица, и у каши неспоро. Следствием недостатка рабочих рук бывает неравномерное распределение пашен. У иного многосемейного крестьянина, который выезжает на поле сам семь с сыновьями и внуками, засевается до 20 и более десятин, между тем как другой, одинокий, хотя и рачительный крестьянин ограничивается 4-5 десятинами. Впрочем не один только не достаток рабочих рук причиной малого количества запашек. Много, очень много есть таких мужичков, которые обрабатывают землю вдвое меньше того, что без труда можно обработать одному. Нередко встречаются, особенно в ближайших к городу селениях такие домохозяева, которые при цветущем здоровье и не малом семействе не обрабатывают ни клочка земли, или же засевают столько хлеба, что его хватает лишь для внесения в магазин, а для себя уже с нового года покупают. От того на общую цифру засеваемого хлеба не должно смотреть, как на верный показатель благосостояния и трудолюбия крестьян.

Трудность доставки хлеба на существующие рынки – также одно из немаловажных препятствий развитию земледелия, но тоже не главное. Места для сбыта хлеба в здешнем краю следующие: Иркутск, Александровский винокуренный завод, Тельминская фабрика, Соловаренный завод, Качуг и Тулун (нижнеудинского округа). Крестьяне Бадайской, Кудинской, Оекской и частью Идинской волостей доставляют свой хлеб в Иркутск, расстоянием от 20-150 верст. Расстояние хотя и недальнее, но как езда и прожитие в городе в продолжении нескольких дней стоят не мало, то выгоды крестьянина оказываются очень не значительны. Продовольствие себя и лошади стоит крестьянину до 15 коп. в день. При не высокой цене хлеба – не большая выгода продать в сутки 4 мешка и прокормить в неделю (с ездой из дома, особенно в ненастье) рубль с лишком из каких-нибудь трех вырученных рублей. Впрочем выставленные здесь препятствия успешного хлебопашества при более правильном хозяйстве, при лучшем надзоре за сельскохозяйственными работами и лучшей операции при продаже хлеба могли бы в значительной степени ослабиться. Но даже и при этих препятствиях наличное количество пахотной земли далеко не отвечает числу работников. Предположим, что каждый крестьянин без труда может засевать до шести десятин разного хлеба и что в семействе его будет до четырех душ. Теперь все сельское население, простирающиеся до 213.000 душ обоего пола разделим на 4, выйдет, что 53,250 человек должны обработать до 320 т. десятин. На деле же оказывается на 213,000 душ до 253 тыс. дес., по 1,2 дес. На душу, или по 4 десятины на одного работника муж. пола; да причтите парового поля 0,2; останется 3,75 дес. на семейство.

Будучи коротко знаком с бытом крестьян, особенно Бадайской и Кудинской волостей, я могу сказать, я могу сказать утвердительно, что главная причина плохого состояния земледелия между здешними крестьянами – беспорядочность в хозяйстве вообще. Стоит мужику один год потерпеть значительный убыток от неурожая или от чего другого, — с ним с ним случается обыкновенная здесь история: он, как говорят, заматывается. Это значит: мужик падает духом, опускается, изленивается, начинает пьянствовать и кончает тем, что пойдет по срокам т.е. в работники, чаще всего на прииски. Это одно из величайших зол, к несчастью весьма часто повторяющееся в сельском быту. От недостатка энергии, от не деятельности и пьянства народ делается грубым и безнравственным, не говоря уже о быстро распространяющейся бедности. Зло это требует быстрых и решительных мер исправления; потому что оно заразительно (Об этом серьезном предмете стоит поговорить по-пространее, и мы быть может еще возвратимся к этому). На моей памяти в одном селении лет в десять из двадцати зажиточных крестьянских домов осталось не более пяти; прочие примкнули к разряду тех, которые к Рождеству покупают для себя хлеб на Иркутском базаре.

Способ наделения пашнями у здешних крестьян самый простой, но весьма не обидный. Всякий, вновь приписанный, например, из поселенцев в податное состояние, получает из общих, обработанных уже участков четыре десятины. Для этого делают перемерку пахотной земли в известном участке и обрезают землю у тех, кто имеет более обыкновенной доли. Точно такой же надел получают малолетние, вновь внесенные в ревизию. Кроме того, всякий крестьянин имеет полное право производить расчистку – где и сколько угодно, исключая выгоны и сенокосные луга. Зажиточные и многосемейные крестьяне обыкновенно выбирают для этого отдаленные от селения места, верст за 10-15, строят там заимки и живут там все время страды.

2. Почва и обработка земли. Большая часть земель, находящихся под пашнями, состоит из чернозема, толщиной от 5-7 вершков, и местами только из глинозема или суглинка. Резкого различия в качестве почвы на различных местностях округа нет, исключая того, что в селениях, лежащих к северу верст на 200 от Иркутска успешному хлебопашеству препятствует сам климат, между тем как вблизи города почва уже довольно истощена сравнительно с почвой более отдаленных селений. Таким образом лучшие земли находятся в Идинской и Черемховской волостях. Вообще удивительно плодородная сила здешней земли. Более полутораста лет продолжается здесь возделывание почвы без всяческих удобрительных средств, — и почву все еще нельзя считать совершенно истощенной. Одна из причин необыкновенной силы ее заключается в том, что под слоем довольно толстым чернозема залегает подпочва из суглинка, который сам оставляет довольно хорошую почву и содержит значительное количество влаги. Песчаная же подпочва встречается редко.

Что касается обработки земли, то не к чести сельского населения должно сказать, что обработка пашен здесь крайне небрежная. Не говоря уже о том, что всюду принята древняя трехпольная система (которая при обилии земли еще не большой грех), само пахание не весьма достаточно. Хотя и пашут многие до трех раз, но так худо, так мало разрыхляют землю и углубляют борозды, что жаль смотреть на трату времени и труда. Причина дурной обработки пашен во-первых рутина, привычка и убеждение, что так-де деды пахали, а имели же хлеб. А не примут в расчет того, что в течении семидесяти лет, отделяющих нас от дедов, земля довольно истощалась; а другое, что и климат ныне не тот. В самом деле с вырубкой и сожжением бесчисленного множества леса, с занятием под пашни пустопорожних мест – заметна здесь значительная перемена в климате, в распределении теплоты и влажности. Нет уже у нас теперь тех трескучих морозов в 40° с прибавком, от которых зримы были в воздухе вещаемы слова, не бывает этих вьюг, от которых жутко приходилось путнику, а часто и домоседу, у которого сносило кровлю или вырывало окна. Вообще стало теплее и ровнее; но за то суше, и остались те губительные утренники, от которых в первой половине Июня гибнет половина того, что посеяно и посажено, а в начале Августа такие инеи, от которых иногда пропадает и остальная недозревшая половина. Если бы кто, вооружась барометром и дождеметром, решился заняться здешней метеорологией с тем, чтоб определить точнее время для производства сельских работ в здешнем краю, тот оказал бы великую услугу. А потому посеешь рано замерзнет; поздно, — не дойдет и тоже замерзнет. При значительной перемене в качестве почвы в самом климате тем более настоят надобность улучшить обработку земли под пашню. У нас же и теперь владычествуют те же вековечные – соха и тридцати шести зубая деревянная борона, что были и за пять сот лет на Руси. Рабочие руки весьма часто – мальчики лет четырнадцати, да работники – плохие радетели. Впрочем и сами-то хозяева не считают за нужное никаких улучшений, хотя и сознаются, что на памяти их земля давала сам десять и более, а ныне много-много сам шесть. Очевидно нужда прежде всего более тщательная обработка, которая в большей части селений еще на добрые пятьдесят лет могла бы заменить удобрение. В некоторых, в волостях Бадайской, Кудинской и Оекской становится необходимым и удобрение. Я знаю в этих волостях до десятка мужичков, которые по возможности унаваживают часть своих полей, и право не слыхал, чтобы они жаловались на напрасно потраченные труды. Но большинство крестьян все еще против удобрения. Меду прочим вот, что слышал я по поводу удобрения. Был в здешнем краю заседатель бич сельских жителей, который и обижал их довольно, драл на чем свет стоит; мужик ли попадал под руку, баба ли, поп ли, все равно, от его нагайки никто не уходил; но он делал и много хорошего. Поглядит, — где у бабы молоко хранится и покрыты ли крынки; узнает как бабы между собой живут и о чем сорятся, — и горе виноватым: запорет не на живот, на смерть. О мужиках и говорить не чего; он знал каждого вдоль и поперек. Вот и вздумал этот заседатель заставить мужиков удобрят землю. Ну приказано, делать нечего. Удобрили, и – посеяли. Лето было хорошее. У мужичков на не удобренной земле чудо 0 не хлеб; а у нашего заседателя одна трава. Не знаю чем выразил свое удивление покойник-заседатель, который не знал причины своего горя. Но нам теперь остается удивляться находчивости и не знай еще чему в нашем мужике. Чтобы, вы думали, сделали они, принимаясь за ненавистное им удобрение и страшась, что их заставят удобрять свои поля? Они взяли да перемешали рожь с ярицей и посеяли вместе, как яровое. Ярица кое-где вышла и выросла, а рожь выкустилась, — и больше ничего. Каков народец? И в настоящее время многие из крестьян серьезно доказывают вред удобрения пашни. Говорят, что от него в высоких местах хлеб выгорает, а в низких не уходит, вообще же зарастает сорными травами. Мне случалось видеть здешний способ удобрения. В позапрошлом, кажется, году велено было произвести образцовую распашку по селам, с удобрением. Согласно предписанию – удобрили т.е. кучами навалили на десятину всякого сора, — посеяли. Действительно травы в хлебе было не много, но хлеб при таком способе удобрения все-таки вышел лучше крестьянского. – Было бы полезно научить крестьян правильным образом приготовлять пудрет. Чем валить навоз у ворот и перед окраинами, не многого стоит делать из него кучи где-нибудь вблизи заднего двора, дать ему перегнить, и тогда вывозить на пашню. И легче везти, чем сырой навоз, и полезнее для почвы.

Не малым препятствием к удобрению пашен представляют здешние выгоны, или как они здесь называются, — степи, которые облегают селение верст на пять и на десять во все стороны. От того пашни почти всегда отстоят от села на значительное пространство, так что вывозка навоза отнимает довольно времени. Есть несколько и таких селений, у которых пашни находятся верст за двадцать, в дачах другого села, между тем по моему наблюдению, давно нуждаются в удобрении. В таком случае советовалось бы выгонять на эти пашни скот и пасти его до глубокой осени, а с другой стороны исподволь заняться расчисткой леса, который в выгоне подходит под самые огороды. Очень жаль, что исстари существовавший способ поселения земледельцев по заимкам и хуторам от одного до десяти домов выходит из употребления. Любо смотреть на этих счастливцев-заимочников, у которых все под боком: и вода в огороде, и пашня подле заднего двора, и сено не далеко, и лес тут же; одно слово: чего хочешь, — того просишь.

3. Время и количество посева разных хлебов. Здесь, также как и на Руси, принято, что чем раньше сравнительно производится посев, тем лучше. Поэтому рачительные крестьяне стараются сеять озимь в последних числах Июля и в первых Августа, — яровое вскоре после первого срока т.е. егорьева дня. И нельзя вообще сказать, чтобы здешние крестьяне не знали общих приемов и условий успешного земледелия. Всякий норовил бы посеять бы посеять во время и, если можно – перед дождиком; да не за большим дело: надо пахать, а конишки не везут; надо сеять, да семян нет, давно уж и самому есть нечего, а из экономии выдадут разве к Успенью! Вот и сеем мы после успенья, да после Николы-вешнего, — и родится у нас уж не то!

Из официально собранных сведений видно, что крестьяне здешние более засевают ярицы, чем ржи, хотя последняя несравненно выгоднее. Это весьма важная ошибка, и не знаю почему, посев ярицы постоянно увеличивается. Яричный хлеб по своим качествам никогда не может сравниться с ржаным, да и урожай его чаще бывает сомнительным, потому что требуется более времени для созревания ярицы, как ярового хлеба, чем ржи. Кроме того для озимого посева ржи требуется только одна четверть, а ярицы до трех, и урожай ржи на целую треть превышает урожай ярицы (так, например, с 5782-х четв. Ржи собрано в одной волости 24,217 четв., а с 10,334 четв ярицы – 29,847 четв.).

Из других яровых хлебов выгоднее всего находят сеять овес; потому что он требует сравнительно менее ухода и кроме того дает солому, заменяющую сено. Впрочем и цена овса всегда, хотя на одну восьмую, превышает цену ржаной муки. Овса засевают на десятину до 24 четвертей; урожай его средний сам пять. Есть расчет увеличить посев этого нужного хлеба. Надо заметить, что крестьяне наши весьма редко кормят своих лошадей овсом, чаще всего заваркой из соломы, пересыпанной мукой, или же взмолотой и даже пареной рожью, и от чего лошади их вообще малосильны, не уклюжи и даже не редко болеют. Большая часть овса идет в продажу. Но и того количества, которое отделяется для этой цели, слишком недостаточно. Полагая, что в Иркутске круглый год содержится до 1200 лошадей – нужно для них овса (по 40 пуд. на лошадь) 48, 000 пуд. Между тем его собирается в трех ближайших к городу волостях, откуда он только и привозится сюда, не более 110 тысяч пудов, включая сюда около 60 тыс. пуд. оставляемых на посев. Что же остается крестьянским лошадям?

Ячмень, как подспорье овса и материал для яичной крупы мог бы иметь большой сбыт. Родится он очень хорошо; но сеют его мало, в пятеро менее против овса. Я нигде не видел целой десятины, засеянной ячменем. Обыкновенно под него оставляют уголки и клочки и сеют, как говорится для охоты (кажется, здесь и все-то сеют будто для забавы!).

Пшеницы в малый урожай родится сама третей. Большей частью урожай ее более чем посредственный. Но наши крестьяне сеют ее не много; посев пшеницы относится к посеву ржи как 1: 10. Пшеница требует большого ухода, чтобы можно было рассчитывать на верную выгоду. За черную пшеничную муку не дадут цены ржаного хлеба. Потому необходимо промывать семена и полоть всходы пшеницы. Кроме того опытом доказано, что ни какой другой хлеб неподвержен такой опасности от замерзаний и особенно от медвяной росы, как пшеница. К тому и значительная цена пшеничной муки (вдвое против ржаной) причиной, что мужики скорее везут ее на рынок, оставляя скудный запас семян.

Здесь обыкновенно сеется простая русская пшеница, с зерном светло-коричневого цвета. Улучшенные сорта семян (арнаутка и белотурка) завозятся иногда богатыми крестьянами снизу; но, говорят, в течении двух-трех лет перерождаются в простую, здешнюю пшеницу.

Из круп – просо и гречиха родятся отлично. В год не высокого урожая из 150 четв. Гречи собирается 1500 четв. и из 12 ч. проса – до 150 четв. (Было бы в высшей степени полезно собрать сведения о количестве урожая разных хлебов лет за десять. Вместе с сборником наблюдений метеорологических эти сведения служили бы драгоценным руководством для здешнего сельского хозяина). Цена той и другой крупы весьма значительная, равно как и потребление. Просо редко продается дешевле 1р. сер. за пуд, а гречиха 65 коп. Остается загадкой, от чего той и другой крупы засевается так мало: от 15-120 четвертей проса, и от 150-800 ч. гречихи.

Конопля сеется еще в довольно значительном количестве; потому что в ней настоит потребность у самих крестьян. Она идет на веревки, на нитки, на холст. Сбыт ее также удобен и выгоден; цена (около 1 р. 95 к. пуд) порядочная. Сеется конопля в низких местах, даже в огородах; обыкновенный урожай сам пять. Значительность посева конопли объясняется еще и тем, что уход за ней почти исключительно лежит на женском поле, а женщины у нас, по азиатскому обычаю, трудятся гораздо более, чем мужчины.

Женщинам же обязано успехом разведение табака; он садится впрочем только в огородах. Несмотря на то, что табак требует большого ухода, разведение его год от года увеличивается, особенно в подгородных селениях, где с увеличением потребности в более щеголеватой жизни увеличивается охота к приобретению денег и разумеется к труду. В настоящее время в двух волостях: Кудинской и Бадайской собирается табака до 12,000 пуд. Цена его от 1 р. 50 к. до 3 р. за пуд.

Лен в здешнем краю хотя и сеется, но в таком не значительном количестве (в двух селениях до 2-ух десятин), что нечего и сказать о его разведении. Полагаю, что это полезнейшее растение, имело бы большое употребление Да не худо бы и крестьянам нашим подумать о том, что пора бы носить рубахи из хоста потоньше мешочного и утираться полотенцем потоньше, чем в палец толщины и сравняться в этом хотя с своими братьями западными сибиряками. Не знаю, как родился бы здесь лен, но я помню одну бедную старушку (добрая ей память!), у которой муж должно быть был мужик затейливым и на пробу посадил четвертушку льна. Лен этот сеяла и старушка – вечную четвертинку, — в память ли своего старика, или может быть находила выгодным. Только она не покупала новых семян и были у ней всегда в запас нитки хорошие-прехорошие, хотя богатые мужики смеялись над затеей бедной Тихноровны…

Если ко всему сказанному о посеве различных хлебов присовокупить еще, что во всем уезде садится картофеля половинное количество против озимого хлеба, и что картофель сделался любимым и необходимым кушаньем крестьян, то это будет почти все, что сеет и садит наш крестьянин, исключая огородных овощей.

Вот количество посевов в трех волостях Иркутского округа в 1856 году, по официальным сведениям. Урожай был менее, чем посредственный.

1. В Кудинской:посеяно (четв.)собрано (четв.)оставлено на семена (четв.)
ржи405212,3904149
ярицы665812,7806597
пшеницы130828501450
овса184328701892
ячменя3091850401
гречи1501500161
проса1245017
конопли128625204
картофеля200110,6052047
2. В Оекской
ржи398616,7243605
ярицы951259,8609697
пшеницы131221881417
овса321276473475
ячменя562885597
гречи339441281
проса205216208
конопли305450328
картофеля155562203175
3. В Черемховской
ржи578224,2175800
ярицы10,33429,84710,130
пшеницы288940682760
овса991814,6959500
ячменя9411554940
гречихи153728271500
проса3823039
конопли439728416
картофеля266624,0002500
Во всем же округе: озимого58,752205,032
ярового:201,773471,218

Сеет он, господин крестьянин 1 дес. озими, да 2 дес. ярицы, да 1 дес. пшеницы, да разве 0,5 какой-нибудь крупки и овса не большую десятину. Заметьте, это хороший крестьянин, каких в десятке не белее шести. Получает он в хороший год до 10 четв. ржи, 13 ярицы, 8 четв. овса да 5 пшеницы. Теперь 1 четв. ржи, да 4 ярицы, 3 овса и 2 пшеницы оставит на посев. Ладно; в экономию души, положим, за четыре, смотря по раскладке, до 5 пудов; да попу 3-4 пуда, что остается? Около 9 четв. ржи, 3 ч. ярицы, 3 ч. пшеницы и 5 овса. На пропитание, положим, шести человек семейства в год 15 четвертей; и того на продажу и на содержание скота не более десяти четвертей разного хлеба. А подушный склад за четыре души, а поборы, а то, другое, третье? Остается надежда на промыслы, на мастерства, на жену, что оденет, обует, чаем напит, а на водку из нее же выбьем. А мастерства-то, мастерства наши? Но об этом после. В таком-то далеко неблистательном состоянии находится наше земледелие. Нет; нечего полагаться на то, что какое-нибудь официальное лицо уверяет, будто продовольствие края совершенно обеспечено, в этот год мы не умрем с голода; но если сряду случатся два-три неурожайные годы (и очень может статься при истощении почвы и плохом надзоре), то, чего доброго, должны будем выписывать хлеб через купцов (мысль ужасная!). Судя по количеству земли, которой владеют наши сельские общины, мы в праве требовать от них хлеба и более дешевле. Конечно мужик не жалуется; но потому что он виноват в злоупотреблении данными ему угодьями. Чем же виноват бедный чиновник, который день-деньской корпит над бумагами и получает жалования столько, что благодаря дороговизне хлеба и всего прочего только-только не умирает с голода. Глядя на его исхудалое лицо, так и думаешь, что верно он, бедный, не съедает по бедности того количества хлеба, какое нужно для поддержания жизни взрослого человека… Серьезно, наши крестьяне тысячу раз виноваты. Необходимо заставить их – и улучшить способ обработки (для их же пользы) и увеличить количество посевов, для общей пользы. А то посудите, ведь каждый здешний крестьянин — помещик; его владения 0- около полумиллиона десятин, где никто другой кроме его, не имеет права ни поселиться, не посеять зерна, ни срубить кола. И что же? Он лежит, как собака на сене; посеет десятину другую от безделья и кое-как и продает хлеб по незначительному его количеству и значительному требованию, — втридорога (Само собой разумеется, что замечания мои направлены не против тех крестьян, которые делают все, что позволяют им сила и возможность. Пословица говорит, паршивая овца все стадо гадит. А этаких овец между крестьянами очень довольно). А эта цена, надо помнить, стоит другому многих бессонных ночей! Я не говорю уже о том, что собственный быт крестьянина еще очень далек от совершенства. В чем сила наша, как не в хлебопашестве, и на кого надежда лучшей будущности, как не мать-землю?

М.З.

Опубликовано 3 октября 1857 года.

Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. 1-я.

Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. II-я.

Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. IV-я. Часть 1.

Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. IV-я. Часть 2.

Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. V-я.

Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. VI-я. Часть 1.

Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. VI-я. Часть 2.

Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. VII-я. Часть 1.

Заметки о быте поселян Иркутского уезда. Ст. VII-я. Часть 2.

539

Видео

Нет Видео для отображения
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!
.