Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 6.
Будущность байкальского рыболовства.
Настоящее состояние байкальских рыболовных промыслов весьма неутешительно. Баргузинские мещане и крестьяне обращаются постоянно из рыбаков в «рабочих» на Иркутск; так, еще недавно они сдали в оброчное содержание «Кургулик» с тем, чтоб потом самим по высшей цене брать тони уже от арендатора. В Ангарске иркутяне уже почти вытеснили первых рыбаков – «бурят», приняв их сначала в пай из половины, а теперь заставив неводить в качестве рабочих; если еще остаются в Ангарске с виду независимые мелкие рыбаки, то все-таки рыбу они вынуждены на месте продать капиталистам, так что тунгусы «еле дышат». На Селенге, правда, неводят главным образом, местные крестьяне, но солят рыбу и увозят для продажи люди чужие; редкий невод притом не имеет участников-евреев. А заведется один еврей с дюжиной домочадцев в качестве покручников, — едва ли это будет выгодно остальным артельщикам: ведь евреи, например, земледельцами лишь считаются, а с сохой имеют дело только через работников; едва ли они остаются в артели только рыбаками; в Ангарск приезжают баргузинские евреи торговать водкой тайно. Вообще все рыбное хозяйство на Байкале в упадке; доказательством тому служат еще живые «деды», самолично налавливающие в реке Баргузин не большим сачком до 5-ти бочек омуля в ночь! Более 100 лет уже человек ловит рыбу, мало заглядывая вперед, не заботясь о внуках, а высматривая, «не лежит ли что плохо в Божьей водице». Конечно, никакие правила не могли бы спасти от беспорядочного распоряжения даровыми богатствами природы в руках людей подобного принципа. Блестящим доказательством тому служит Ангарск. Администрация в лице исправника, находясь как бы на «чужой» земле, не имея команды для опоры, вынуждена была следовать за «самоуправлением» из рыбаков, неоднократно допуская такое злоупотребление, как «общая спарка», как об этом я счел долгом распространиться в отчете об ангарской командировке. Очевидно, делом администрации в Ангарске должно быть дипломатическое умение разъединять интересы капиталистов, пользоваться их несогласиями, чтобы не давать «малых» в обиду «большим», как об этом постоянно заботилась высшая администрация. Между тем была допущена солидарность общая, естественно направившая на возможно усиленное «хищничество». Был ли справедлив дележ общей добычи, я не могу судить, но укажу, что для справедливости требовалась полная нивелировка в величине невода, бочек и проч. норму чего указывали богатые. Так или иначе, но Ангарск, очевидно, становится монополией, остается только официально признать это фактом. Если при этом принять еще во внимание, что в тех же руках находится и богатая баргузинская поливная карга, то естественно промелькнет мысль, не станет ли в близком будущем весь Байкал владением одного лица? Во всяком случае перевесов такому процессу перехода эксплуатации рыбных сокровищ в одни руки – весьма мало. Селенга, по всей вероятности, скоро перестанет служить омулю: к этому идет вся история Байкала. Естественным исходом всех этих явлений будет еще большее вздорожание омуля, объединение прибайкальского населения. Первый фактор этого «прогресса» рыбного будет стоять в связи с общим уменьшением количества омуля; второй же требует более пространного изложения. Баргузинцы, отстав от разорительного рыбного промысла, видно все беднеют, не смотря на то, что берутся за интенсивное сельское хозяйство, производят искусственную поливку своих полей целой системой старательно проведенных каналов. Селенгинцы живущие в реке выше 40 верст от устья, также забывают, что их кормила легко доставшаяся рыба, и единственным своим занятием, дающим пропитание, считают земледелие. Наконец, селенгинцы, низовые не имеют ни возможности в настоящем, ни надежды в будущем найти достаточно себе работы, чтобы кормиться, а не только богатеть. От рыбы они уже отказались и добывают ее для других, чтобы купить себе хлеба; извоз отнимают летом пароходы (отсюда источник бесконечных жалоб на пароход); кяхтинцы проложили себе новую «коммерческую» дорогу в Иркутск помимо Селенги; с проведением в будущем железной дороги от Байкала до Стретенска пропадет нынешнее значение Верхнеудинской ярмарки (в феврале) – последний остаток извозного промысла. Спрашивается, какова же будущность этого все размножающегося народонаселения? Близка перспектива, что рыбка исчезнет в реке совсем и понемногу выловится в Байкале.
Одним словом, мы видим, что омуль в Байкале и в реках, в него впадающих, должен был вылавливаться безусловно и на самом деле вылавливается. Этот процесс не только отнимает у сибирского населения рыбу, как пищевой продукт, и делает омуля вместо постепенно удешевляющегося предмета народного продовольствия, представителем гастрономических блюд, доступных лишь для людей состоятельных; но это обстоятельство еще грозит стать причиной разорения, обнищания нескольких тысяч крестьян и бурят. Очевидно, следует подумать о предупреждении такого явления или по крайней мере о замедлении его.
Рассмотрим прошлое и настоящее этого промысла, мы не смеем бросить камнем в так называемого русского «кулака» и сказать, что упало дело вследствие одной непомерной эксплуатации жадных предпринимателей. Конечно, не нормально, что сами работники-рыболовы живут впроголодь, но это исключительное явление. Конечно, разные злоупотребления, беспорядки способствовали уничтожению рыбных богатств, но не были основной причиной, а только приближали известный грустный результат.
Но неужели человек умеет только «обирать» Байкал, истреблять все в нем живое? Неужели человек может только эксплуатировать омуля, быть ему врагом? Не лучше ли вступить в союз с рыбой, воспитывать ее, лелеять? Это вполне возможно при искусственном разведении омуля. Говорят, что это – дело невозможное, дорогое. Но ведь специалисты еще не были спрошены по этому вопросу; омуля еще не изучали взаперти, в аквариумах; если придется затрать даже пол миллиона рублей, если сделать весь Байкал искусственным садком, то разве такая затрата будет не производительной, не воздастся сторицей? Разве омуль не настолько вкусен, как селедка, чтобы найти самое широкое распространение даже в Европе? Везде семейство лососевых считается самым нежным, высоким сортом среди рыб. А разве не достижимо для человека скопить омулей, приготовлять жирных «каплунов», вообще изменять породу по своему произволу, как это делается с быком и огородными овощами? Но пусть даже опыты искусственного разведения, по молодости нашей науки или по другой причине, окажутся не удачными. Может ли такое предположение остановить мысль о приглашении особого специалиста для искусственного размножения другой рыбы: хариуса, окуня, карася и проч.? Прежде, и еще недавно, много было всякой рыбы; теперь же лишь по старой привычке ходят неводить с 1 октября хариусов, а подо льдом ловят на крючки окуня, наживая для этого «вьюнов», пойманных в «иордани» (проруби) «пестером» (корытом с мешком вместо дна) и проч. В доказательство полной возможности и успешности разведения этой рыбы я могу сослаться на №51 «Сельского Вестника», изд. при «Правительственном Вестнике» за 1882 год; в этой статье вычислено, что гораздо выгоднее земледелия копать даже искусственные пруды для разведения рыбы. В дельте Селенги не надо искать искусственных прудов: масса естественных водохранилищ любой вместимости и с самым разнообразным качеством дна. Весьма исполнимо, чтобы население низовьев Селенги ожило при новом промысле «рыбоводстве» и вознаградило бы тем себя за потерю старого «рыболовства».
Опубликовано в 1886 году.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 1.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 2.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 3.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 4.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 5.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 7.
Отчет по командировке на Селенгинские рыбные промысла врача Кирилова, в сентябре 1886 года. Часть 8.