Дикий Алтай. Часть 1.
(Из воспоминаний о путешествии к вершинам Абакана).
Разговор с хозяйкой плохо клеился: татарки считаю неприличным говорить, особенно с мужчинами по-русски, а из всех моих спутников я оказался самым сильным знатоком татарского языка, исключая нашего ямщика, который был занят лошадьми. Я же должен сознаться, говорю по-татарски очень плохо и потому узнал от моей хозяйки очень мало любопытного, а она от меня еще того меньше. Старуха, как и все старухи на свете, жаловалась на худые времена и жалела о старине, когда всего было много и все было хорошо. Пожаловалась она на плохой рост трав нынешней весной, жаловалась на то, что какой-то спекулянт отнял у татар соленое озеро, забрал его в аренду и что бедным татарам теперь негде ни для себя соли достать – ни на продажу. Пример подобного захвата уже не первый. На правой стороне Абакана, около речки Беи, есть соленое озеро в землях инородцев койбальского племени. Не смотря на то, что инородческие земли считают их стародавней, неотъемлемой собственностью, из озера сделали казенную оброчную статью и сдали в аренду. Арендаторы выстроили здесь завод и прогнали татар; последние сожгли завод, старались устраивать разные неприятности арендаторам, но, в конце концов, должны были уступить богатым русским мужичкам. Тоже повторилось теперь и с уйбатскими татарами. Среди степи есть высохшая озерная котловина; почва около нее солончаковая, а подпочва – мощные напластования древней серы и зеленоватой глины, пропитанной солью. Стоит пробить в этой глине яму аршина в три глубиной, и по стенкам ее начинает быстро просачиваться крепкий прозрачный соляной раствор. В пол суток раствора накопится в яме аршина на полтора; он так крепок, что выварка его не представляет трудности при самых ограниченных приспособлениях. Татары и пользовались этой солью с очень давнего времени, пока не пронюхали о лежащих в недрах земли сокровищах русские авантюристы. Одному из них удалось выведать, где находится заветная котловина и добиться у казны уступки соленосного участка в арендное содержание. Мне удалось в запрошлом году осмотреть эту местность, — она очень интересна в геологическом отношении. В промышленном отношении – это лакомый кусочек, верное средство для обогащения. Если поискать и побурить землю в окрестностях, вероятно, найдутся и залежи каменной соли. По крайней мере все спутники ее – на лицо. Словом, предприятие хоть куда! Неладно только, что земля взята у исконных владельцев без из спроса и согласия и у татар отнято чуть не единственное подспорье их жалкого существования. Хлеб качинцы не сеют, скотоводство год от года падает, покупные продукты год от года дорожают. Их сильно поддерживала выварка соли и продажа ее на базарах. Ьогачами они не поделались, но были сыты. Теперь им предстоит перспектива – «воздержание от потребления», но вследствие особого разделения труда, капитал попадает в руки арендатора соляной котловины, а татарам придется довольствоваться упражнением себя в умеренности.
Нам не сиделось в юрте и мы пошли побродить по Уйбату, в ожидании пока лошади поедят и будут готовы везти нас дальше. Несколько ниже устья Уйбата, на противоположном берегу Абакана, вздымается невысокий хребет Изых, круто спускающийся к реке; по обе стороны его тянется та же степь, а из-за гор выглядывают снежные вершины Боруса и Итема – высшие точки высокого хребта, сквозь который проложил себе дорогу Енисей. Очертание далеких гор ясно виднелись в чистом, весеннем воздухе и перед этими громадами Изых казался небольшим пригорком. Не смотря на свой невзрачный вид, гора эта – из замечательнейших в округе. Если суждено когда-нибудь развиться промышленности в этих местах, спекулянты обратят на него свое благосклонное внимание. Весь хребет состоит из напластований серого и желтобурого песчаника, в котором перемежаются прослойки хорошего каменного угля. Местами они достигают размеров нескольких четвертей, но мне удалось в одну из своих экскурсий разыскать слой в сажень толщиной. Пласты угля черной вьющейся лентой рисуются на сером фоне обрыва, напоминая собой рисунок обнажения из учебника геологии. Добыча топлива была бы проста: он залегает не глубоко, а местами прямо выходит на дневную поверхность. Для мелких потребностей его можно набрать достаточно прямо на земле. Абакан из года в год подмывает скалы Изыха и уголь кучами осыпается на берега реки. Странно, что до сих пор им не воспользовались хотя бы минусинские кузнецы. Изых всего в 30 верстах от города. Лес вокруг него истреблен. Теперь уже ближе 15 верст нет порядочного леса; доставка угля по зимнему пути по Абакану и Енисею вплоть до города затруднений не представит; к тому же каменный уголь много выгоднее для кузнеца, чем пережженный из дров. Местный железно-заводчик Пермикин думал перенести свой завод на Изых и сплавлять из дачи руду вниз по Абакану, рассчитывая на обилие минерального тплива. Сделаны были им кое-какие разведки для опрееления мощности залежей – все шло хорошо, но встретилось неожиданное препятствие. Изых числится в инородческих дачах, а потому без их согласия, отвод участка не мог состояться; инородцы же не за чо не хотели пустить к себе Пермикина, и дело разошлось.
Отвести в инородческих дача соляные промыслы, составляю жизненную необходимость для татар, не представляло затруднений, — отвести же участок с залежью каменного угля, которым татары не умеют пользоваться, который даром вымывается Абаканом, — оказывается нельзя, — не странно ли?
За Уйбатом степь становится волнистее; гряды гор, размытые, причудливые, словно разорванные и разбитые, входят в нее с севера и северо-запада. Местность повышается. Верстах в 15 от места нашей остановки, в небольшой котловине, нашли мы горько соленое озеро. Горькая и гауберовая соли, — словно снег, — покрывали поверхность озера и его плоские тенистые берега. Они все истоптаны следами копыт, следы зубров видны на белом кристаллическом помете на озере. Местами твердая соляная кора доходит до вершка толщиной. Пробейте ее и под ней найдете тонкий слой грязноватой воды. Озеро настолько мелкое, что его можно перейти поперек, не рискуя промочить ног. Окружающие скалы состоят из тех же пород серо-голубого известняка с роговиком, который разбит и около Минусинска. Это горькое озеро не эксплуатируется для промышленных целей никем.
За озером довольно высокий подъем, после которого мы спустились в долину речки Камышты. Камышта – жалкая реченька, иногда пересыхающая совсем. От устья до вершины он заселена татарами качинцами, которые провели из речки не большие оросительные канавки на свои луга. В вершине Камышта соединяется искусственным же каналом с Ниней, правым притоком Уйбата. Не смотря на то, что лес по Камыште уже давно исчез, искусственное орошение не дает почве засохнуть и луга по ней, густые и зеленые, составляют приятный контраст с жиденькой растительностью степей. Не смотря на тщательность, с которой нынешние татары распределяют и прокапывают свои оросительные каналы, на сознание важности их для жизни степняков, новейшие работы этого рода кажутся детской игрушкой по сравнению с остатками оросительных каналов неведомых аборигенов округа. Глядя на них, признаешь невольно, что проблематическая чудь не только стояла гораздо выше наших татар в культурном отношении, но была гораздо многочисленнее их. Какого труда и скольких рук потребовало, например, сооружение оросительного канала между реками Бозой и Аскызом. Магистральная линия его тянется на тридцать слишком верст и от нее идут по обе стороны, теперь уже почти заросшие канавки и ветви чуть не каждые 100 сажень. Строители очень искусно пользовались неровностями степи, естественными возвышениями и лощинами, долинами холмов, чтобы провести воду возможно дальше. Трудно поверить, чтобы такую сеть каналов и канальцев можно было построить без нивелировки местности, окончательно невозможно допустить, чтобы работа велась без общего плана. Следовательно, у этого доисторического народа существовала уже какая-то власть, имевшая возможность располагать трудом отдельных лиц, комбинировать его для общеполезных целей, а стало быть и довольно высокая социальная организация.
Но я уклонился в сторону от своей прямой задачи.
В улусе, на устье Камышты, нас встретила целая толпа пьяных наездников. Пьяные шатались на седлах, но неслись в галоп и весело перекликались между собой. Двое каких-то проказников, ради потехи публики засели на одну лошаденку и выделывали на ней разные штучки. Улус весь выглядел как-то по праздничному: было заметное движение, раскрасневшиеся лица виднелись на улице, кое-где слышалась песня. Весь улус был поголовно пьян. Веселье лилось через край; у нескольких юрт пытались остановить нас и зазвать в гости, но нам оставалось сделать еще 27 верст до села Аскызского, где мы должны были ночевать, а потому мы постарались отделаться от любезных приглашений.
Выше Камышты дорога идет по долине Абакана; горы ближе подступают к берегу, но все они еще голы и совершенно безлесны. Несколько раз проезжал я по Абакану и постоянно спрашивал, где же это «дикое ущелье», о котором упоминается из года в год в приложениях к отчету о енисейской губернии? По словам составителя описаний, оно находится в 60 верстах от устья реки. Смею заверить читателя, что не только «дикого», но ни какого ущелья нет ни в этих местах верст на 50 выше того пункта, где его помещает приложение к отчету. Гладкая дорога, травянистая равнина берегов Абакана, горы на право, горы впереди и вы катите себе спокойно, не встречая ни теснин, ни ущелий на пути.
По дороге от Камышты к Аскызу нас захватила гроза, стремительно очень скоро и мы дорались до села уже ночью, промокшие от дождя усталые и голодные.
Опубликовано 26 мая 1885 года.