Следы каменного века в долине реки Ангары. Часть 1.

Предметом настоящего сообщения будет краткий отчет о поездке, совершенной мной по р. Ангаре еще летом 1882 года. Такое не своевременное представление отчета обусловлено многими, в значительной мере не зависящими от меня обстоятельствами; сначала желание еще раз посетить долины некоторых ближайших к Иркутску притоков Ангары, а затем, и главным образом, другие мои занятия, исключавшие не редко всякую возможность какой либо умственно работы, повлияли на такое непростительное замедление с отчетом об экскурсии предпринятой по поручению и на средства нашего Отдела. И только благодаря тому обстоятельству, что с лета 1882 года до сего дня в литературе не появилось, насколько мне известно, ничего нового об археологическом значении Ангарской долины, смею думать, что настоящие мои заметки не потеряли еще права на представление их вашему просвещенному вниманию. Кроме результатов поездки, в настоящий отчет вошли и позднейшие мои археологические наблюдения в ближайших окрестностях города Иркутска.

Река Ангара, в нижней части своей носящая название Верхней Тунгуски, играла, как известно, весьма выдающуюся роль в начале исторической жизни Восточной Сибири. До прихода русских казаков, по берегам ее и ее притоков располагались довольно многочисленные кочевья туземных племен, враждовавших между собой из-за обладания богатой пушным зверем долиной. Тунгусы иначе солоны и сучикиреи, отодвинутые более сильным в то время бурятским племенем к северу, занимали низовья ее, точнее ту часть, которая называется «Верхней Тунгуской» и отличается таежным характером. Князьки их, сидевшие в Кипанской, Верхнетунгуской и Аплинской землищах, сделались первыми плательщиками дани новым пришельцам-русским и указали им путь к своим врагам бурятам, занимавшим привольные, отчасти степные места в верхней части долины. В ясачных книгах 1620-23 годов числились уже плательщиками дани тунгусы, подведомственные князькам Тасею, Ялыме, Терею, Улусе, Мунте, Каюпке и др. Подчинением этих бродячих народцев русскому владычеству было положено прочное основание завоеванию сей долины; с этих пор р. Ангара в течении почти двух столетий не переставала уже быть главнейшим, можно бы даже сказать единственным путем, соединяющим низменные равнины Западной Сибири с высокими нагорьями восточной – путем, по которому сновали сначала незатейливые плоты и досчаники первых русских пионеров, а затем и более усовершенствованные суда и лодки их потомков и последователей, успевших утвердиться и окрепнуть на новых местах.

О важности этого пути в период завоевания свидетельствует тот факт, что не более как 30-летний промежуток времени по берегам Ангары и ее протоков явился уже целый ряд острогов. Так в 1628 году сотник Петр Бекетов строит на Ангаре первый острог Рыбинский неподалеку от устья р. Тасеевой, на том именно месте, где русские неоднократно подвергались нападению тунгусов; в 1630 г. Иван Галкин основывает уже на Илимском волоке зимовье для сбора ясака, скоро потом укрепленное и названное Илимским острогом; в 1631 Максим Перфильев закладывает при Падунском пороге Братский острог, перенесенный в последствии к устью Оки; в 1644 Колесников, для укрощения упорствующих бурят, укрепляет зимовье при устье р. Осы; в 1654 Фирсов строит Балаганский острог; наконец в 1661 г. Похабов укрепляет последний пункт на этом водном пути – Иркутский острог. И только обеспечивши таким образом за собой надежный путь, казачья вольница решилась направить все свои силы далее на юго-восток, за Байкал-море, куда давно уже манил ее призрак неисчерпаемых богатств серебра.

Не потеряла Ангара своего значения и в следующий затем период – в период упорядочения завоеванных земель. Мирный элемент «промышленных и пашенных людей», явившийся теперь на смену завоевателям, быстро подвигался по этому новому пути, полагая начало прочной колонизации. Сибирские историки Милер и Фишер, до сих пор так много повествовавшие об ангарской долине, как об арене битв и нападений, с завоеванием ее как будто совершенно забывают о ней; следя почти исключительно за движением завоевателей и пораженные быстротой этих движений, они слишком мало дарили внимания деятельности мирного поселенца. Тем не менее поселенец этот как и везде, так и здесь завершал дело завоевания. Еще в начале второй половины XVII столетия вблизи укрепленных мест, а вскоре потом и между ними стали появляться небольшие земледельческие поселки; поселки эти, благодаря плодородию почвы, постоянному притоку новых колонистов, а также и положению при столь оживленном пути, к началу следующего столетия разрослись уже в значительные деревни; различием физических свойств страны обуславливалось развитие и в характере занятий новых насельников: на привольных, плодородных равнинах собственно ангарской части размещались преимущественно земледельческие колонии, на узких же и каменистых прибрежьях верхнетунгуской – могли селиться только зверо- и рыбопромышленники.

Само собой разуется, что с возникновением поседений должны была народиться здесь и торговая деятельность. Юные поселенцы новой страны, занятые исключительно добычей сырых продуктов, не могли, конечно, обходиться без произведений своей старой родины. Из книг томской таможенной заставы за 1652 и 53 годы видно, как разнообразны были те предметы, которые приходилось им выменивать на свое сырье. О переработке этого сырья у себя дома, хотя бы для своей надобности, не могло быть, конечно, и речи; горячка в добыче, всякими правдами и неправдами, возможно большего качества пушнины, охватившая тогда всех, не миновала и приангарских колонистов, и они, подобно другим, напрягали, вероятно, все свои силы к возможно скорейшему опустошению доступной им тайги. Енисейские воеводы, в то время единственные управители и руководители этих колоний, мало заботились о сколь-нибудь правильном их устройстве; занятые вопросом о главенстве по праву собирания ясака с туземцев, а также «сборами зоографического богатства», как говорит Словцов, и снаряжением экспедиций для розыска «золотых и серебряных жил», они не считали нужным думать о последствиях такого неразумного, хищнического хозяйства. Если земледельческие поселения и пользовались в то время некоторым воеводским вниманием, так благодаря лишь тому, что подведомственные Енисейску гарнизоны сильно нуждались в хлебе, в силу чего и само внимание это выражалось чаще всего строгими наказаниями об усилении запашки и о «бездоимной сдаче» казенной десятины. Плавильщик и кузнец, посланные в 1665 году из Енисейска в Балаганский острог для разработки оставленных бурятами железных рудников, были чуть ли не единственными кустарями воеводского насаждения того времени.

Такой порядок вещей в связи с изобилием пушнины, не мог не содействовать быстрому росту торгового движения по новому пути. Московские, устюжские и других мест торговые люди, знакомые уже по опыту с прибыльного сибирского торга, не замедлили явиться в Енисейск вслед за завоевателями и, снарядив досчаники, двинулись вверх по Ангаре для промена московских произведений на богатую сибирскую «мягкую рухлядь». Снабжая переселенца всем необходимым, от иглы, нитки и пищального кремня, до меди в котлах и колоколах и поддерживая и без того сильно развитую в нем страсть к расхищению естественных богатств, они, таким образом, устраняли всякую возможность зарождения местной, хотя бы кустарной промышленности, но за то за собой обеспечивали в недалеком будущем и каменные палаты, и то доминирующее положение, которое цветной нитью тянется по истории заселения Сибири вплоть до наших дней. Новые завоевания за Байкалом открыли скоро путь в страну новых соседей – китайцев, открыли новый рынок для сбыта и приобретения товаров, дали новый толчок торговой предприимчивости. И вот к концу XVII столетия Енисейский острог делается уже главным торговым центром на этом пути; с одной стороны по рекам Иртышу, Оби, Кети и Елогую шли к нему русские товары с другой – по Селенге, Байкалу и Ангаре – китайские, наконец по Лене, Илиму и Ангаре же посылыи к нему свою ценную пушнину якутский, охотский и камчатский край, а позе даже русская Америка.

Если мы теперь припомним себе, что около того же времени московское правительство, убедившись в несостоятельности воеводского управления сибирскими землями и сознавая необходимость урегулирования своих отношений у новым соседям китайцам, приступило к более серьезному упорядоченью этих земель посредством специальных агентов, и что, вследствие такой перемены во взглядах правительства, теперь по этому пути, кроме купеческих караванов, потянулись и многолюдные посольства в Китай, и такие же китайские в Москву, и тысячи драгун для забайкальских полков с артиллерией и всеми военными принадлежностями того времени, и ученые экспедиции, шедшие исследовать и «положить на план» обширные территории, приобретенные горстью храбрых удальцов – если мы припомним все это, то смело можем сказать, что начало XVIII века было самым блестящим периодом для ангарского пути в смысле оживленности его.

Но период этот, в силу естественных причин, не мог быть продолжительным. Преодоление многочисленных препятствий, сокрытых в русле Ангары, в виде порогов, шивер и кармагульников, поглощало у тогдашних людей слишком много времени и мышечной силы; соединению отдельных, проторенных уже волоков в беспрерывную береговую дорогу мешали во многих местах труднодоступные массивы гор, вертикальными утесами падающие к горизонту реки; мысль об устранении преград в самой реке, почитаемая многими даже теперь едва ли осуществимой, в то время могла лишь только зародиться – все это взятое вместе должно было направить постоянно усиливающееся движение на новый, давно уже намеченный путь.

Обширная, волнообразно-холмистая равнина, раскинутая по рекам Кану, Оне и Чуне, была заселена в то время котовами, карагасами и бурятами и славилась обилием хороших соболей. Сибирские воеводы, обладавшие, как свидетельствует история, особенной способностью проведывать о таких злачных местах, шли обыкновенно в перегонку друг с другом, чтобы первым водрузить знамя в данной местности и получить таким образом право на сбор в ней ясака. Так было и здесь. Еще в 1628 году красноярский воевода, Андрей Дубенский, послал партию казаков в землю котовов, для заложения на реке Кане, ясачного зимовья; проложенная этими казаками тропинка через 20 лет протянулась уже до реки Уды, при которой теми же красноярцами в 1648 г. был заложен Нижнеудинский острог. В свою очередь и Енисейцы успели проникнуть сюда почти в тоже время, только с другой стороны. Их казаки, доходившие по реки Кана еще в 1622 г. и открывшие в 1641 году богатые соляные ключи по р. Манзе, названной в последствии Усолкой, имели тоже своих кыштымов, т.е. плательщиков дани между туземными инородцами. Вот причина, почему в скором времени между двумя отрядами шедшими по сибирской тайге под одинаковыми знаменами русского царя, возгорелась страшная, доходившая до серьезных столкновений вражда из-за права собирать ясак в казну того же царя – явление странное, тем не менее повторившееся не раз в истории завоевания Сибири. В движении красноярцев на восток, по прямому пути к Ангаре, а главное в намерении их подчинить себе бурят, живших по рекам Уде и Оке, енисейцы усматривали наглое посягательство на их несомненные права и потому приостановить это движение считалось задачей не менее важной, чем «положить в ясак» какое-нибудь новое племя. Действуя на бурят ласками и угрозами, те и другие старались склонить из на свою сторону – обстоятельство не маловажно при рассмотрении вопроса, почему удальцам казак сравнительно так долго пришлось поработать над подчинением этого не особенно воинственного народца. Победа одержанная в конце концов енисейцами по причине «выгодного по воде хода», как говорит Фишер, не предвещала им, однако, светлой будущности; соперники их – красноярцы успели уже довершить выпавшее на их долю дело: нападением в 1654 году на енисейцев, при постройке последними Балаганского острога, они как бы отпраздновали день рождения могучего конкурента Ангары – большого сибирского тракта – конкурента, который, оставив за ней на некоторое время право на сплав громоздких грузов, в недалеком будущем грозил лишить ее всякого значения и надолго повергнуть в полное забвение.

Мы не имеем точных указаний, когда именно началось более или менее правильное движение по новому пути, но, основываясь на некоторых данных, можно думать, что это совершилось не ранее половины прошлого столетия. Словцов говорит, что «изрядные постовые станции, от Томска по дороге иркутской были устроены не ранее 1768 г.». Гмелин ехавший по этой дороге в 1735 году, свидетельствует о крайне неудовлетворительном ее состоянии; вместо станционных домов, на далеком расстоянии друг от друга, были разбросаны мизерные зимовья; не редко приходилось путешественнику ночевать под открытым небом; недостаточное количество лошадей должно было и зимой питаться подножным кормом, сама же дорога была в током первобытном виде, что ученый этот, не смотря на зимнее время, мог делать по 10 верст в 6 часов! Но такой порядок вещей держался не долго. Правительство с достаточной энергией приступило к заселению и приведению в порядок этой новой линии; переселенцы, поощряемые льготами, скоро заняли намеченные для ямских станций пункты; во время проезда Палласа в 1772 году были уже на лицо зародыши почти всех из ныне существующих по этой дороге сел и деревень и скорость движения увеличилась на столько, что знаменитый путешественник мог проезжать слишком 200 верст сутки.

Но насколько росл значение новой дороги, на столько же теряла его старая т.е. Ангара: досчаники, нагруженные преимущественно казенной кладью, сделались теперь почти единственным ее достоянием и то не на долго. В конце прошлого столетия, как бы в знак благодарности за оказанные ею услуги, Ангара была подвергнута довольно тщательному исследованию. Семивский говорит, что «все ее пороги и шиверы подробно в первый раз с особенным тщанием и верностью описаны начальником Колывано-Воскресенских заодов, г. обер-берг-гауннтманом 5 класса и кавалером Петром Козмичем Фроловым, который на всех сих местах сам лично и делал строжайшие наблюдения и измерения при плоплыве на судах казенного свинца из Нерчинских заводов в Колывано-Воскресенские» и что «превосходная в своем роде единственная географическая карта, представляющая часть Байкала и Селенги, всего течения Ангары до Енисея с означением на ней качества береговых гор, селений, островов, порогов, шивер или быков и всех рек т речек в Ангару впадающих, была сочинен6а также при проплыве казенного свинца унтершихмейстерами Сметаниным и Копыловым в 1797 и 98 годах под руководством берг-гешворена Карелина и во всех частях дополнена и исчерпана упомянутым выше Фроловым». (Замечательно, что о карте этой, которая по словам Семивского находилась в его время в Кабинете Его Импер. Величества, ни одним словом не упоминают такие знатоки сибирской картографии, как Милдендорф и Шварц). Для каких целей производились эти измерения – Семивский не говорит, но можно полагать, что они направлены к разрешению того важного вопроса, который был поставлен, великим преобразователем России еще в начале прошлого столетия и полного ответа на который не последовало еще до наших дней. «Собрать сведения, нельзя ли устроить водное сообщение в Сибири и осведомиться, можно ли расчистить ангарские пороги», вот что вменялось в обязанность инспектору сибирских таможен указом Петра Великого от 24 октября 1722 г.

Но ни заботы высшего правительства, ни упомянутые выше исследования не могли поднять в то время практического значения Ангары. Роль ее окончилась и она, прославленная, покрытая некогда вереницей досчаников, перенесшая на своих волнах, так сказать, всю историю завоевания за-енисейской Сибири, в начале нынешнего столетия является перед нами низведенной в степень проселочного пути. По Штукенбергу все всего сплавленного по ней в 1806 г. груза не превышал 230 тысяч пудов – количество, в сравнении с нашим временем довольно еще значительное, но далеко не соответствующее прежнему; в конце 30-х годов, когда в низовьях ее были открыты золотые россыпи, движение несколько усилилось – по ней сплавлялись разного груза, преимущественно хлеба, по показаниям одних, около 400 тысяч пудов, по другим сведениям даже около 800 тысяч пудов, но то была только кратковременная вспышка. Пороги ее, так храбро преодолеваемые в течении почти двух столетий, предстали теперь во всей своей грозе и заставили людей признать этот водный путь, в настоящем его виде, недоступным.

В наши дни Ангара, в своей порожистой части, посещается только несколькими предприимчивыми торговцами и совершенно вычеркнута из списка действующих путей сообщения. Прибрежное население этой ее части, принимавшее некогда, посредством лямки, такое деятельное участие в событиях, потрясших до основания прежнюю местную жизнь и положивших начало новой, создавшее несколько поколений смелых и опытных вожей по порогам – население это очутилось как бы отрезанным от остального мира и забытое всеми в своем глухом захолустье, по-отстало значительно и почти совершенно забыло свое славное прошлое, воспоминаний о котором мне не удалось подслушать ни в песнях его, ни в сказках. «Так не долговечна история у гиперборейцев» можно бы сказать с Миддендорфом.

Таково в общих чертах несомненное, основанное на письменных памятниках, историческое прошлое ангарской долины. Но что же было здесь раньше? Выше я упомянул уже, что русские казаки в низовьях долины нашли тунгусов, а в верхней части ее бурят. За неимением достоверных сведений мы не можем сказать, были ли эти два народа исконными жителями, т.е. аборигенами страны или позднейшими пришельцами. Есть, правда, историки, которые, обосновав свои выводы на китайских источниках, умеют рассказать нам, что еще за два столетия до нашей эры в страны, прилежащие к рекам Оби, Ангаре и Селенге пришли гуины и, покорив местных жителей, сделали Прибайкалье местом ссылки для свои военнопленных; что в III столетии после Р.Х. места эти уже были заняты татарским народом Го-эй, подчинившим своей власти значительную часть Китая; что в IV столетии Го-эй оставили почему-то прибайкальские страны и места из заняли снова гунны под различными названиями; что в следующем затем столетии по берегам р. Ангары, даже на том именно месте, где ныне город Иркутск, обитал рослый, светловолосый и голубоглазый народ Кику, могший выставить 80,000 войска, имевший непосредственные сношения с китайским двором и в 648 году признавший себя его вассалом; что в XII столетии хан тюркского народа Као-че доносил своему тестю и союзнику, китайскому владыке о благополучном покорении этого голубоглазого народа; что около того же времени явился на сцену многочисленный, разбросанный по Сибири народ Шивэй, родственный киданям и кумохам и почитаемый предком нынешних тунгусов и что, наконец, только за несколько столетий до Чингисхана из глубины Монголии пришли сюда буряты и вытеснив, по мнению одних тунгусов, а по мнению других якутов, распространились по обе стороны «святого моря». Не смотря, однако, на такую сравнительно замечательную хронологическую точность в рассказах о жизни многочисленных кочевых масс, долженствовавших населять интересующие нас страны, мы к рассказам этим, в виду их сбивчивости и разноречивости, должны относиться с крайней осторожностью и подлежащий рассмотрению период времени считать если не до-, то полуисторическим; к сибирской старине пока вполне еще приложимо изречение летописца: «прежде бо живящее чюдь по всей сибирстей земли, а како нарицашеся, и того в память никому не вниде, ни писания обретох».

Многочисленные могилы разбросанные по всему Забайкалью, служат неоспоримым доказательством, что страна эта когда-то была густо заселена; нынешний обитатель ее, бурят, пославший отсюда грозному Чингисхану в подарок орла, как символическое признание его власти над собой, не умеет сказать нам, какому народу принадлежат эти могилы – в памяти его не сохранилось об этом ни одного предания; резкое различие во внешнем виде этих могил дает право на предположение, что они устроены не одним каким-нибудь народом и н ев одно время. Кто знает, может быть подробное, строго-научное исследование этих памятников пролило бы не мало света и на вышеприведенные показания историков и разъяснило бы нам многое в темном, но в высшей степени интересном прошлом этой страны.

Что касается ангарской долины, то хотя в ней и не найдено еще памятников, подобных забайкальским, тем не менее, основываясь на открытиях последних лет, можно сказать, что верховья ее – нынешний Иркутский и Балаганский округа – и в доисторическое время не представляли необитаемой пустыни. Может быть за долго до рассвета современной, железной эпохи своеобразная жизнь развивалась уже по берегам могучего истока Байкала; человек не знакомый еще с употреблением металлов, боролся здесь с негостеприимной природой и в борьбе этой достиг такой степени господства, что в той стадии развития, к которой относятся найденный близ устья р. Китоя остатки его, он является перед нами не диарем в точном смысле слова, а полуоседлым звероловом.

Расспросные сведения, собранные мной относительно других частей этой долины, позволяли предполагать, что район распространения здешних аборигенов не ограничивался только исследованной местностью. Поверить эти сведения на местности, поискать следы неизвестного истории человека на всем протяжении р. Ангары и установить, если окажется возможным, связь между отдельными его сторонами – вот что составляло скромную цель моей поездки.

Но прежде чем приступить к изложению моих наблюдений, считаю нужным сказать несколько слов о способе, каким совершается путешествие по этой дороге и насколько от этого способа зависит успех в достижении предполагаемой цели.

От Иркутска до Усть-Уды – резиденции яндинского волостного правления – я проехал на так называемых обывательских или междудворных лошадях. Хозяева таких лошадей, обязанные совершать переезды от одной станции до другой в известных определенный срок, не любят быстрой езды, так как лошади их в большинстве случаев взяты от сохи, но вместе с тем они не терпят и остановок, а тем паче поворотов в сторону от дороги. Ехать, как они говорят, «хлынцой» и сделать на полпути десятиминутный отдых лошадям – это их обязанность и право, всякое нарушение которых со стороны седока они считают, и не без основания, действием противозаконным. Естественно, что при таком способе передвижения экскурсант может делать только маршрутные наблюдения; если же ему встретится надобность в более подробном осмотре какой-либо местности на полпути, то он, доехав до следующей станции, должен взять там вольных лошадей, которых, замечу мимоходом, крестьяне в рабочую пору дают весьма не охотно, и возвратиться на усмотренное место, теряя таким образом время и неся лишние, часто довольно чувствительные расходы.

От Усть-Уды тележный путь хотя и продолжается еще десятка два верст, но им пользуются только местные жители, все же посторонние проезжающие отправляются отсюда вниз по реке в лодка. Лодки эти двух родов: карбас с сносной каютой и небольшая набойница, подымающая около 25 пудов. Первый с экипажем из двух пар гребцов и кормчего служит преимущественно для чинов земской полиции, для волостных писарей и вообще для лиц высшего ранга; последнее, снабженные двумя гребцами, нередко женщинами, даются обыкновенным смертным. Если езда на обывательских лошадях давала, как мы видели, путешественнику возможность делать только маршрутные наблюдения, то плавание на таких как их называют, почтовых лодках, позволяет ему до утомления любоваться красотами прибрежных пейзажей «Давай круче в реку! Скорее нас донесет, а то вишь верховичок подувает, замаемся тянуться назад», говорит один ямщик, отчаливая от берега, и вот вы скоро несетесь почти по средине реки. При встречном ветре хотя и приходится держаться ближе к берегу, но тихий ход лодки побуждает ямщиков взяться за весла, чтобы, пользуясь попутным ветром, в обратный путь «паруском», а не бичевой добраться до сроку домой. Из сказанного видно, что тот и другой способ передвижения не пригодны для целей научной экскурсии и что для устранения сопряженных с ними неудобств едущему из Иркутска вниз по Ангаре необходимо иметь свою собственную лодку и своих рабочих, а от местных жителей взимать за условленную плату только проводников.

Опубликовано в сентябре 1889 года.

Следы каменного века в долине реки Ангары. Часть 2.

Следы каменного века в долине реки Ангары. Часть 3.

Следы каменного века в долине реки Ангары. Часть 4.

Следы каменного века в долине реки Ангары. Часть 5.

Следы каменного века в долине реки Ангары. Часть 6.

1013

Видео

Нет Видео для отображения
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!
.