Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 1.
1. Дельта Селенги.
На далеком протяжении от истоков, река Селенга имеет направление на северо-восток и север, но от города Верхнеудинска со впадением с востока реки Уды круто поворачивает на запад. Многоводная и быстрая, она лишь в немногих местах стесняется в одно русло и дозволяет устройство переправы на «самолете»; вообще же она делится на несколько проток, усеяна островами. От всебогатеющего селения Кабанского Селенга уже направляется на северо-запад и скоро начинает разбиваться на рукава, образует дельту, устье. Узкая долина между горами сразу расширяется; образуется равнина с площадью около 250 квадратных верст, по фигуре напоминает сектор, обращенный дугой в озеро Байкал. За вершину этого сектора – площади примем селение «Колесово»; здесь река, держа направление на северо-запад, начинает дробиться; выпускает небольшую проточку «Харауз», уходящую на север в недавно образовавшийся «провал»; несколько ниже от Селенги проходит другая протока, также идущая в «провал», образующая «северное устье»; маточное же русло реки отсюда идет по южной черте «сектора» дельты, делает дугу, поворот на запад; при этой излучине стоит селение Чертовкинское. Таким образом мы замечаем, что фарватер Селенги, как бы вопреки законы рек северного полушария, приближается к левому берегу, подрывает его; тогда как правые гирлы постепенно мелеют; однако, «провал», образовавшийся во время землетрясения 1862 года, находится справа от устья Селенги. В тоже время существует предположение, что старое устье приходилось несколько южнее Посольского монастыря, на месте теперешней «прорвы». Главная, самая глубокая, «южная» протока в дельте Селенги называется «Харауз» (т.е.в переводе с бурятского языка «черная» или «талая вода»), при устье она распадается на 2 выхода: «Шаманка» и «Харауз». Между этим устьем и «северным» находится еще до 12 устьев, в которые изливаются отдельные рукава Селенги, расходящиеся от «Колесова» на несколько проток в виде веера; кроме того, эти, так сказать, радиальные протоки часто соединяются «поперечными», так что выходит чрезвычайно запутанная система мелких островов, между которыми приходится плыть то вверх, то вниз по течению воды. Из устьев еще упомянем про «Галутай», «Колпинное» и «Среднее»; из поперечных проток назовем «Мотоиху»; из островов – «Часовенский». Против всех этих «лопаток» (устьев) в Байкале простирается местами прерывающаяся песчаная мель. На юг от дельты реки Селенги следует заметить близко подходящие речки: Кабанью и Большереченскую. Вся дельта реки Селенги по составу своей почвы – наносная, аллювиального происхождения. Чрезвычайно часто бывающие наводнения закрывают почвенную глину и песок – илом, небольшим пластом чернозема. Растительность здесь чрезвычайно однообразная: нигде не видно ни одного хвойного дерева или кустика; береза – необыкновенная редкость. Человек пользуется почти всем, что под рукой: сеет хлеб, косит сено, разводит скот, ловит рыбу. Здесь давно уже водворился русский крестьянин близ первых проводников культуры из Забайкалья – монастырей Троицкого и Посольского. Частые селения, просторные избы, богатые каменные церкви свидетельствуют о недавнем еще довольстве здешних жителей. Прежде старики ни в чем не нуждались, имели достаточно хлеба, продавали его соседям-бурятам, и нынче живущим на островах дельты реки Селенги, «черпали» омуля, сколько хотелось, но не вычерпывали всего из реки во время рунного хода, оставляли еще «черпать» и в верхних селениях верст за 200 от устья вверх по реке. В середине нынешнего столетия стали уже возникать в среде администрации заботы об устранении видимого уменьшения количества омуля, но местные крестьяне не заявляли никакого неудовлетворения на усиленную ловлю рыбы пришлыми искателями обогащения – иркутянами; никто из местных жителей не имел достаточно инициативы, чтоб вытеснить пришельцев, взять на себя их работу. Иркутский архиерейский дом и Якутский монастырь, в жажде большей арендной платы за дарованное им право рыбной ловли в устье Селенги, не захотели довольствоваться ловом осетров, налимов и прочей рыбы во время круглого года, исключая августа и сентября – времени рунного хода омулей – запрещение администрации преграждать путь омулю ловлей в самом устье в это время духовенство, при ожесточении споров, ухитрилось объявить даже посягательством на отнятие «Высочайшего дара». Администрация нашлась вынужденной предоставить монастырям право во время рунного хода занимать бесплатно тони на крестьянских дачах, лишь бы не установленных меж. На такое распоряжение крестьяне безусловно согласились; не свидетельствует ли это о зажиточности крестьян еще в недавнее время! Не смотря на все увеличивающиеся население, работы хватало для всех: масса занималась извозом чаев из Кяхты, рыбу стали ловить уже не для себя, а для продажи в Иркутск. Еще 20 лет тому назад русских нисколько не беспокоило, что они не только перестали сбывать хлеб бурятам, которые сами научились хлебопашеству, но, должны были сами для себя прикупать хлеб привозной от «семейских». Однако, скоро все стало заметно изменяться к худшему. Развивающиеся пароходство резко уменьшило извоз чаев; в 1869, 1870 и 1871 годах были сильные наводнения, уничтожившие много хлеба на полях и вызвавшие скотские падежи, потому что при бескормице (недостатке сена и соломы) скот не мог быть на подножном корму вследствие глубокого снега, и, питаясь недоброкачественным «иловатым» сеном, сплошь валился на глазах беспомощного населения. С этих приходится крестьянам покупать для себя почти половину необходимого для пропитания хлеба, причем цена за пуд, говорят, не падала ниже 1 рубля; а доходит часто до 1 р. 50 к. При всех этих бедствиях омуль стал «отвечать» за все. Приезжим иркутянам селенгинцы начали продавать рыбу на тонях, круглой, потому что у них не было ни бочонков, ни соли, а нужны были деньги даже на хлеб… Кстати в Иркутске росла потребность в омулях гораздо быстрее сбыта, предложения… Цена на омуля поднялась, селенгинец отказался от омуля, как своей пищи, смотрит на него, как на лакомство не всегда дозволительной роскоши, добывает его как кораллы, как золото – для мены, для торга… Но золотое дно исчерпано, омуль грозит выловиться.
Приводят в подтверждение вышесказанного ряды цифр, я не буду: это только упестрило бы мою работу, между тем не доверяющими моим выводам и сами цифры, как нигде не опубликованные, могут быть признаны голословными, подтасованными. Дополню лишь следующим замечанием: чем ближе к лопаткам, тем более ощущается близость Байкала, тем худшее состояние хлебопашества, тем естественно более крестьяне должны налегать на добычу омуля, изощряться в ней. Так рыболовство является главным занятием в селениях: Посольском, Истоке, Большереченском, Степно-Дворецком, Кударе; для крестьян же, живущих выше, рыба – подспорье земледелию, а для жителей, обитающих по Селенге выше Верхнеудинска, — уже развлечение, а не промысел. Кроме того прибавлю сведения о числе народонаселения, чтобы показать, какой важности «омулевый вопрос»; близ дельты Селенги заинтересованы в рыбопромышленности – буряты в числе 5,000 человек и русские в числе почти 20,000 душ.
Опубликовано в 1886 году.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 2.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 3.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 4.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 5.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 6.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 7.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 8.