Нижнеудинск. Рассказ из Сибирского дорожника (статья 2).
Торговля в г. Нижнеудинске производится для вашего удобства «спекуляции» большею частью в домовых лавках, не смотря на то, что в 1830-м году выстроен шестилавочный гостиный двор, с внутренним двором и запасными для склад товаров кладовыми. Гг. купцы не занимают для этого предмета общественных лавок, должно полагать, из экономии; впрочем это одно предположение; может быть есть и другие причины относительно удобства торговли в домовых лавках. Дороговизна товаров в Нижнеудинске неимоверна; не говоря уже о жизненных припасах, которые не всегда бывают в изобилии вследствие значительного закупа доставщиков на Бирюсинские прииски и спекуляторов. Наверное можно положить, что каждый обитатель этих великолепных окрестностей платит торговцу в год, на рубль, рубль двадцать копеек, — проценты самые скромные, и свойственные известному безукоризненному торговцу, сочувствующему человечеству в крайностях, Гиршу Менделю, придерживающемуся всю свою жизнь экономических истин. Таким образом один из тамошних торговцев, при посещении мною его лавки, уверял что торговля в Нижнеудинске «чистый убыток» и тотчас же доказал это на деле, взяв с меня между прочим, по 2 рубля за сотню известных легких «Сибирских папирос» Пестерева, которые в Иркутске продаются сотнями по 1 р. 40 к. Цена как видите весьма умеренная, если принять в соображение расстояние до Нижнеудинска от г. Иркутска, и что папиросы предмет такой непомерной тяжести, что за сотню их, на 500 верст провоза, никак не следует брать менее 60 коп. Такова здесь обыкновенная «убыточность» торговли; но беда если Нижнеудинский торговец знает, что у него у одного только и имеется какой-нибудь товар и что вам он нужен: он не краснея запросит с вас такую цену, что вы со слезами будете отдавать деньги, проклиная час тот, в который вам понадобилась эта вещь, а ухватистый купец, бойко завернувши в бумагу вашу покупку, отдавая, отпустит вам в добавок двусмысленную улыбку…
Было время когда эти почтенные господа все были изгнаны из домовых лавок в гостиный двор; это время было в начале пятидесятого года, и можно сказать, что это было временем удобств для покупателя, который не имел тогда нужды заботится о дальнем расстоянии лавки от лавки, а также и не затруднялся грязными длинными переходами от одной к другой, всегда мог побывать во всех, осмотреть товар каждого торговца, а следовательно и купить его гораздо выгоднее. Да и для самих купцов смежность торговых складов, казалось была бы прибыльнее, тем более что площадь против гостиного двора, которая именно и есть местом рынка в Нижнеудинске, более или менее бывает наполнена народом, местными и сельскими торговцами с возов, а следовательно и покупателями. Но гостиный двор всегда остается в запустении и безжизненным, исключая Сентября месяца, когда народ выходит с Бирюсинских золотых приисков, и когда купцы видят явную пользу смежной торговли, с этими ликующими таежными выходцами (В последние годы рабочим, следующим по тракту Иркутскому, в город заходить не позволяют, а идущим по Московскому приказано проходить оный безостановочно, в избежании мотовства и пьянства. Но это приносит мало пользы, хотя и есть распоряжение о высылке их даже из селений. Впрочем нынешние рабочие уже гораздо благоразумнее прежних. В настоящие годы многие выходят на г. Канск, около 300 верст.)
Если обратимся к прошедшему, к годам первого развития золотопромышленности на Бирюсе, когда сам золотопромышленник был в заблуждении и народ возвращался с полными карманами денег, то, в то время, проход через Нижнеудинск представлял зрелище любопытное. Можно было ужаснуться, и подумать что площадь не вместит такого наплыва людей, а самый гостиный двор пошатнется от радостных криков ликующих гостей.
— Здорово Г. купец! – входя в лавку восклицает таежный гостенек, тут же на площади и подбритый и подстриженный.
— Наше вам! – отвечает Г. купец довольно ловко приподняв за козырек свою фуражку.
— Ну одевай с головы до ног! – говорит мужичек подпершись под бока.
И вот летят с полок фуражки, армяки, кушаки, жилеты, шали, сапоги перчатки, рукавицы… У гостя глаза разбежались.
Вот наконец и гость – молодец-молодцом: на нем кумач да плис, сапоги кунгурской работы, армяк первого сорта, алый кушак, шапка с мотающейся над глазами кистью, через плечо алая шать, сзади накинута другая, в руках гармония, позади два приятеля, впереди цыганка вертится и просит «на ручку». Откуда ни возьмись подвернулся временный извозчик: меньше полуторых рублей в час не везет, — и пятнадцати не жалеет мужичек, давай только ему зимнюю повозку. И вот готова повозка, слепой скрипач, да цыган торбанист давно уже прильнули к облучку, и гремят веселую песню; тройка тянется по глубокому песку и пьяные головы друзей колотятся о край циновочной кибитки… Святая Русь! Узнаю тебя во всем этом. Справедлива твоя пословица: «глупому сыну не в помощь богатство»; так то и нашему доброму молодцу, приходит время одеться в прежнее рубище, взяться вновь за котомку, и проклиная судьбу, плестись на родину хуже старого. Так то гуляет Русский мужичек, но что делать: в семье не без урода. В Сибири есть с другой стороны много примеров, что прииски обогатили не одну тысячу чернорабочих, примеры которые видеть можно на крестьянах Тулуновского селения Серыщеве и Серебренникове и других умеющих употреблять с пользою свои трудовые деньги.
До развития приисков т.е. до 1836 года, Нижнеудинск совершенно не имел никакой деятельности, кроме извозничества по тракту, и деньги в нем были весьма дороги. Ныне, когда золотопромышленная деятельность развилась в его округе, особенно в сороковых годах, жители вышли из стеснительного состояния, сделались предприимчивее, и сама сельская промышленность развилась. Таким образом Нижнеудинск, обязан своим улучшением ничему иному как развитию Бирюсинских приисков, к сожалению уже вырабатывающихся. Жаль, что в настоящее время золотопромышленная деятельность на Бирюсе не так велика как на прочих системах, и что не посылается ни каких партий для открытия новых приисков. Если бы слава об этом крае, нечаянно открытом (не говоря о приисках Канского округа) не упала во мнении золотопромышленников вследствие предприятия неопытных в то время искателей десяти золотникового содержания, которые наперерыв один перед другим действовали на удачу, без всякого дельного соображения о золотоносности речек, заявляли прииски безразведочно, покидали без обследования свои площади и тем создали мнение о не золотоносности этих мест, — если бы не все это, то вероятно в настоящие годы были бы отправляемы туда партии и судя по опытности, которою теперь обладают золотопромышленники, верно бы легко открыты были, кроме известных, другие богатейшие россыпи. Странно было бы предполагать, что край этот заключает одну только золотоносную речку Хорму, давшую золото и Бирюсе на протяжении 25 верст! Здешняя система должна быть раскинута на огромное пространство и, по моему мнению, совершенно достойна серьезного внимания нынешних гг. золотопромышленников, которым не простительно было бы основываться на данных, собранных людьми неопытными, и заклеймивших эту систему, если не навсегда, то кажется на долгое время, незавидною славою бедности. Но об этом не теперь.
Эликтинский
Опубликовано 27 марта 1858 года.