Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 4.

Артели.

На «морских» неводах по карге я не был; насколько же мог узнать о них по рассказам, — не вижу отличий от крестьянских артелей баргузинских рыбаков, т.е. неводе стоит по 30-40 человек; женщина признается равноправной мужчине; пай составляется из работника с 1 или 2 «столбами». Добыча чрезвычайна неравномерна: в настоящем году один невод поймал омулей на 4 тысячи рублей; счастливцами считаются, кто получил на пай 45 рублей и 8 носилок рыбы (носилка = 200 омулей, стоит 10 рублей) в бочку идет 2,25 носилки, неудачники, кто добыл на пай лишь 0,5 носилки. Расхода на содержание пая невода с работником считают 30 рублей в год. Всего неводов по морской карге Селингинского округа ставится более 60; в то число входят и приезжие иркутяне, неводящие на оброчных монастырских местах. Состав крестьянских артелей очень не постоянен; ежедневно кто-нибудь новый приходит из деревень заменить брата, отца, сестру и проч. Живут, не смотря на холодную зиму, в еле сколоченных балаганах. На каждой тони стоит по одному неводу; казалось бы не тесно, можно пустить еще неводчиков, но и наличным нечего есть частенько! С Ильина дня неводы убираются, народ идет сено косить.

Чтоб сетить в море, собираются артелями по 5-6 человек в лодке. Пай сети длиной в 100 сажень стоит с работником до 50 рублей и может принести дохода около 150 рублей за весну и лето. Редко сеть может служить два года, тогда как невода с ремонтом хватает на 5 лет. Сетит всего в море около Селенги более 300 лодок. В сетовщики идет все народ молодой, удалой, на подбор.

С 20 августа невода начинают ставиться на речные тони. Кто первый пришел на тонь, тот ее расчищает, неводит, но обязан принять к себе же всякую другую артель, сколько бы их не пришло. На речном неводе должно быть артели в 20 – 25 взрослых человек, чтобы справиться с быстрым течением. На самом деле редко встретить такую артель, а обыкновенно стоит на неводе 40-45 человек. Такой двойной комплект вызывается необходимостью: наиболее здоровые члены семьи крестьянской остаются дома для сельскохозяйственных работ, которые как мы видели, не настолько обширны, чтоб привлечь все наличные силы населения. На неводы смотрят как на занятие сравнительно пустое, конечно, не столько по легкости работы, как в богадельни, сколько по неизвестности результата, будет ли «стоить овчинка выделки». Таким образом на невод сбываются лишние рты, не нужные руки, оказывающиеся вообще слабосильными. На неводах можно найти среди 45 человек: 5 стариков, выше 55 лет, в том числе 2-х старух-поварих, 8 работников зрелого возраста, 12-ть подростков ниже 15-ти лет, 9-ть девушек от 18 до 11 лет и, наконец, 11-ть ребят от 4-х до 10-ти лет. Каждый член артели, вступая, должен представить один столб невода. Таким образом, собирается в артели 45 столбов. Обыкновенно сошьют три невода по 12 столбов и неводят ими посменно, потому что приходится часто невода починять и просушивать, чтоб не очень тяжелели, промокали, прели; если же какой столб сильно порвется о подводную карчу, его заменяют свежим из запасных. Неводник (лодку), спуск (канат), матню, котел для чая и проч. Привозит с собой кто-нибудь один из богатых, обыкновенно башлык. Хлеб каждый должен сам для себя привозить из дома: ежедневно кто-нибудь из артели едет по деревням за хлебом. Чай кирпичный и соль расходуются на общий артельный счет, ибо варятся в одном котле. Для жилья устраивают очень просторный балаган из корья с громадным просветом вместо крыши: спят прямо на земле, подстилая потники. В течении суток приходится неводить раза 4 – 5; днем работают все поголовно, причем и самые малые дети стараются тянуть канат, помогать взрослым, вбегают с шумом в воду: с детского восприимчивого возраста развивается любовь к стихии, выносливость к простуде. Не смотря, однако, на эту «выносливость», местное население не радует наблюдателя широкими плечами, высоким ростом и другими видимыми причинами хорошего здоровья. Ночью и в случае сильного ненастья неводят только взрослые. Добываемую рыбу сей час же продают, причем башлык ведет запись артельного заработка. В конце промысла производят дележ. Во-первых, всю добычу делят на две равные доли: одна идет на обзаведение, а друга на людей, т.е. пай «столба» будет почти равен паю «человека»; говорю «почти», потому что с общей цифры дохода на людей сначала смарывают расход на чай и соль, кроме того при хорошем улове отделяют еще рублей 5-ть на матню, рубля 2-3 на спуск, неводник и проч. Так как дети работают меньше взрослых, о самым малым не дают ни чего (кроме пищи), а с других вычитают в пользу взрослых большую или меньшую плату, смотря по их силе и усердию: от 50 коп. до 5 рублей. Башлык «сухого» пая (т.е. лишнего) не получает, как это делается на карге, где от башлыка требуется больше сноровки, умения. Однако, много ли составляет «пай» за время рунного хода? Ежегодно у одной из семи артелей приходится из своего кармана платить за выпитый чай! И так, в результате пай «столба» больше пая «человека». Это не столь резко заметно в малых артелях, как в больших. Некоторые артели собираются в 100, 150, 200 человек. Для чего это делается?

Это продукт недостаточного развития народа, непонимающего истинного значения инициативы, предприимчивости, без чего нет культурного прогресса. У нас если видит кто хорошо торгующего купца, то сейчас же откроет и свою такую же лавочку наискосок; конечно, не для того, чтобы вести «дело» лучше, а чтоб «вытеснить соседа и получить монополию»; однако, редко удается достичь желанной цели, а чаще он разорится сам и разорит соседа. Ту же картину мы видим и на рыбных Байкальских промыслах. Где достаточно бы рыбу ловить сотне человек, там непременно станет еще 200 лишних работников и каждый друг у друга будет стараться «урвать» очередь неводьбы: «авось, разбогатею, вытащу тонь в тысячу рублей»! (такие примеры бывают). Прежде чтоб иметь право чаще неводить, привозили с собой на тонь возможно больше неводов, хотя бы старых, рваных: у какой артели на тони больше окажется неводов, той чаще метать. Конечно, такая пропорциональность в очередях соответствовала большей или меньшей состоятельности артельщиков. Это было признано не справедливым для бедняков и порешили считать очереди пропорционально числу людей в артели. Но алчность человека чрезвычайно живуча; и пусть бы еще просто «алчность», в смысле ненасытности в эксплуатации даров неодушевленной природы; к несчастью, сохраняется в борьбе за существование и «неразумная» алчность, строящая свое благоденствие на гибели ближнего. Сначала бедные будто бы вздохнули, потому что стали приводить на тонь своих детей в доказательство права иметь «столб» и очередь. Но «дух времени» взял свое, и состоятельные скоро приноровились к изменившимся обстоятельствам: они стали приглашать детей бедняков идти в артель с их «столбом» «из половины» или «из покруты» (т.е. за «пай человека», а «пай столба» оставался хозяину). Таким образом, оказались в убытке сильные, здоровые работники, которые и могли бы завести несколько столбов с тем, чтобы работать за двоих-троих, но не имеют средств нанять себе «покрученников»; теперь этим одиночкам приходится в артелях работать столько же, сколько работает и отец с 4-мя детьми, а получать гораздо меньше. Правда, такие одиночки редки, а чаще дело сводится к большему или меньшему числу столбов, к эксплуатации детей-покрченников во имя филантропии, сострадания к бедным родителям.

Посмотрим ближе на состав и значение большой артели сравнительно с малой. Выше я привел возрастной состав артели в 45 человек; теперь разберу артели в 75 и 180 человек. В первой артели состоят: стариков выше 55 лет 4, работников зрелого возраста от 18 до 54лет – 9, девушек – 8 (в том числе меньше 15 лет – 6), старух – 1, подростков – 27 (в том числе меньше 15 лет – 15), детей мелких – 26. Вторую же артель составляют: стариков (от 54 лет) -12, работников по возрасту – 29 (в том числе несколько увечных: кривых, беспалых и проч.), старух – 2, девушек (от 18 до 11 лет) – 26, (в том числе ниже 15 лет – 17), подростков – 71 (в том числе ниже 15 лет — -45), детей (ниже 10 лет) – 40. Если эти три артели стоят на одной тони, то распределяют очередь метания таким образом: малая артель -1 очередь, большая артель в то время 4, а средняя – 2; при этом средняя артель 6-7-ю свою очередь должна пропускать, потому что не имеет двойного комплекта людей против малой ватаги, а их числа относятся, как (45: 75 = 3:5) три к пяти, а не к шести. Чтобы более оттенить разницу между этими артелями, скажу тут, что в средней артели уже имеется не по «столбу» невода на каждого человека, как в малой, а по одному столбу на 1,5 – 2 человека; в большой же артели на всех 180 человек насчитывается лишь 80 столбов (богатые с многими покрученниками доставляют столб на 2, даже на 3 человека), да и из тех в деле лишь 70 ( у невода по 15-17 столбов), так что некоторые так и останутся в запасе, хотя посчитаются при дележке. Заметим еще, каково отношение покрученников в самостоятельным рыбакам и наемным работникам ( т.е. трудящимся уже не половины промысла, которого может не быть, а за особую годовую плату – по 8-10 руб. в месяц). В малой артели хозяев 34 (в том числе считаются дети, если они пришли от себя, т.е. с отцом, братом), покрученников 11, работников нет; в средней артели: хозяев – 50, покрученников – 24, работников – 1; наконец, в большой: хозяев – 94, покрученников – 43, работников – 13. Таким образом мы видим, чем больше артель, тем сильнее она рассчитана на эксплуатацию ближнего. Невыгодность промысла не позволяет в малую ватагу принять более 7-ми взрослых работников, что, — очевидно, едва-едва соответствует тяжести труда; если затем эта ватага имеет продолжительный отдых, то это вовсе не в ее интересах, ибо силы рабочие восстанавливаются гораздо скорее, чем снова придет очередь неводить. В то же время на большую артель нельзя смотреть, как на учетверенную, малую: при кажущемся соответствии числа сильных работников мы должны иметь в виду, что не все эти работники так здоровы, и сила их не напрягается в такой степени, как в малой ватаге, потому что все 4 очереди они работают полным составом, не ощущая заметно недостатка 3 – 5 взрослых заболевших или отлучившихся, даже во время сильного ветра. Точно также надо иметь в виду, что большая артель ничуть не имеет числа неводов пропорционально большого малой, а скорее к выгоде своей заводит невода подлиннее. Вообще, большая артель – порождение состоятельных; на это явно указывает число несамостоятельных неводчиков в ватаге (почти половина всего числа, тогда как в средней артели одна треть, а в малой – даже четверть). К главной выгоде большой артели следует отнести следующее: встав на какую-нибудь хорошую тонь, можно быть твердо уверенным, что другая крупная артель сюда больше не придет, потому что «не из чего» будет неводить; если же пристанут еще небольшие ватаги, то это делу не помешает: имея в своем распоряжении подавляющее число очередей, не смотря на то, что порядок метания определяется жребием, большая артель всегда надеется подстроить так, чтобы «рыбное» время приходилось на ее очередь; свободные работники, постоянно сакая, дадут заранее знать о привале рыбы, а башлык на неводе решит, медленно или быстро надо тянуть настоящую тонь, чтобы рыба как раз пришла в их невод в будущую очередь. Очевидно, мелкая артель, редко имя очередь, отступит на лругую тонь, хотя и худшую, почти с таким же большим числом неводов, но такую, где нет «сильных хозяев», где нет подозрений, что подтасовываются очереди. Между тем тони не все равны, и в сумме на одной ловится втрое больше, чем на другой. В настоящем году 20-го сентября на Селенге стояло 19 артелей (около 1,200 человек). При хороших уловах рыбы, прежде собиралось более 50 артелей, причем иногда в больших артелях собиралось по 500 человек.

Перейду теперь к рассмотрению сетевого промысла во время рунного хода. Это занятие считается официально хищническим, и так как ему приписывали уже давно вредное влияние, причину уменьшения омулей, то – оно преследуется. Для преследования избираются ежегодно 30-ть человек крестьян из самых жителей низовьев Селенги: нередко в наблюдатели попадают сами сетовщики. Служба эта безвозмездная. Мудрено ли, что надсмотрщики, поймав на промысле своих односельчан, идут с ними на денежную сделку. Как-то странно звучат слова: «вор, хищник», обращаемые таким надсмотрщиком практически к своему знакомому. Невольно и часто рисуется картина, как рьяный служитель в грузной полицейской лодке гонится за контрабандистами и кричит: «постой, племяш; я тебя изловил!» и получает справедливый ответ с легонькой лодочки, уносящейся как птица: «я тебя, дядя, сам угощу!». Хищничает масса лодок, гораздо более сотни; переловить их нет возможности в виду большого числа различных проток, где стоят сетовщики; при том же в случае погони они дают друг другу предупредительные сигналы. В речную лодку сетить садится 4-7 человек; в морскую (против устья) до 12-ти (усиленный комплект, чтоб легче было убегать). По-видимому, все признают вред сетей в реке, но половина только говорит так, а не думает. Искренне озлоблены жители отдаленных от устья селений, и таковые, если б получили власть в свои руки, готовы творить истязания над сетовщиками (чему и были примеры). Конечно, живи эти люди у самого устья, они не оказались добродетельнее настоящих хищников (вследствие этого я умолчу в дальнейшем изложении о проекте выселения бурят с Часовенного острова: мера вполне не состоятельная). Эти же последние рассуждают так: «земель удобных для сельских занятий у нас мало, а дал Бог много рыбного угодья; коли мы у неводчиков своруем, еще не воры перед Богом». Тем не менее сетовщики-хищники потрушивают и не чувствуют под собой твердой почвы, чтоб основательно убедить других в своем праве. Эксплуатация зашла и в эту область, что простительно еще, вернее понятно, было бы со стороны бедняка, то становится преступно со стороны богатого; между тем есть факты, которые свидетельствуют, что богачи не брезгуют развращать своих работников (легко разжечь инстинкты самые низменные у недавнего каторжника-поселенца), посылать их на воровство с тем, чтобы чужими руками загребать краденое богатство!

Опубликовано в 1886 году.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 1.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 2.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 3.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 5.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 6.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 7.

Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 8.