Сельская оседло-инородческая и русско-крестьянская община в Кудинско-ленском крае. Часть 1.

При всей первобытной грубости, исторической видоизмененности и общественной, экономической и умственно-нравственной неразвитости, — и сельская земледельческая кудинско-ленская община, как русско-крестьянская, так и оседло-инородческая, подобно бурятской, улусной общине, представляет еще некоторые устойчиво-уцелевшие, здоровые и плодотворные задатки для правильного, прогрессивного направления и развития общественной жизни народа. Мы рассмотрим здесь, в общих чертах, главные свойства сельской общины, более или менее благоприятные для ее внутреннего возрождения и социально-благоустроительного развития, требуемого антрополого-социологической наукой и законами социальных … человеческой природы.

Во-первых, сельская община, как повсюду, так и в оседло-инородческих и русско-крестьянских селениях по рекам Куде, Лене, Манзурке и Анге самым основным строем своим естественно обуславливает возможность наиболее правильного распределения поземельного владения, хлебопахотных, сенокосных, пастбищных, усадебных и других угодий, а вследствие того до известной степени и возможность наибольшей равномерности самого материального благосостояния сообщинников. И на Лене, как в русско-крестьянских, так и в оседло-инородческих селениях, сохраняется принцип общинного землевладения, хотя при обширном, судя по малонаселенности края даже чрезмерном многоземелье, принцип этот пока еще не может оказывать сильно-ощутительного, прямого влияния на благосостояние крестьян. И ленские крестьянские общины, хотя не сознают, не понимают вполне отчетливо начала общинного землевладения, но все-таки, однако ж, инстинктивно берегут его, как священное начало, чувствуют всю его существенною многозначительность в своих общинно-юридических правах на землю. «Земля, — говорят ленские крестьяне, — собственно ничья, а Божья, да государственная, общественная, мирская». Но как земли в ленском краю, говорим, необъятное множество, то крестьяне, в каждой общине, обыкновенно дохватывают и распахивают пашни столько, сколько хотят и могут. Этой распаханной землей они владеют пожизненно, передают ее своим детям, могут даже продавать или отдавать в кортом на разные сроки, но, впрочем, самое большое только лет на 40. Умирает какой-нибудь общинный землевладелец, оставляет в пустошах, примерно, десятин 30, 40 и более распаханной им земли. Если наследники его, дети, не живут в общине, где жил их отец, не пашут отцовских пустошей, то их может беспрепятственно пахать и засевать всякий другой общинник, кто только захочет и сколько захочет и может, лишь бы он принадлежал к той же общине, к которой принадлежит и земля. Таким образом, на пример, в ангинской общине (на р. Анге, впадающей в Лену) многие пашни, особенно распаханные некогда, в количестве более 30 или 40 десятин богатым дьячком ангинской церкви – изстаринно родовым членом общины, и большая часть которых заброшена была в пустоши сыном этого дьячка, ограничивающимся только шестью десятинами – в течении последних 50 лет перебывали уже в нескольких крестьянских руках, как пашни общинные. И не только пашни на полях, но и усадебные места в слободе или селении также считаются общинными. Если, например, какой-нибудь член общины умирает не оставляя после себя принадлежащих к крестьянской общине наследников своего дома и принадлежащей к нему усадьбы-утуга, огорода, гуменного или за оградного банного места (вдали от дома, напр. саженях в 30 или 40 и более от двора), — то сосед общинник нужную ему часть этой усадебной земли прихватывает себе, не испрашивая позволения занять ее у наследников умершего сообщинника, вышедших из общины, — захватывает ее полноправно, беспрепятственно со стороны общины, как часть земли общинной и следовательно, ему принадлежащей на равнее с другими общинниками, как полномочному или равноправному члену общины. Как пашни и усадебные места, так и покосы и пастбища или поскотины также общинные. В пашнях на Лене не бывает общинных переделов, так как хлебопахатной земли там еще необъятный простор, и система «залогов», полная возможность беспрепятственной распашки в хребтах какого угодно количества десятин новой земли еще устраняет необходимость переделов. Но покосы при наибольшей ограниченности лугов и других удобных, расчищенных сенокосных угодий, ежегодно (около 20 числа Июля) делятся между общинниками по жребиям, на так называемые «рукавицы» или паи в разных лугах, для соблюдения беспристрастия и справедливости в личном пользовании хорошим или худым покосным участком. По уборке сена с покосов в остожья, когда отворяются ворота общественной загороди, охраняющей луга от скота, — покосные луга каждого селения становятся общими пастбищами для скота всех соседних, принадлежащих деревень. Степные поскотины также общинные.

У манзурской слободской общины покосы и обширная поскотинная степь общая с 6-10 или 7 прилежащими, соседними деревнями – с Седовской и Подпругинской заимками, с деревнями Карлуком и Аргуном, с селениями Копыловых, Полосковых и др. У ангинской слободской общины поскотина общая с Тарайским селением, с заимкой ангинской слободы и с некоторыми мелкими выселками – Кожевниковыми, Рыжковыми и проч. Наконец, во многих селах и деревнях, при частных утугах, есть еще и общинные телятники. Так напр. в Усть-Ордынской общине (при р. Куде), при частных утугах, есть общинный телятник, хотя весьма не большой всего только около 1,5 десятин. В Ользоновском (оседло-инородческом) селении тоже есть общинный телятник, десятины в 4 или более. В ангинской слободе, при существовании у каждого крестьянина особого, частного утуга, есть тоже и общинный телятник, простирающийся по берегу р. Анги, между слободой и заречеем десятин на 5 или на 6-ть. Вообще, в редких ленских деревнях нет общинных телятников.

При таком сохранении принципа общинного землевладения – этой будущей гарантии членов общин от безземельного пролетариата, — как оседло-инородческая, так и русско-крестьянская община в значительной степени благоприятствует и наиболее правильному распределению между жителями сел и деревень материального благосостояния или, по крайней мере, главных источников его – скотоводства и хлебопашества. В передовых цивилизованно-экономических обществах, чем плотнее и в тоже время разносоставленнее население, чем сильнее, напряженнее эгоистически-приобретательская конкуренция и борьба за существование и вследствие того, чем более в упадке общинность, тем не равномернее распределение всяких имуществ, всяких средств материального благосостояния, будут ли то денежные капиталы, или земля, скот и т.п. Вообще чем сильнее в этих обществах развиты эгоистически-приобретательский индивидуализм, эгоистически-приобретательская конкуренция, и чем более разложилась в них первобытная, естественная община, тем не равномернее в них распределение имуществ, тем больше масса населения самого малоимущего или вовсе неимущего, пауперистического, пролетариатского. В Англии, например, в 1833 году свыше 5000 ф. стер. имели только 4000 семейств от 1500 до 5000 ф. стер. имели 52,000 семейств, от 200 до 1000 ф. стерлингов – 386,000 семейств, а 2,5 миллиона семейств имели только от 25 до 30 ф. стерлингов. Или, по исчислению, декларированному в 1847 году:

22 лица имели 50,000 ф. годового дохода

376 лиц имели 10,000 — 50,000 ф. годового дохода

788 лиц имели 5,000 — 10,000 ф. годового дохода

400 лиц имели 4,000 — 5,000 ф. годового дохода

703 лица имели 3,000 — 4,000 ф. годового дохода

1483 лица имели 2,000 – 3,000 ф. годового дохода

5234 лица имели 1,000 — 2,000 ф. годового дохода

13,287 лица имели 500 — 1,000 ф. годового дохода

91,101 лица имели 150 — 500 ф. годового дохода

Точно также, чем меньше в обществе социальной, общинной равноправности, чем более выступает господство эгоистически-приобретательской владельческой гегемонии, — тем не равноправнее распределяется земледелие, тем больше имений или хозяйств самых малоземельных, — и наоборот. Так напр. в Пруссии (в 1852 г.) приходилось земли:

Моргенов на число имений

Свыше 600 морг. в 17,003 имениях

От 300-600 морг. в 14,020 имениях

От 30-300 морг. в 382,515 имениях

От 5-30 морг. в 573,355 имениях

Менее 5 морг. в 986,570 имениях

Ленская община, конечно, во многих отношениях не подходит под одну меру с европейскими обществами, не может быть с ними вполне аналогична. Но все-таки, по общим сторонам своей экономической жизни, они может быть с ними сравнима, и в этом отношении показывает нам некоторые основные, радикальные контрасты к распределению материального благосостояния, которые, по видимому, прямо, существенно зависят от общинного принципа, от неразвитости или отсутствия в общинах такой эгоистически-приобретательной владельческой гегемонии, какую представляют в западных обществах, например, лэндлорды или эти Ritterbesitzerer. Повсюду в ленской общине численно преобладают такие частные хозяйства или дворы, в которых находится ровное среднее количество главных источников материального благосостояния, именно ровное, среднее количество лошадей, рогатого скота и хлебопашества. Так в 14-ти селах и деревнях манзурской волости (в верховьях Лены):

К не имеющим ни одной лошади, ни одной рогатой скотины принадлежат большей частью не члены общины, органически-генеративно прикрепленные к ней, не крестьяне, а поселенцы или евреи, ремесленники и торговые и т.п. За вычетом их оказывается, что в общинах ленских всего больше таких крестьян, которые обладают ни самым малым, ни самым большим, а средним материальным благосостоянием, именно имеют по 3-10 голов лошадей и рогатого скота и по 4-9 десятин хлебопашества. Значит это среднее материальное благосостояне оказывается общим, равным для наибольшей части членов ленской сельской общины. Далее, и в самой общинной экономии, распределение материального благосостояния, по видимому, соразмеряется со степенью развития общности, соотносительно или пропорционально ей. Чем более в какой-либо кудинско-ленской общине органического единства, чем связнее, естественно-плотнее ее внутренний союз, чем взимно-среднее, ближе и сочувственнее между собой ее члены, тем равномернее в ней распределено и материальное благосостояние, так что не имеющих своих собственных долей из общего достояния, из общих источников жизненного обеспечения и благосостояния уже вовсе не бывает, или оказывается самое малое число. Такой факт замечается в особенности в однородовых ленских сельских общинах. Мне кажется, именно вследствие наибольшего, единокровно-родового единства и равенства, наибольшей родовой взаимности, взаимной содейственности и вспомогательности, — в одноровых сельских общинах кудинско-ленского края материальное благосостояние значительно равномернее распределено между жителями, чем в разносоставных селах и деревнях. Так напр. в 6-ти довольно многолюдных родовых общинах манзурской волости из коих каждая почти сплошь состоит или генеративно, генеалогически развилась из одного какого-нибудь крестьянского рода, нет почти ни одного члена такой однородовой общины, у которого бы не было ни одной лошади, ни одной коровы, — и даже пашни наименьшее количество – от 1 до 3 десятин только у 35 человек, тогда как в 6-ти же разнородных, разносоставных сельских общинах манзурской волости нет ни одной лошади у 96, ни одной рогатой скотины у 97 жителей, а хлебопашества, в наименьшем количестве, от 0,5 до трех десятин у 180 жителей. Затем, в однородовых сельских общинах всего больше таких крестьян, которые имеют наибольшее среднее количество скота и хлебопашества, именно от 4 или 5 до 10 и более лошадей, столько же рогатого скота и от 5 до 10 и более десятин пашни. А в разносоставных, в разнородных селах и деревнях, наоборот наиболее таких крестьян-домохозяев, которые имеют наименьшее среднее количество скота и хлебопашества, именно только, по 2-3 лошади, по 2-3 рогатой скотины и от 0,5 до 3 десятин. Именно в разнородных селах и деревнях находим такое распределение среднего материального и хозяйственного благосостояния: в Качугском селении (торговой пристани, в верховьях Лены) по 4-10 лошади только у 17 жителей, а по 2-3 у 19, по 5-10 рогатой скотины только у 12, а по 2-3 у 19, хлебопашества по 10 и более десятин только у 4-х, а от 0,5 до 3 десят. у 13 жителей. До 1- человек занимаются подденой работой у богатых или зажиточных домохозяев в разные заборы в долг, «отробливают» десятки заборно – обязательных рабочих дней.

В Ангинской слободе по 4-10 лошади только у 54 жителей, а по 2-3 у 87, по 5-10 рогатой скотины только у 31, а по 2-3 у 54, пашни по 10 и более десятин только у 12, а по 4-9 десятин у 64. До 18 человек живут в вольнонаемных, срочных работниках за 40-60 руб. в год, 3 или 4 человека занимаются подденой работой, 1 живет подаянием. В манзурской слободе по 4-10 лошадей только у 64 жителей, а по 2-3 у 76-ти, по 5-10 рогатой скотины только у 50, а по 2-3 у 75 жителей и до 40 голов рогатого скота у 2-х только жителей, хлебопашества по 4-9 десятин только у 75, а от 0,25 или 0,5 до 3 десятин у 98 жителей, по 10-15 десятин только у 11 крестьян. До 17 жителей занимаются подденой работой. Так, во всех разнородных и разно составных селах и деревнях. В однородных же, наиболее общинных селениях, наоборот, наиболее таких крестьян, у которых наибольшее количество скота и пашни, чем таких, у которых всего меньше. Так напр. в селении Литвиновых (по р. Манзурке), собственно в крестьянском роду Литвиновых, по 2-3 лошади только у 11 крестьян Литвиновых, да сверх того по 10-12 лошадей у 4-х, рогатого скота по 2-3 головы только у 17 Литвиновых, да сверх того по 10-12 лошадей у 4-х, рогатого скота по 2-3 головы только у 17 Литвиновых, а по 7-10 и более у 21, да сверх того 22-30 рогатых скотин у 3 Литвиновых, хлебопашества от 1 до 3 десятин только у 9-ти, а по 5-9 десятин у 17-ти, да сверх того по 11-13 десятин у 7 Литвиновых. В однородовом селении Литвиновых ни один не занимается наемкой, заборной, подденой работой. Все сами хозяева – работники. В Копыловском селении, манзурской волости (по р. Манзурке), собственно в однородовой общине крестьян Копыловых, живут в 49 дворах, по 2-3 лошади только у 16-ти домохозяев, а по 4-10 у 19-ти, рогатого скота по 2-3 головы у 13-ти, а от 4 до 18 у 15 домохозяев, хлебопашества от 1 до 1 десятин только у 16-ти, а от 5-10 десятин у 28 Копыловых. Подденой работой на других или на стороне ни один из рода крестьян Копыловых не занимается, а занимается ею в копыловском селении только один пришлый извне поселенец, как член, чуждый родовой общине, органически, генеративно не примыкающий к ней. В однородовой деревне Подпругиной, заселенной одним крестьянским родом Подпругиных, даже по 3-4 лошади только у 16-ти, а по 5-9 лошадей у 10-ти Подпругиных, да сверх того у 3-х по 12-15 лошадей, рогатого скота по 2-3 штуки тоько у 6-ти, а по 6-13 рогатых скотин у 10-ти Подпругиных, да сверх того у 3-х по 20-23 штуки крупного рогатого скота, хлебопашества от 1 до 3 десятин только у 3-х, а по 5-8 десятин у 13-ти, да сверх того по 11-20 десятин у 2-х Подпругиных. Подденой работой на чужих и в Подпругинской родовой общине никто не занимается: все сами домохозяева – работники. В Карлуцком селении (манзурской волости), в родовой общине крестьян Черкашиных, состоящей из 33 дворов, по 2-3 лошади только 9-ти Черкашиных, а по 5-8 у 11-ти, да сверх по 10-15, у 6-ти Черкашиных, рогатого скота по 2-3 головы только у 10-ти, а от 4 до 10 и более штук у 16-ти Черкашиных, а по 5-12 десятин у 14-ти. Поденной работой занимается только 1 Черкашин, но и тот имеет хлебопашества, озимого 3 десятины и ярового 2 десятины. Поденной работой в Карлуцком селении в родовой общине Черкашиных, занимаются крестьяне других, чуждых и разных родов да отставные солдаты. В Кокоринской деревне, где в 15 дворах живет один род крестьян Кокориных (из казков), по 1-й лошади только у 2-х Кокориных, а по 5-10 у 2-х Кокориных, а по 5-10 у 6-ти, да 12-20 лошадей у 5-ти Кокориных, по 1-й рогатой скотине только у 4-х, а по 5-10 и 15 рогатых скотин у 11-ти Кокориных, пашни по 3,5 десятины только у 2-х, а по 4-9 десятин у 8-ми, да сверх того, по 10-14 десятин у 4-х Кокориных. Поденной работой занимается только 1 Кокорин, да и тот имеет 4 десятины озимого и ярового хлебопашества. Таким образом, сверх резкого различия в распределении скотоводства и хлебопашества, в 5-ти разнородных, разносоставных сельских общинах манзурской волости до 81 человека, не находя в своей общине поддержки и помощи, вынужденными находятся заниматься поденной работой на других или на стороне, да и те имеют хлебопашества от 4 до 5 десятин. И При том, вообще в родовых сельских общинах подденой работой занимаются обыкновенно не свои, однородовые крестьяне, а люди пришлые из вне, чуждые общине, не принадлежащие к ней органически, именно: ссыльные, поселенцы и отставные солдаты. Дл наглядности все сказанное обобщим в следующей таблице:

В 3-х больших разнородовых слободах:

В 5-ти небольших однородовых селениях:

I. Подворное распределение семейных рабочих сил, скотоводства и хлебопашества в русско-крестьянских общинах манзурской волости, как в разносоставных, так и в однородовых:

В Ангинской слободе:

В заимке Ангинской слободы:

В Манзурской слободе:

В Копыловском (однородовом) селении:

В Литвинском (однородовом) селении:

В селении Подпругиных:

II. Подворное распределение семейных рабочих сил, скотоводства, хлебопашества и проч. в оседло-инороческих общинах Верхоленского ведомства.

Ользоновское селение:

Баендаевское селение:

Хоготовское селение:

Примечание: Вообще, надобно заметить, что оседлые инородцы, живущие по Ленскому тракту, в селениях Ользоновском, Баендаевском, Хоготовском и Харбатовском, мало занимаются хлебопашеством главным образом именно потому, что живя на большой дороге находят более выгодным для себя извозничество, наемную почтовую гоньбу и содержание квартир для обозных ямщиков или проезжающих. Вследствие этого, в ином дворе и есть достаточное число семейных рабочих сил, но хлебопашества мало, потому что эти рабочие силы устремлены на занятии, обусловливаемые трактовым положением сел.

Во вторых, и в социально-юридическом отношении, как русско-крестьянская, так и оседло-инородческая община в пределах Кудинско-ленской «Брасткой степи», при всей искаженности, при глубоком упадке общинного, мирского самоуправления, все-таки еще сохраняет основные начала общиной, мирской думы, мирских сходов, способные к новому, высшему возрождению. Много было у нас писано, много говорено худого о сельских мирских сходах вообще, о перевесе на них голоса мужиков-горланов, «могарычей», о влиянии страсти винопийства на общественные, мирские приговоры, об индеферентизме крестьян к серьезному мирскому обсуждению общинных вопросов и т.п. Конечно, все это грустная правда, наибольшей частью невольно, неизбежно обусловленная тысячелетней историко-традиционной подавленностью крестьянского общинного самоуправления и саморазвития. Всем этим грехам, в силу тех же историко-традиционных условий, причастна и ленская народная община. Но, с другой стороны, несправедливо умалчивать и о проявляющихся нередко хороших, симпатичных сторонах крестьянских мирских сходов, способных к лучшему, высшему развитию. И на Лене, сколько мы могли заметить, крестьяне дорожат коллективной силой мира, любят свои мирские сходки. В Ангинской слободе, в мою бытность (в начале сентября), чуть выпадал день, свободный от полевых работ, — крестьяне охотно сходились в мирской избе, хотя и не было ни какой официальной повестки к решению какого-нибудь приказного сельского вопроса: собравшись в кучку, степенно сидели на крыльце «мирской избы» и толковали о различных предметах, относящихся к крестьянскому быту. Водки тут и капли не было. В старинных делах, в архиве Манзурского Волостного Правления, мне довелось посмотреть несколько актов, относящихся к ленской сельской общине, — и в них я постоянно встречал хотя и нескладную, но своеобразно- характеристичную крестьянскую общинную терминологию, в роде, например, таких выражений: «общественные крестьяне, при обществе всего крестьянского общества, в полном собрании, на всеобщественном народском согласии, со всего генерального совета, выбрали из крестьян честного поведения волостного старосту, сборщика, деньщика, коморника»: или: «в твердом единогласном мнении утвердили общественный приговор и отзыв о несогласии с предписанным г. земским комиссаром и исправником проэктом, не сообразным с действительными нуждами и состоянием крестьянского хозяйства, клонившемся в ущерб благосостоянию не богатых крестьян» и т.п. Выборное начало, выработанное древнерусскими народными общинами, не исчезло и в общине ленской. В архиве Манзурского Волостного Правления хранятся целые кипы крестьянских выборов. Для образчика мы приведем один, первый попавшийся под руку выбор ангинской слободы 1807 года: «манзурского волостного правления ангинской слободы мы, нижеподписавшиеся крестьяне, все общество подали сей выбор ангиской слободы старосте Петру Кожевникову в том, что выбрали мы с тобой, старостой ехать в верхоенское комиссарство на общее согласие для уравнения обывательских подвод, выбрали мы для этого нашей слободы крестьян Захара Дерягина, Петра Щапова, Ивана Колпашникова, Василия Кузнецова, которые поведения доброго; а что будет какое дело, касающееся до нашей слободы, — во всем на них полагаемся, в чем и подписуемся». Пользуясь авторитетом мирских, всеобщественных народных согласий, — крестьяне ленских общин иногда обнаруживали довольно замечательную самостоятельность в решениях своих мирских сходов. Так напр. в 1806 году Иркутский земский исправник Оладьин прислал Верхоленскому комиссару Шевелеву подробный проект о принятии крестьянами ссыльных поселенцев в работники, с условием снабжения этих поселенцев за работу не только пищей, одеждой и денежной платой, но и присевками по 2 десятины и проч. Земский комиссар дал приказ Манзурскому Волостному правлению о приведении в исполнение проекта исправника. Но крестьяне верхоленских общин, получив этот приказ, тотчас всесторонне обсудили его на своих мирских сходках и общим умом-разумом составили не хитрую, не сложную, но разумную и справедливую анти-критику на проект исправника: каждому пункту его они противопоставили свои самые простые, но полновесные возражения и, в конце концов, как выражено в акте: в полном собрании народа, в единогласном и твердом мнении утвердили – общественным прошением отказаться от предписания исправника и комиссара, скромно предпосылая, в тоже время своим возражениям оговорку, что хотя «общество предписанием начальства всегда должно с крайним усердием повиноваться, но что, в настоящем случае, по значительному числу в крестьянском обществе бедных крестьян из сельских мирских старожилов, нуждающихся в наемной работе у своих общинников, по малости запашек и присевков у самих крестьян, не имеющих силы и могуты распахивать много земли, по общей скудости достатков у большей части их, общество ленских крестьян никак не может согласиться с предписанием господина исправника о принятии крестьянами поселенцев в работники с снабжением их присевками по 2 десятины и проч. Или, в 1807 году, Манзурское Волостное Правление, как сказано в одном акте, «покорнейше просило манзурское общество, дабы оно благоволило собрать со всех слобод общество для совета и изо всего общества выбрать поверенных, которых и отправить для обозрения новостроящихся зданий, для помещения комиссариата, для поверки дел подрядчиком, так как дело не одной верхоленской волости, а всех волостей генерально дело общее». В ответе на это приглашение, Манзурское крестьянское общество, по случаю страдного времени и крайнего недосуга крестьян, велело старосте Зуеву таким образом отрапортовать: «в сходствие предписния манзурского волостного правления о доставлении в Верхоленск (за 80, 90 и 100 верст) на всеобщее согласие двоих от общества поверенных для рассмотрения новых построек под комиссарство, — манзурское общество, за спешной уборкой по ненастливости хлеба, от согласия для выбора оных поверенных отозвалось, и старшикам объявило, чтоб куда следует отрапортовать об оном отказе, а также и об том, что когда будет положено что другими обществами, в том и манзурское общество ни в чем ни мало препятствовать не будет, а по уборке хлеба и поверенных выберет и пришлет в Верхоленск на всеобщее согласие». Мирские сходки и выборное начало переняты от русско-крестьянских общин и общинами оседло-инородческими. Так, например, в Усть-Орынском селении, между, прочим, в феврале каждого года все жители собираются на мирскую сходку в доме старшины. Старшина отбирает сведения, у кого сколько распахано земли для посева. Эти сведения сдаются родовому старосте. Тот сдает их в общую Степную Думу Кудинского инородческого ведомства. На основании этих сведений, из магазинов, общих у ясачных с бурятами, выдается каждому оседлому инородцу хлеб, соразмерно с его потребностями или с количеством запаханной им под посев земли. Если оседлый инородец сдал, «засыпал все» из взятого прежде хлеба, — то рубежи старые отбирают, новые выдают, в «ярлыки засыпают, в очистку ли, сколько в недоимке» и проч. Все это делается в виду, с ведома мира.

Опубликовано в июле 1875 года.

Сельская оседло-инородческая и русско-крестьянская община в Кудинско-ленском крае. Часть 2.

Сельская оседло-инородческая и русско-крестьянская община в Кудинско-ленском крае. Часть 3.

Сельская оседло-инородческая и русско-крестьянская община в Кудинско-ленском крае. Часть 4.

Сельская оседло-инородческая и русско-крестьянская община в Кудинско-ленском крае. Часть 5.