Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 7.

Практические выводы.

Цель правил, которые желательно провести, — задержать процесс уменьшения количества омуля в Байкале и сохранить на дольше привычку его иметь рунный ход в реку Селенгу. Так как ныне существующие порядки (вернее «беспорядки») образовывались целыми годами, зависят от нужды народной и корыстолюбия эксплуатирующего эту нужду, то нельзя ожидать резкого перелома в обычаях. Вообще нельзя ломать смело даже самые маленькие винтики машины народной жизни, а стараться по возможности сохранять status quo. В виду этого не проектируется вовсе хороших по теории, но несоответствующих жизненным потребностям порядков. Однако рассмотрим подробнее желательные изменения, насколько они согласны с трезвым беспрестанным взглядом рассудка, прислушивающегося к «гласу народа».

1) Первый вопрос, который приходится решать – право ловли рыбы. Хотя берега озера Байкал вообще считаются свободными для всех желающих, но некоторые карги находятся в оброчном пользовании. Несколько странным кажется, что за право поставить 13 неводов на «баргузинской поливной карге» приходится платить 7 тысяч рублей, а на «Сухой» — ничего; ведь если принадлежит известный берег целому крестьянскому обществу, то нельзя же его приравнять к скотскому общему выгону, потому что не все общество будет рыбу ловить, а только некоторые члены его. Вследствие этого кажется справедливым рекомендовать крестьянским обществам сдавать все свои удобные тони за деньги, например, 10 рублей с невода «морского» и 5 рублей с «сети» за право производить лов рыбы (не обозначая точно места, чтоб оставался настоящий обычай права тони – за приехавшим на нее – нетронутым). Половина вырученных таким образом денег может пойти на общие мирские надобности, а половин в состав особого «рыбопромышленного капитала». Точно также следует и в реке Селенге назначить известную плату за право ловли рыбы, например, 10 рублей с невода, имеющего не более 5-ти человек в артели, 20 рублей – не более 100 артельщиков и т.д. за каждых новых 50 человек, хотя бы в неполное число, по 10-ти рублей; с сака – 3 рубля; с морды ручной – по 50 коп. При таком условии действительно рыболовные статьи будут составлять доход общества крестьян. Только не следует устанавливать постоянной нормы; явной не справедливостью оказывается назначение неизменной платы в 15 рублей с невода в Ангарске в пользу тунгусов: в начале тунгусы получали более 2,000 рублей оброка с 140 неводов, ныне же не имеют и 1,000 рублей с 62-х неводов, тогда как за то же время всюду оброчная плата увеличилась, и пути сношений с Ангарском неожиданно улучшились. Если раз существует «оброк», «аренда» на рыбу, в смысле налога на потребителей ее, то не следует уже этому обычаю идти полосой: все равно рыба дорога, не служит для бедной массы, а вновь проектируемый налог пойдет в пользу крестьян. Если же станет меньше неводчиков, то от этого не поймают рыбы меньше.

2) Второй вопрос, стоящий на очереди: место и время рыбной ловли. Относительно ловли в Байкале весной и летом до 20 июля не существует никаких ограничений; в виду же беспрепятственного рунного хода омуля в реки сделаны следующие преградительные установления: в самом устье ловить рыбу с 20 июля по 1 октября запрещается, а ловят ее: в Ангарске – на 2 версты выше устья по реке и на 2 версты по сторонам от устья; в Селенге – на 5 верст от устья в стороны по берегу озера и настолько же по реке. Прежде существовала межа («черта») на Селенге в 12 верстах от устья, где ныне деревня «Чертовкина». Является вопросом, не перенести ли существующие грани гораздо выше, чтоб оставить рыбе более места класть свои яйца? Мне кажется, что метание икры в 15 верстах от устья по реке может быть вполне заменено кладкой «семян» в самом устье или в Байкале, потому что раз рыба вошла уже в реку на 5 верст, она хочет идти и далее, и все равно попадется рыбаку; только та рыба выпустит икру вблизи устья, которая вошла уже со зрелой икрой; в виду этого важно не то, где стоит межа, а какую рыбу ловят. В гигиене существует наблюдение, что рыба с вполне зрелой икрой вредна, не годится в пищу человека; в то же время она сейчас уже готова положить зародыши; в виду этого следовало бы запрещать безусловно, под большим штрафом, ловить рыбу со спелой икрой. Так время созревания икры из года в год не одинаково, то «наблюдающий за промыслами» должен всюду определить срок (на совете рыбопромышленников), когда прекращать ловлю. Теперь относительно времени рыбной ловли предлагается постановить: с 20 июля лов сетями и неводами прекращать (в случае ходатайств сетовщиков разрешить им продолжать промысел не далее 1 августа) по 1 октября в Байкале совсем; в это время разрешить неводить в реке и только до времени созревания икры, о чем ежегодно извещаются рыбаки на месте своим старшиной: с 1 октября дозволить сетить хариуза по бухтам Байкальским вдали от Селенги. Некоторые предлагают воспретить вовсе лов рыбы во время рунного хода на несколько лет; но это значит лишить сразу рыбаков значительного заработка, а потребителей оставить вовсе без икры и с малым количеством рыбы; в результате получится едва ли заметное увеличение количества рыбы, потому что рыбаки постараются вознаградить себя усиленной добычей весной и осенью; при такой реформе, конечно, омуль безвозвратно подорожает вдвое.

3) Третий вопрос касается снарядов рыбной ловли. Прежде всего желательно бы, чтобы омуль не ловился вовсе такими снастями, где он ячеится: измученная рыба теряет много и вкуса, и питательности. Но гуманизируется человек только сытый; нужда заставила придумать «сети», не удовлетвориться неводами. Запретить вовсе ловлю сетями – значит массу народа, не находящего для себя другой работы, обречь на бездействие или контрабанду. Ни то, ни другое не желательно тем более, что сети ловят омуля не там, где невода, а в открытом «море» и следовательно увеличивают общую добычу рыбы. Разумеется, публика сама должна отличать «сетового» омуля по темным пояскам вокруг туши и ценить его дешевле. Во время рунного хода сети должны преследоваться безусловно. Так как сетовую рыбу ныне продают в реке под видом добытой «валыгой», то запрежать в реке все снасти, в которых рыба ячеится, т.е. дозволять только невода, саки и ручные морды с 36-ю ячеями в квадратной четверти аршина. Вообще ткань невода не должна быть чаще 36-и ячей, а сети 16-ти ячей в квадратной четверти аршина. Всякие забойки, выколота, езы, заезки (и побережники и черезовики), морды, фитили и другие механические приспособления для ловли рыбы (и так быстро исчезающей) безусловно запрещаются во всякое время года на всем протяжении больших и малых рек; желающее иметь рыбу зимой могут неводить подо льдом или ставить в прорубях сети, крючки (речь идет о дельте Селенги).

4) четвертый вопрос кается состава артелей. Много ненормальностей замечается в этом отношении, но лучше их не касаться, потому что это- продукт многолетней народной жизни по своему произволу с полной возможностью приноровиться к существующим потребностям и удобствам. Правда, забота администрации – опекать; но здесь не видно, кого защищать и от чего. Дети на неводах живут свободно с родителями, работой не вынуждаются; малолетние покрученники в таких же условиях «для счету». Девушки на тонях безнравственны, если уже прежде стали склонны к тому. Если отнестись консервативно к артели народной, то не следует поднимать вопроса о новых «спарках». Хотя в настоящем устройстве есть эксплуатация, и большая артель выгоднее малых, но полного равенства всем никогда не добиться, а приняв новые комбинации, можно поправить дело к худшему. Так, предлагают до промысла заявлять на Селенге (реке) рыболовному старшине о союзе нескольких артелей (каждая не менее 50 человек) в спарку, т.е. они расстановятся на разных тонях (хороших и худых) и в конце промысла разделять добычу пополам; если одна из этих артелей сойдется на тони с артелью в 200 человек, то признавать последнюю за один невод и метать поочередно; если же эти 200 человек заявят претензию, что они- спарка из 4 неводов (как будто это делается ныне), то сказать им, что спарки на одной тони не допускаются, а должны разбиться на несколько тоней. Хотя с виду это справедливо, но во-первых трудно выполнимо (когда есть время крестьянам среди полевых работ составлять спарки из разных деревень?), а во-вторых может повлечь к печальным последствиям или, как в Ангарске, «общей спарке» (капиталистов против мелких хозяев), или к явно не справедливому установлению: «не сметь становиться на хорошую тонь, когда в ней есть 4 невода, пока на худой стоит только три (здесь замечу, что задачи моей командировки били намечены господином Забайкальским губернатором Я.Ф. Барабашом. Во время моего пребывания на Селенге он лично посетил несколько рыболовных артелей и входил в мелочи быта местного населения; результатом сего было постановлено несколько вопросов, на которые я и должен ответить). Гораздо разумнее управляются крестьяне сами, дозволяя себе во всякое время перейти на любую тонь: конечно, этим достаточно равномерно регулируется промысел, тем более, что в реке Селенге качества тоней чрезвычайно не постоянны.

5) Что касается порядка неводьбы, распределения тоней, то существующие установления для рыбной ловли, вообще, в Каспийском море, Волге и Ангарске в частности довольно подробно разработаны. Желательно бы, чобы не было рядом так близко двух тоней, как 2 Чуринские и 2 нижние в реке Кичере и чтобы на одной тони в Ангарске не разрешали более 5 неводов с ординарным комплектом рабочих, ибо 10 артелей успевают неводить непрерывно, почти совершенно преграждая путь рыбе.

6) Надзор за рыбными промыслами в Ангарске по неволе пришлось вверить главным образом старшине из рыболовов с большими полномочиями, так что приезжающий полицейский чиновник становится от них в сильную зависимость (косвенную). В виду такого прецедента не следует предоставлять много самостоятельности рыбакам и на Селенге: достаточно иметь 30 человек выборных от крестьян и инородцев в подчинении у чиновника, заведующего рыбными промыслами. Желательно бы старшине и двум его помощникам назначить жалование в размере до 30 рублей в месяц, остальной же команде копеек по 20-ть в день кормовых, и десятый процент с суммы, вырученной от продажи конфискованных предметов. Конечно, комплект команды может быть по надобности увеличиваем и уменьшаем.

7) Одной из главных забот надзора должно быть преследование сетевщиков в реке. В предупреждение хищничества предлагается с 20 июля (или 1 августа) по 1-е октября конфисковать сети и лодки; каждый староста должен по своему селению отнять и за номером сложить по описи сети в особый сарай или запечатать по домам у крестьян в лагунах (бочонках). Если затем у кого-нибудь окажутся сети не опечатанными, тот будет судим как хищник. Так как в деревне или улусе обыкновенно все знают, кто отправляется сетить, поэтому отлучившихся из дома и не доказавших, где они были, также судить, как хищников (при этом предполагается, что у них сети могут оставаться в кустах, под камнем, в коробах и проч., что ныне практикуется).

8) Вторым главным делом надзора будет наблюдение за правильным засолом рыбы. Не распространяясь о карге, с которой я недостаточно знаком, скажу о рунном ходе. Во всяком случае засол весьма важная вещь, требующая установления особой главы в правилах, подробно изложения в нескольких параграфах. Нет худа без добра, солят рыбу приезжие купцы большей частью в одном месте, и этим надо пользоваться. В Ангарске не сравнено лучше поставлено дело соления рыбы, чем в Селенге: там рыбодел – сарай для чистки омуля – краса и центр пристани. В Чертовкиной же все делается спустя рукава, грязно: между тем засаливается более 200 тысяч омулей ежегодно в реке. Благодаря не хорошему засолу здесь рыба уже на 150 верст привозится недоброкачественной. Нельзя же врачу, свидетельствующему такую рыбу, уничтожить тотчас же, как бы следовало: приходится бесконечно проводить мысли, что рыба должна сохраняться на леднике, что на базар нельзя выносить целый бочонок, а только лагун, что держать его надо в тени, прикрывая от пыли холстом, что нельзя дозволить публике пробовать товар при покупке пальцем, когда дял этого есть уже «палочка», а качество товара («душок») слышно носом. В виду этого обязательно принять решительные меры к правильному засолу на месте; если эти меры несколько стеснят приезжих торговцев-засольщиков, вызовут лишние расходы с их стороны, то они не упустят случая заставить заплатить лишнее покупателей: покупателям же, во всяком случае выгоднее заплатить 25 коп. за свежесохранившегося омуля, нежели дать 20 коп. за «вонького», в котором половину питательности уже успели съесть бактерии (гнилостные паразиты). Итак, надо прекратить право перекупщиков наживаться на отправляемом, небрежно сохраненном продукте. О лучшем устройстве набережной я вел речь. Для засола лучше всего от общества крестьянского в Чертовкиной отвести особое место и построить там просторный «рыбодел» (по образу Ангарских); этот рыбодел должен играть такую роль, какую имеют «общественные бойни» в городах: т.е. всякий желающий солить рыбу должен соблюсти все установленные правила (сейчас их изложу), что ему трудно будет выполнить на стороне и он по неволе обратится в этот «рыбодел», хотя и заплатит за допущение, например, 1 рубль с тысячи рыб. Каждый засоливший рыбу в рыбоделе, закупорив бочку, может поставить на ней свое клеймо и получить особое клеймо «рыбодела», свидетельствующее, что рыба засолена правильно. В виду невозможности надзора за засолом в нескольких местах, запрещается солить селенгового омуля на тонях, в Истоке, Посольском и всюду, кроме пристани Чертовкинской. Правильный же засол состоит в следующем: омуль в лодке уже должен быть привезен в плетенной корзине, носилке и не может быть брошен прямо на дно грязной лодки. Когда из лодки рыбу переносят в носилке в лари рыбодела, ее несколько раз должны окатить водой. Лари должны быть тщательно вымыты, под навесом и с хорошей защитой от пыли со всех сторон (когда есть ветер). На дно ларей хорошо класть плетенку или ветки пихты, чтобы рыба не мялась и с нее стекала бы вода (чем чище омуль и суше от сырой воды, способной к гниению, тем лучше). При пластании обязательно выдавливать кровь из рыбы от позвоночника, а еще лучше прополаскивать рыбу в обрезе (полубочке) с теплой отварной водой, что нисколько не повредит качеству рыбы, хотя бы она осталась влажной. Обрезы, — бочонок должны быть чисты, новы, ошпарены кипятком. Укладывать в бочонок надо рыбу как можно плотнее: чем меньше окажется рассола, тем больше питательности рыба удержала в себе. Надувать бочонки и лагуны ртом, чтоб больше вошло туда рассола, запрещается, ибо вдуваемый воздух – вредный, испорченный: лучше дольше ждать, пока рыба сама осядется. Запрещается рассол готовить на сырой воде, а обязательно нужно в кипятке. Если бы кто горячим рассолом залил рыбу, то это хорошо. Также хорошо заливать рыбу горячим очищенным жиром и сохранять в склянках или жестянках. В виду незнакомства им засольщиков, ни публики с вышеизложенными вполне научными наставлениями, желательно дать им возможно широкое распространение путем распубликования. В Германии терялись, как прекратить фальсификацию пива; наконец постановили открыть несколько заведений, где подлинность напитка была гарантированна правительством: эта мера оказалась вполне действенной. Прекратить сразу производство «вонького» омуля невозможно; но введение «рыбоделов» подобно предполагаемому Чертовкинскому и в Ангарске, и на Баргузинской карге и в Посольском (всюду, где можно) постепенно можно будет приучать покупателей искать подлинное «клеймо рыбодела», удостоверяющее в доброкачественности засола.

9) Относительно вопроса о размере взысканий я не могу много сказать. Думаю, что хотя сетовщики в реке хищники, но не настолько виноваты, чтобы подвергаться жестокой каре тюремного заключения; гораздо действительнее взаимная порука целого сельского общества. Которое обязано внести денежный штраф, если не успело вперед донести лицам «надзора» о подозрительных крестьянах, потом уличенных в преступлении. Кроме того, мне кажется, что за устройство недозволенных выколот, заездков, сверх уничтожения оных на счет виновного, также надлежит штрафовать и все сельское общество. Наконец, за продолжение рыбной ловли во время появления зрелой икры наказывать одинаково строго, как и за ловлю в недозволенное время запрещенными снарядами (наприм., неводом с слишком частой тканью).

10) По поводу раздающихся часто сетований на пароход, будто он разгоняет рыбу в Селенге шумом и портит воду золой, выбрасываемой из топок, замечу: хотя и справедливы эти наблюдения, но не настолько значительны, чтобы вызывать резкое уменьшение омуля в реке; нигде не считают возможным останавливать в реках пароходство ради рыбы.

11) Не могу умолчать о необходимости устройства лечебниц: 1) в г. Баргузине – для Кургулика и Баргузинской поливной карги, хотя бы на 4 кровати, и 2) в селе Кабанском – для селенгинцев, кроватей на 6-ть. Обе эти больницы должны бы содержаться на счет рыбопромышленников (в виде отдельного сбора по 10 коп. с человека или из сумм рыболовного капитала), так как в обоих означенных пунктах есть уже врачи, то больших расходов вновь не потребуется.

12) Наконец, в виду своеобразия условий рыбопромышленности на Байкале и особенностей надзора за ней весьма желательно учреждение особого комитета байкальской рыбной ловли (как это существует на Каспийском море), который унивеллировал бы все рыболовные статьи одинаковым исполнением справедливых правил и объединил бы наблюдение за рыболовством, столь разнохарактерное и разноречивое в разных пунктах одного и того же Байкала. Находясь в постоянных сношениях с Иркутском с тем, чтобы и там находить содействие в проведении правил, какие будут признаны полезными, этот комитет должен быть непосредственно подчинен забайкальскому областному правлению, ибо главные рыболовные места находятся в его ведении. В виду крайней необходимости неотложно приступить к опытам искусственного разведения рыбы на Байкале, вероятно найдутся денежные средства для открытия такого комитета из частных пожертвований состоятельных рыбопромышленников: ведь и ныне Байкал еще приносит до 400 тысяч рублей ежегодно дохода.

Врач Николай Кирилов.

Петровский завод, Верхнеудинского округа, 24 сентября 1886 г.

Опубликовано в 1886 году.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 1.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 2.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 3.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 4.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 5.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 6.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 8.