Первое мое знакомство с деятельностью иркутской духовной миссии. Часть 4.

Аларским ведомством закончилось мое знакомство с деятельностью Иркутской миссии. В настоящем случае оно касалось лишь обращения инороцев-бурят в христианство, насколько последние, по своим убеждениям и понятиям о христианской вере, подготовлены к принятию его. Все внимание мое, в этом случае, обращено было на язычников. По недостатку времени, я не имел возможности ознакомиться с бытом бурят уже обращенных, насколько они освоились с духом христианства, как глубоко истины св. веры проникли в их жизнь, отрешились ли они от своих суеверных понятий, унаследованных от язычества. Последнее для них, конечно, не легко, как и нашим предкам – русским было не легко отставать от своих языческих нравов и обычаев, глубоко вкоренившихся в их жизнь. Да и в настоящее время всеми ли они забыты? Не верят ли и ныне, даже люди с почтенным образованием и высоко стоящие в обществе, а о народной массе и говорить нечего, в так называемые тяжелые дни, во встречи, в порчи, в сглаз и т.п. Нельзя думать, чтобы и буряты, стоящие ниже русских по своему умственному развитию, были совершенно свободны, по крайней мере, от некоторых своих национальных суеверий, по обращении их в христианство; для этого требуется слишком много времени, не десятки, а сотни лет и целые поколения. Но при всем том не могу не заметить, на основании собранных мной сведений от лиц постоянно вращающихся в среде крещенных и некрещеных инородцев, что первые стоят гораздо выше последних в своем быту, и что у них постепенно, более и более выводятся из жизненной практики суеверные обычаи, а у более развитых и обрусевших и совсем их не заметно. Такой успех в жизни и вере крещенных инородцев есть необходимое последствие того, что миссионеры, со дня крещения каждого бурята, берут его под свое руководство и пользуются всяким случаем ко внушению ему правил веры и жизни христианской. Для этого они стараются располагать своих прихожан к посещению храмов в воскресные и праздничные дни, а для живущих вдали от миссионерских станков, при посещении улусов, служат молебны с водосвятием, при котором часто молятся и язычники, и с религиозным благоговением принимают окропление святой водой. Служение молебнов и исполнение треб всегда дет случай к наставлению в вере; кроме того, для назидания своих прихожан, миссионеры нарочито ездят по улусам. Особенно такие наставления слышат крещенные инородцы от миссионеров во время говения, в великий пост, когда они ездят с этой целью по улусам. Лучшим пособием при этом для них служат священные изображения, в большом количестве развозимые миссионерами между своими прихожанами. Наконец, ежегодное очищение совестью исповедью и св. причастием всех крещенных инородцев составляет предмет особенной заботливости миссионеров, и, благодарение Богу, новокрещенные при этом отношении не отстают от русских своих собратий по вере.

Кроме Евангельской проповеди и нравственных назиданий при всех возможных случаях и обстоятельствах жизни, миссионеры, для большего утверждения инородцев в истинах христианской веры и жизни нравственной, поставляют себе в обязанность влиять особенно на молодое поколение, через школьное обучение мальчиков и девочек. При каждом стане, кроме Бильчирского, еще не отстроенного, имеются школы с пансионом на 10-ть и более человек, которые содержатся на средства православного Миссионерского общества. В них дети инородцев, крещенные и некрещеные, обучаются русскому чтению и письму, арифметике и в особенности Закону Божьему – катехизису и священной истории. Кроме миссионеров, в школьном обучении принимают живое участие и их супруги, получившие образование в иркутском женском училище духовного ведомства. Они, кроме обучения школьным предметам, приучают девочек и к рукоделию – шитью, вязанью и т.п.

Мое знакомство с деятельностью иркутской миссии, в отношении обращения бурят к христианству, привело меня к следующим выводам:

Так как инородцы Иркутской губернии близко знакомы не только с русской жизнью, ее нравами и обычаями, заимствованными от своих русских соседей, но и с христианскими верованиями при искреннем, в тоже время, убеждении их в превосходстве христианской веры перед их языческими суевериями: то деятельность миссионеров, по обращению их в христианство главным образом должна состоять в том, чтобы располагать их к принятию его через искреннюю и задушевную беседу с ними об исключительном значении христианской веры для спасения, и что достижение его возможно не иначе, как через крещение. Для этого не нужны ни особенная ученость, ни сила красноречия, мягкая речь, доброе, прочувствованное слово о спасении, высказываемое с сердечной любовью к Богу и ближним, хотя бы и не искусно выраженное, всегда способно вызвать сочувствие другого. При этом миссионеру необходимо приобрести доверие и любовь от язычников; необходимо умение стать в близкие отношения к ним, умение повлиять на них силой своего характера, если то потребуется, не прибегая ни к угрозам, ни к жалобам; умение выдерживать себя при всех неприятностях и оскорблениях, с каковыми нередко приходится встречаться миссионеру, терпение можно считать первой добродетелью миссионера. Все это, при нравственно-доброй жизни миссионера, несомненно может влиять, при помощи Божьей, на успех его в обращении инородцев в христианство. Замечено, что чем ближе миссионер стоит к бурятам, тем проще и задушевнее его обращение с ними, тем деятельность его идет успешнее. Мы не хотим однако этим сказать, что при этих качествах миссионер может обратить всякого. Дело обращения есть дело благодати Божьей, действующей в душе обращаемого. Поэтому обращение зависит не сколько от проповедника, сколько от самого обращаемого: насколько душа его способна к принятию воздействия на него благодати Божьей. Мы имели уже случай высказать, что в деле религии должны участвовать все силы духа нашего – и ум, и сердце, и воля, следовательно и обращение должно касаться не одной какой-нибудь из этих сил, а всех их вместе. Поэтому ошибочно понимают обращение, когда представляют его в смысле убеждения ума в истинности христианских верований. Если понимать обращение в этом смысле, то бурят нужно считать в числе обращенных; потому что они убеждены в истинности христианской веры. Что же не достает у них и что вообще требуется для обращения, кроме убеждения ума? Для этого требуется вера сердца, о которой Апостол говорил, как об оправдывающей: сердцем бо веруется в правду. Сердечная вера является в человеке тогда, когда он прочувствует сердцем то, что сознает умом, как высочайшую и непреложную истину, после чего эта истина для сердца становится вожделенным благом, при живом и искреннем стремлении к нему. Это второй момент обращения, за которым является и третий, как следствие, когда и воля подчиняется тому, в чем убежден человек умом и чему сочувствует его сердце. Если миссионер своим умом может подчинять своему влиянию ум язычника, то сердце и воля его недоступны влиянию одних умственных убеждений. Обращение, как и все наше спасение, совершается не иначе, как при воздействии благодати Божьей на душу язычника: вера сердца от благодати, и как и вся деятельность, согласная с верой и любовью (2 кор. 4, 6: Деян. 16, 15; Филип. 2, 13, 21 и др.). Действие обращение, таким образом, принадлежит Богу и человеку: оно совершается из взаимодействия Божественной благодати и сил человеческих. Чтобы оно совершалось, человек, при сознании своего заблуждения, должен почувствовать в себе желание и влечение к нему, при данных к тому внешних условиях, возбуждающих человека от нравственного усыпления: вслед за этим является действие благодати. К внешним условиям принадлежат: Евангельская проповедь, оказываемое внимание другими, внешнее какое-нибудь потрясение: потеря имущества, чести, преследование и т.п. все, что может так или иначе действовать на чувствительность, все это, возбуждая человека, дает в месте с тем толчок его слабой и нерешительной воле к перемене своего нравственного состояния. Если все это принять во внимание и приложить к иркутским инородцам-бурятам, то их обращение, естественно, не может совершиться легко. Буряты умом убеждены в истинах веры христианской, но эти истины не проникают в их сердце и не движут их воли к действительному обращению. Обращение есть подвиг не столько умственный, сколько нравственный. Поэтому, хотя миссионеры, каждый по своим силам и способностям, и стараются, при помощи Божьей, внедрить истины веры в сердца бурят, но, при отсутствии в последних самодеятельности, их проповедь и старание не всегда сопровождается успехами. Инородцы коснеют в своих вековых заблуждениях не столько по убеждению в их истинности, сколько по силе привычки, унаследованной от отцов и дедов и всосанной с молоком матери. Они сознают свои суеверия достойными порицания и готовы отрешиться от них, но у них нет на это силы воли, нет решимости…

Неразвитость их связывает их национальными их нравами и обычаями, в основе которых лежат языческие суеверия. Отстать от последних, принявши христианскую веру, значит отстать и от своих национальных обычаев, чтобы жить уже русской жизнью; а это для них представляется делом трудным, по сознаваемой ими неподготовленности к ней, а не потому чтобы им нравилась их национальная жизнь. Миссионеры своим влиянием только лишь более и более убеждают их в превосходстве христианской веры, от которой зависит счастье настоящей и будущей жизни; но чтобы двинуть их слабую волю самим делом исполнить то, в чем они убеждены умом, для этого влияние миссионеров оказывается не всегда достаточным. Следовательно, для них требуется более сильное возбуждение, и как они еще плотны, по выражению св. Пис. (1 Кор. 3,1), водятся более внешними чувствами и интересами внешними, по слову св. Ап. Павла, стихиями мира порабощены (Гал. 4,3), то и возбуждение это часто должно быть и внешнее. Опыт показывает, что не малое значение в этом случае имеет правительственное участие в обращении инородцев в христианство. Нравственное влияние администрации в этом св. деле ободряет их, и они охотно склоняются на предложение креститься (Насколько апатичны буряты не только к нравственному своему состоянию, но и вообще к улучшению своего быта, при отсутствии побудительного влияния на них со стороны других, можно видеть из того, что они, не смотря на то, что были знакомы с хлебопашеством и вообще с земледелием, знали и его выгоды, не хотели однако, перенять его сами от русских хлебопашцев, пока слишком настойчивое влияние правительства не заставило их приняться за хлебопашество и другие земледельческие занятия. И теперь, судя по отзывам знающих дело, иркутские буряты едва ли не превосходят в своих земледельческих производствах и своих учителей – русских земледельцев). Они, повидимому, и сами желают, чтобы правительство дало им к этому толчок, когда говорят: пришли нам царь указ, чтобы мы крестились, и мы все крестимся. Достаточно при этом привести на память, что один только проезд Его Высочества, Великого Князя Алексея Александровича, через Сибирь в 1873 г. расположил 500 душ бурят к обращению, хотя со стороны Его Высочества не было ни малейшего к тому повода. И правительство в своих видах должно бы войти в ближайшее отношение к деятельности миссий, чтобы ускорить обращение инородцев Сибири к христианству. Принимая христианскую веру, буряты считают уже низким для себя жить по-бурятски, она даже не любят, когда их, после крещения, называют бурятами, а считая себя русскими, они стараются и во внешнем быту подражать русским и таким образом постепенно сливаются с русским народом (Мы думаем, что если бы за ними не осталось официальное имя инородцев, многие из обрусевших бурят даже не знали бы о своем инородческом происхождении. Так по облику многих иркутских мещан можно признать за потомков бурят, но они давно потеряли имя инородцев, то и забыли о своем инородческом происхождении). Надобно сказать, что буряты народ доровитый и способный. Если этот народ войдет в состав русского народа своей жизнью, то он может составить один из лучших элементов.

Остается пожелать и молить Господа, хотящего всем спастися и в разум истины прийти (1 Тимоф. 2, 4), чтобы буряты при нравственном влиянии правительства и всех ревнителей св. веры и благочестия, кто чем может – словом или примером, приношениями в жертву (Петр. 4 гл. 10 и ст.), под руководством миссионеров, как прямых и непосредственных деятелей на поприще Евангельской проповеди между язычествующими нашими бурятами, через благодатное возрождение скорее вышли из тьмы язычества в чудный свет Божий, от крытый в христианстве (1 Петр. 2, 9).

Архимандрит Гурий, начальник иркутского отдела миссии.

Опубликовано 13 декабря 1880 г.

Первое мое знакомство с деятельностью иркутской духовной миссии. Часть 1.

Первое мое знакомство с деятельностью иркутской духовной миссии. Часть 2.

Первое мое знакомство с деятельностью иркутской духовной миссии. Часть 3.