Ссылка в приленский край. Часть 3. Из записок офицера.
От Жигалова до Усть-Кута плавание продолжалось с ежедневными повторениями тех же эпизодов, которые я описывал выше. Приходилось не плыть, а ползти по гальке: 550 верст от с. Качуга до Усть-Кута удалось проплыть только 3 недели, так что в Усть-Кут прибыли мы 17-го сентября. Только от Усть-Кута р. Лена и возможна для плаванья по ней осенью, и мы, благодаря Бога, 800 верст до с. Витима прошли в 11 дней. Здесь, впрочем, расстояние измеряется не верстами, а «станками». Приехали мы в г. Киренск, спрашиваем:
— Далеко ли до Витима?
— Пятнадцать станков.
— А верст-то сколько же?
— А кто его знает: версты-то здесь тонкие, да длинные, давно немереные.
Утомительно. Только дивные виды берегов Лены и смягчали несколько неприятности пути. Не успеешь налюбоваться одной панорамой, как пред тобой открывается другая, еще роскошнее.
Вот плывем под отвесной скалой, верхушки которой покрыты строевым лесом, кажущимся с реки мелким кустарником, затем вступаем в ущелье.
Река, вследствие изгибов, видна всего на протяжении версты и кажется озером, окруженным высокими окрестными утесами. Плывем дальше: горы несколько расступились и двинулись от берега, пред вами снова открывается чудная картина, которая невольно приковывает взоры. Мерещатся сказочные картинки, когда-то виденные в книжках. Вот, воспользовавшись ровным местом, раскинулось по берегу село, с белой часовенкой по середине…
Но возвращусь к арестантам. Так как вследствие гибели части запаса провизии, мне приходилось выдавать деньги на покупку провизии, то для этого я отпускал иногда человек 3-4-х в деревни, расположенные по берегам. Иногда поселенцам моим удавалось купить немного провизии, хотя по очень и очень высоким ценам; но в большинстве случаев крестьяне не продавали им ничего.
Возвращаются, например, 4-ро арестантов из села, трое с пустыми мешками и только один «Коза» сумел купить две ковриги хлеба и полмешка картофеля.
— Проклятые «челданье»… Жрут же ведь что-нибудь сами собаки!.. ворчат арестанты.
— А ты, Коза, как достал?
— Я, ваше б-ие, тоже все село исходил, нет да и баста! Только заприметил я, в одном доме ребятишки одни, и мать с ними, челдонов не видать. Захожу. Мать, благодетельница! Нет ни хлебца, али картофеля продать? – говорю ей. «Нету родимый, сами без хлеба, а картошка и не родилась ноне». А я это бац на колени, да в слезы, Кормилица! трое ребятишек на паузке… второй день без хлеба сидят… Глаз показать нельзя мне обратно: пожалей хоть их, продай, хоть коврижку! Посмотрела она на меня, знаете, так вижу слезы на глазах, помалкивает. Пошла потом в амбар, притащила две коврижки, взяла только по 6 коп. за фунт, а картошки так даром насыпала. «Прими говорит, Христа ради, для ребят-то!».
«Коза» был холост, но за умение ладить с челдонами всегда выбирался артелью в командировки за провизией.
— Знаю я этих проклятых (крестьян), говорил он, вдоль и поперек, умеючи надо с ними, а нашему брату плохо промеж них. Если мастерство какое знаешь, — ну, туда-сюда, а то он тебя так запряжет, что на всю жизнь! Известно чалдону поклониться не охота, ну и бродяжишь. Эх, жизнь ты жизнь наша несчастная!
Часто случалось и мне выходит на берег, во-первых, при сдаче арестантов в волости, — из любопытства и от скуки.
Сдаются арестанты в волость.
— Ну, Слава Богу, хоть довезли немного, в все же толку-то мало… говорят крестьяне.
— А что?
— Да так, шататься шатаются, а нет – и напроказят – да и исчезнут, попадут в острог снова и снова их к нам привезут. Так много раз взад и вперед их водят. Окромя вреда, толку нет. Ну, известно, казна денег не жалеет, а с тысячи один разве ладно пристроится.
Другого отзыва о ссыльных поселенцах я не слыхал, хотя интересовался и расспрашивал о них во многих волостях.
1-го октября прибыли мы к границе Якутской области. Близ вечера, помощник лоцмана пригласил меня и доверенного подрядчика на палубу паузка. Пред нами была чудная картина, каприз природы: справа непрерывной цепью тянулся скалистый хребет, слева из плоской равнины, выдвинулась четырехгранная, громадных размеров – скала, высотой около 4-х сажень. Треугольная оконечность ее стояла совершенно отдельно от общей массы, саженях в 20, так, что пространство между массой скалы и оконечностью ее казалось искусственно сделанным. Шириной скала примыкает к берегу, а длиной врезается в реку. Скала называется «Ура» и с запада омывается небольшой речкой того же имени, впадающей в Лену. Вечер был чудный. На паузке все было в нарочито форменном порядке. Старик лоцман молодцом стоял у руля, полный комплект рабочих был у гребей.
— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас! — Раздался в тишине голос лоцмана.
— Аминь! – ответили гребцы.
— Благодарим Господа Бога за благополучный путь-дорогу, что в добром здоровье прибыли… а тебя, командир, и тебя хозяин, поздравляем с прибытием в Якутскую область. Урра!!! Урра… Урра-а-а!!! гаркнули гребцы и арестанты.
— Прибыли, ребятки, в свое имение, — шутит лоцман над ссыльными, на свою земельку, ну теперь недалече и до места осталось…
Это обязательный обряд вступления в Якутскую область. Для окончания обряда всякий, кто проезжает впервые границу, должен обязательно выкупаться в Лене, или по крайней мере окатиться водой. За неисполнение сего обряда лоцман взыскал с меня штраф в виде нескольких чарок водки ему и рабочим. Плывем дальше.
4-го октября, сильным ветром паузок прибило к берегу на песчаные косы, и мы засели на мель в 40 верстах от Олекминска. Ночью от паузка оторвало бурей обе лодки и повредило нос судна.
Пошла «шуга». Весь следующий день рабочие и арестанты напрасно выбивались из сил, сталкивая паузок с мели… провизия вышла. Что делать? Нашелся смельчак рабочий, который на весле переплыл с косы на берег и отправился с отношением от меня просить помощи в г. Олекминске, в полицию.
Утром 5-го октября некоторые рабочие и арестанты решились сойти снова в воду (конечно, за довольно большие деньги с подрядчика) сталкивать паузок «стягами», и после громадных усилий, при работе в замерзающей воде, отбиваясь от шуги, удалось, наконец, сняться с мели и великим трудом, пробиваясь через лед, достигнуть Олекминска 6-го утром.
По распоряжению якутского областного правления, прибывшие 50 человек ссыльных поселены в Олекминском округе; несколько человек оставлено в городе, а остальные отправлены по «улусам» (окрестным деревням). Сколько ни ходили прибывшие на поселение по городу просить работы, но работы не находилось, даже дров колоть было не у кого, мастеровым всех сортов, и тем не удалось найти занятий…
Как мне известно, девять десятых из всей партии не имело и рубля в кармане, а пособия, какого бы то ни было, ждать не откуда, черный хлеб minimum 12 коп. фунт, в перспективе морозы.
В улусах тоже нет работы; якуты сидят без хлеба. На прииски наемки нет (в поселенце изверились). Сто же ожидает этих несчастных?
Новые преступления, снова тюрьма и снова каторга.
Е. Н. Климов.
Опубликовано 10 апреля 1888 года.