Летопись Усть-Кяхтинской Тихвинской церкви. Часть 1.
Исторические сведения о слободе.
Слобода Усть-Кяхтинская получила свое название от того, что, со времени основания Кяхты (от монгольского слова Кях – трава, порей, растущая по преимуществу здесь) и открытия в ней торговли с Китаем, служит пунктом, от которого товары, отправляемые из Кяхты, развозятся разными дорогами к Иркутску.
Граф Савва Владиславич заключил в 1727 году с Китаем трактат, по 4 пункту которого в каждые 3 года ходил бы русский караван в Китай и обратно. Для сопровождения караванов присылаемы были военные отряды. Нужны были солдаты и для охраны границ и для внушения китайцам и монголам страха и уважения к своей соседке – России, — солдаты преимущественно конные. Для караванов имелось множество лошадей и верблюдов. Все эти животные и люди при них, по самому своему назначению, должны были сосредотачиваться близ кяхтинской крепости. Но ни в самой Кяхте, ни близ ее, не было трав и пастбищ, достаточных для прокормления такого количества лошадей и верблюдов. Посему пастбища и указаны близ нынешней Усть-кяхты, в 23 верстах, от крепости и в 27 – от границы, на правом берегу реки Селенги, при впадении в нее речек Ботайки и Сазы, на лугу называемом Ботайским. Для команд выстроены были казармы; для караванов склады и зимовья. Здесь же караваны, возвратившись из Китая зимой, дожидались расхода реки, чтобы сплавить тяжести до Байкала на плотах или лодках. Тут же, пользуясь привольем, начали селиться и простые искатели, золотого руна из внутренних губерний России и Сибири (Вологодские, тарские, великоустюжские, тотемские). Поселение получило название посада с 1743 г.
Так как местность, принадлежащая русским близ реки Селенги, была низменна, часто заливалась водой при разливах реки, притом же и местность береговая, известная ныне под именем Ботайского луга, была казенная и предназначена, как сказано выше, для пастбища кавалерийских и караванных лошадей и верблюдов, то жители и начали селиться близ увалов, в версте от реки Селенги, по речке Сазе. Вышеозначенный луг, когда сделался не нужен казне, Высочайше пожертвован обществу кяхтинских купцов и мещан для сенокосов в 1808 г.
Со временем когда торговля с Китаем развилась до больших размеров, и когда чай пошел оттуда громадными партиями, для перевозки его до Иркутска и далее стекались сюда возчики чуть не со всего Забайкалья. Возчики эти останавливались также в Усть-Кяхте, так как чаи приходили из Китая преимущественно глубокой осенью или зимой, и ямщики приходили по р. Селенге на санях, в Кяхту же санной дороги почти никогда не бывает. Чай в Усть-Кяхту, на берег реки, привозился, как и ныне, или усть-кяхтинцами и кяхтинцами, или окрестными жителями, на телегах. И вот, случалось, живут недели, а при запоздании караванов в монгольских степях и месяцы, сотни ямщиков и лошадей в Усть-Кяхте. Тем и другим нужно было питаться, поправляться, иногда с дальней и опять к дальней дороге, так как бывали томские и тюменские. Потому многие из Кяхты и окрестных деревушек строили здесь зимовья для содержания ямщиков в зимнее время, и наживали состояния, торгуя сеном, овсом, мясом и др.; далее заводили лавочки для торговли мелочами с окрестными жителями. Нечего греха таить, здесь же сосредотачивалась и контрабанда, идущая в Китай: золото, серебро и др. из Китая: чай, китайские материи и пр. Жители занимались также скотоводством.
В числе переселенцев из внутренних губерний явились мастера выделывать кожи, мыло, свечи, и завели заводы. Близость монголов и бурят, обладавших огромными стадами скота, сало и кожи дешевыми в покупке, выделке же эти продукты расходились очень и очень не дешево. Юфти отправлялись в Китай, мыло и свечи преимущественно расходились по Забайкалью. И вот, еще быстрее оборотились оборотливые и деятельные предприниматели, и стали записываться в купцы города Кяхты и Селенгинска, в виду льгот, данных сим городам. Такие жители Усть-Кяхты с 1777 г. перестали называться посадскими людьми, вследствие Высочайщего указа, от 17 марта 1775 г., где приказано купцов и называть купцами, и мещан – мещанами, а не посадскими.
Не можем сказать, с какого времени в Усть-Кяхте получили право жить только городские обыватели, а прочие сословия сельские и казаки должны были выселиться; однако помнят еще старики, что во времена оные все сословия здесь были перемешаны. Казаки, крестьяне, инородцы жили здесь как дома, а купцы и мещане строили свободно свои заводы в поселениях казаков и крестьян, поближе к реке и на местах, безопасных от воды.
Впрочем, дружба эта нарушилась трагикомично. Кто-то внушил проживавшим здесь крестьянам, что местность здешняя принадлежит им, и потому стоит только хорошенько похлопотать, как земля пахатная и сенокосная и даже сами дома купцов и мещан будут принадлежать им. Заманчиво, должно быть, показалось пожить в хороших домах людям, жившим чуть ли не в землянках (не все, разумеется). И вот отправлены депутаты искать адвокатов и хлопотать о деле. Последние гроши пущены в оборот. Крючкодеи слепо-законники и ныне водятся во множестве, на разорение простосердечного, не сведущего люда, а тогда их было и того более. След. Нужный человек нашелся скоро, постарался подлить масла в огонь и раздуть пламя. Тяжба закипела. Как ни детки-глупо было притязание крестьян, однако делу дан ход. Выехал землемер. Возбуждаемые обещание своего крючкодея согнуть купцов и мещан в бараний рог, выгнать из Усть-Кяхты, а дома оставить в пользу крестьян в виде платы за пользование многие годы не принадлежащими им здесь правами, некоторые из неразумных успели и поделить между собой эти дома, полюбовно назначили, кому какой дом будет принадлежать. Но увы! Радужные надежды на жизнь роскошную в раскрашенных домах превратились в едкий дымокур. Вскорек вышло распоряжение, чтобы крестьяне живущие без дозволения местного общества, выбрались из Усть-Кяхты по своим местам, если не пожелают приписаться в мещане. Бедные, полуразоренные на тяжбу, должны были или кочевать, или заплатить пошлину за приписку в мещане. Последнее они предпочли и остались в своих хижинах, как сказочный рыбак. Это было назад лет тридцать пять (В 1743 году, как сказано выше, Усть-Кяхте дано значение посада кяхтинского форпоста по Высочайшему указу; в 1807 г. указ ирк. губ. правл. через кяхт. город. рат. Предписано крестьянам, для большого удобства заниматься свойственными им делами, переселиться в деревни, а в 1842 году иркут. каз. палата гонят отсюда мещан, или приказывает платить двойной оброк – по мещанству и крестьянскому окладу. И выходит – из одной печи – да ни одини вести. Впрочем плата в 1843 году смиренно созналась в ошибке). Это же, вероятно, было причиной и того, что всяк стал знать все местожительство. Впрочем крестьян и оседлых инородцев живет здесь и ныне много, но живут уже гостями.
Разумеется, развитие как народонаселения, так и благосостояния Усть-Кяхты совершилось не вдруг и не быстро, но то верно, что в 1775 году посад был настолько многолюден. Что чувствовалась настоящая нужда в отдельном от Кяхты священнике. Цветущего же состояния Усть-Кяхта достигла в начале нынешнего столетия и процветала до 60-х годов, до перевода их Кяхты таможни. В последнее время, кажется, начинает падать. Благоприятствовавшие развитию Усть-Кяхты условия изменились. Последние падежи скота подорвали кожевенные и другие заводы, а неурожаи доканали и других смертных. Мужское население занимается работой в кожевнях, когда бывает выделка кож, в небольших размерах хлебопашеством и, преимущественно, перевозкой тяжестей из Кяхты в Усть-Кяхту, Удунгу, Верхнеудинск и обратно. Женщины преимущественно занимаются огородничеством. Было время, когда усть-кяхтинки одни снабжали Кяхту овощами – картофелем, капустой, огурцами и др. Ныне и у них выпадает из рук пальма первенства.
Церковь Тихвинская деревянная.
Первая церковь устроена в Усть-Кяхте в память явления иконы Тихвинской Божьей Матери, в виде молитвенного дома, в 1775 г., квартировавшими здесь чинами коммерческой экспедиции, причем походный иконостас был взят из имущества якутского полка, а утварь: Евангелие, крест, сосуды и др. из имущества караванной компании. Священника местного не было, а служили наездом из Кяхты и Троицкосавска, чаще других кяхт. священник Иоанн Васильев (На Кяхте были тогда две церкви – Воскресенская и Троицкосавская. При первой был протопоп, числящийся рукоположенцем к селенгинской Спасской церкви и один священник; в троицкой крепостце был один только священник Е.М.). Такой порядок был весьма неудобен для усть-кяхтинцев. При троицкосавском соборе, при множестве прихожан, был один священник, а в Кяхту, в приходе которой и состояла Усть-Кяхта, не во всякое время можно было попасть. Так, нельзя было попасть туда с вечера, после закрытия рогатки, и до утра, пока не откроется сообщение, а между тем и в этот запретный промежуток времени случалась крайняя нужда в священнике для требоисправлений. Такое затруднительное положение усть-кяхтинцев заставило их приискивать себе священника, «излюбленного», по существовавшему еще тогда обычаю, из знакомых церковников. Выбор их пал на служившего при кяхтинской Воскресенской церкви трапезником мещанина Илью Иванова Хайминова, как умеющего петь, читать и знающего церковный устав. 13 ноября 1776 г. Хайминов рукоположен в священника (В состав нового усть-кяхтинского прихода вошли окрестные деревни из приходов церквей бывшей чикойской Петропавловской билютойской и давидинской Николаевской выхорской, состоящих от Усть-Кяхты первая в 30 верстах, вторая в 20 верстах. Петропавловская церковь была на чикойской стрелке, или устье Чикоя, в 9 верстах от г. Селенгинска где ныне пристань речного селенгинского пароходства. Местечко это первые времена было важно в стратегическом отношении; ибо р. Чукой (Чикой), обтекая границу Монголии на восток от нынешней Кяхты и впадая в Селенгу, пролагает свободный путь водой к Байкалу. Важность этого пункта сразу понял проводивший границу китайской Монголии граф Савва Владиславич. Здесь он устроили укрепление – палисад и сосредоточил русские караваны, вызванные им для торговли с Ургой и Китаем и отправлявшиеся туда под его дирекцией через «Сорочины», ближайшую монгольскую заставу. В том и другом пункте были устроены харчевни для продовольствие торговых людей. По Чикою и Селенге тогда кочевали буряты-цонголы и холхасы, перешедшие в русское подданство. С чикойской стрелки граф выезжал в Селенгинск для переговоров с китайскими посланниками, где была давидинская енохорская Николаевская церковь. Близ Енхора, в 5 верстах, поселение, конечно, слилось теперь с большим Енхорским казачьим поселением. Значит, на Енхорском лугу в старину была церковь, тут же до последнего времени известна принадлежащая причту земля. В росписании прихода усть-кяхтинской церкви распределение прихожан, по справке у кяхтинской земской избе, изображено в следующем виде: в Усть-кяхтинской деревне домов 36, а венцов 37, да прямо той деревни и повыше за Селенгой рекой и вниз по течению кяхтинских же мещан и цеховых разночинцев домов 17, венцов 21, В Софроновой и Переваловской домов 8, венцов 12, да в помянутых особо приходских, а принадлежащих по близости расстояния деревнях к енхоровскому приходу зиндинской Николаевской церкви, расстояние от оной церкви, например, в 60 верстах, домов 5, венцов 5, да вниз по Селенге реке в Билютойской деревне из прихода Петропавловской церкви расстоянием до Селенгинска в 50 верст, домов 10, венцов 12. Всего 76 домов – венцов 76. Ныне на этом пространстве существуют приходы, кроме кяхтинских и селенгинских церквей: усть-кяхтинский (1037 д. об. п.), цаган-усунский с приписной босийской церковью (1056 д.), боян-хусунский Николаевский, на Джиде (2732 д.), усть-киранский (1011 д.) и Иннокентьевский при селенгинской степной думе с инородным населением 32,285 д. об. п. (15,880 м., 16,855 ж.))
Более подробно об о. Илье будет сказано ниже, в статье о духовенстве.
Как мы сказали выше, первоначально был устроен здесь молитвенный дом, причем здешним принадлежали, кажется, одни стены дома, у которого не было даже колокольни. И потому с самого же начала, т.е. с 1775 г. испрошена была сборная книга для записи пожертвований на устройство колокольни и прочего. Сбор производился крайне медленно; жертвовали преимущественно скотом. А много ли можно было выручить за него, когда 3-х летний бык продавался за 3 руб. ас., а кобылицы от 2 до 5 руб. ас.? Деньга же была очень и очень скудна, и потому в три года 1775, 1776, 1777 собрано всего 184 р. 95 к. ас., с включением сюда и выручки за проданный скот. А между тем время не терпело. Данное другими церковное имущество потребовалось от усть-кяхтинцев назад. 27 ноября 1777 г. получен из селенгинского дух. правл. за №103-м ордер, с прописанием указа иркутской духовной консистории, от 28 августа за № 100, в котором прописана резолюция его преосвященства такая: «объявить прихожанам усть-кяхтинской церкви, дабы они в свою церковь, вместо взятого на время полкового иконостаса, новый иконостас, также священные сосуды с принадлежностью старались немедленно построить к чему их и понждать (священнику Хайминову), а состоящая церковь требуется 1-го екатеринбургского пехотного батальона г-ну майору и кавалеру Гагрину». Что делать в таких затруднительных обстоятельствах? Не отдать иконостас? Взыщут. – Одать? – Тогда при церкви без церкви придется остаться. А делать что-нибудь было нужно. И потому, в виду будущих благ и вследствие неоднократных побуждений, заключили следующее условие: «1778 года октября 27 дня ильинского острога мещанин Василий Хайдуков дал договорное письмо усть-кяхтинской церкви священнику Илье Хайминову иконостас в переднюю стену, от стены до другой стены, столярным художеством; столпы с нижних тумб до верху проходные, столярные с тумбами; наверху столпов капители с серафимами, около местных образов карнизы, а около апостолов, двунадесятых праздников – клейма в манер карнизов отборные, округлые, травяатые, с 5-. Клеймами. И все это мне ж делать из собственного моего леса кедрового, сколько в иконостас, а сосновый лес ваш без доставки. Фатера ваша. Работать мне Хайдукову трезвено, хорошим мастерством, а означенную работу по договору порядились семдесять рублев, а на перед взял я Хайдуков из того числа двадцать рублев, да при приезду на Усть-Кяхту получил десять руб., а остальные по рассмотрении вашем работы моей выдавать». Итак иконостас заказан. Еще иконы нужны, утварь нужна и друг. многое. Где еже денег взять? На выручку явилось селенгинское духовное правление, которое «на сделание церковного иконостаса и прочего церковного благолепия» выдало разрешение производить сбор по прежней книге еще два года старосте, кяхтинскому церковному Егору Решетову с товарищем (не назван) по сю сторону Байкала, причем сборщикам предписывалось: «тот сбор чинить со всяким рачением и усердием, напрасно нигде не жить и не пьянствовать и прочих непорядков не чинить и содержать себя как добрым и верным Божьим рабам надлежит быть». Но эти Божьи рабы собрали в два года не более 30 р., продавая телок по 2-му году за рубль и лошадей от 1 р. 80 к. до 4-х р. Потому опять выдается из духовного правления книга с таким указом, от 24 февраля 1780 г.: «По данному к духовному правлению 21 февраля, Усть-Кяхтинской слободы Богородской церкви от прихожан, разных чинов людей, доношению и полученной на оном резолюцией, данной выборным сборщикам, кяхтинскому мещанину Карпу Казанцеву и селенгинского ведомства ясашному Федору Ростину, по получении сего указа имеете вы Казанцев и Ростин чинить нижеследующее: 1) приняв вам сочиненную духовным правлением за шнуром и казенной печатью книгу, а равно и ящик для сбора к предписанной Богородской церкви от доброхотных дателей, на украшение образов святых, иконостаса и прочего благолепия церковного; 2) и кто что по усердию своему приложить пожелает, велеть оную сумму записывать в ту книгу самим, для лучшего знания, в графу цифровой имянного; 3) ежели кто будет давать без записки, то оные деньги класть в означенный запечатанный ящик, без всякой утайки, и егда оный ящик наполнится, то из него высыпки чинить при духовных правлениях, или при священниках, записывая в оную книгу с достоверным их свидетельством без проронки; 4) вышепрописанный сбор чинить вам только по сю сторону Байкала моря; 5) будучи же при оном сборе, поступать во всем порядочно, как присяжная должность обязует, и оных сборных денег никуда ни мало не утратить, под опасением в противном случае, в силу государственных законов, неопустительного ответа и истязания; 6) а по окончании того порученного дела, как сборные деньги по наличности сполна, а равно сей указ и шнуро-запечатанную книгу для счета представить вам к здешнему духовному правлению в непродолжительном времени обратно при рапорте». Сколько собрано по этой книге, неизвестно, так как книги нет в архиве. Вероятно, не очень многим более счастливо против прежнего. А между тем «в селенгинское духовное правление некто г-н Макар Власов подал требование, чтобы присланы были к нему, при письменном виде, отданные прошлого 1775 г. ноября 4 дня с распиской, из караванного имущества, для потребы на время, к усть-кяхтинской церкви церковные сосуды, крест, Еванигелие и проч. для отправления службы Божьей в поставленной ныне в чикойской стрелке, имеющейся при караване походной церкви». И сего ради приказано священнику Илье Хаминову таковую просьбу исполнить и вещи при рапорте предоставить в духовное правление «ежели усть-кяхтинская церковь имеет крест, Евангелие и прочие престольное украшение, кроме караванного». А на что завести все это, когда не могут докончить и иконостас? И вот на все требования священник или отмалчивался, или доносил, что своего еще не успели завести.
От 30 Марта 1781 г. за № 21 получен из селенгинского духовного правления такой ордер: «Усть-Кяхтинской Богородской церкви священнику Илье Хаминову. В силе присланных из иркутской духовной консистории Его Императорского Величества указов, велено нам закащику Шергину иметь неослабное смотрение, чтоб реченная церковь благолепием церковным исправлялась нелепостно в самоскорешем времени, посему вас Хаминова побудить всевозможное старание приложить; о чем к вам неоднократно было подтверждаемо, но успеху к тому от вас никакого не предвидется; а паче и персонально мною приказываемо было, и оное полагается туне. Но за сим повелевает вам: ныне наступает праздник Пасхи, и вы по долгу своего звания будете ходить (по приходу с крестом). Возьмите старосту церковного с книгой и ящиком с собой и причтом имейте старание собирать на иконостас неленостно, также о освящении оной церкви пришлите доношение неуклонительно. А за сим всем буде вами упущено будет что и не старательно, взяты будете в духовное правление к ответу, где и по резолюции содержаны будете, в чем учинить, вам непременное исполнение». Грозный тон ордера подействовал хорошо. В год средства на иконостас были собраны и все необходимое было заведено. Церковь приготовилась к освящению, на что и выдана грамота от иркутского епископа Михаила 1-го, такая:
«Божьей милотью смиренный Михаил епископ иркутский и нерчинский, Иркутской епархии селенгинского духовного правления закащику честному отцу протоирею Алексею Данилову Шергину. Сего 1782 г. 17 Августа присланным нам духовным доношением вы протоирей Шергин, с представления к вам Усть-Кяхтинской слободы Богородской Тихвинской церкви от священника Хаминова, объявляя о надлежащем украшении, просили о освящении оной церкви и благословении с присылкой на сие освящение св. антиминса; почему благословляем вам протоирею Шергину оную в Усть-Кяхтинской слободе, во имя Пресвятой Богородицы Тихвинской церкви, по постановлении в алтарь престола в указанную меру, и жертвенника по пропорции места, посланным при сей новым антиминсом по церковному чиноположению освятить, и когда освящена будет, о том нам репортировать, во свидетельство чего сия грамота рукой нашей подписанная и печатью утвержденная дана в архиерео-престольном граде Иркутске лета от воплощения Господня 1782 г. августа в 25-й день Своеручно № 877-й.
Под печатью этой грамоты приписано: «освящен свят. Храм Пресвятой Владычицы нашей Богородицы Тихвинской в Усть-Кяхте протоиреем Алексеем Шергиным Т.Р. Окт. 24 дня 1782 г.»
Как радостно отнеслись прихожане к торжеству освящения своего храма, можно видеть отчасти из того. Что день 24 Октября, в который празднуется иконе Божьей Матери «Скорбящей», ежегодно, доныне, праздновался и празднуется как храмовый, не смотря на то. Чтохрам освященный в этот день давно уже не существует. Храм длины был в семь сажень и ширины четыре сажени, внутри разделен надвое капитальной стеной, выбранной аркой. Западная половина церкви до арки была не высока, немного выше сажени, далее же за аркой вышина была до двух сажень. Алтарь устроен был в виде неправильно четвероугольника, у которого западная сторона была в 2,5 с., боковые по 2 с., а восточная 1,5 саж. С левой, чеверной сторны устроена была трапеза около 2 саж. кругом. Ход из нее был и в паперть и в церковь. Двери церковные устроены были с запада и юга. С этой же, южной стороны, во всю наружную стену церкви устроен был помост, огороженный решеткой.
На следующий 1783 г., 27 июня, селенгинское духовное правление предписало священнику Хаминову ордером: «Бывшего якутского карабинерского полка походную церковь со всей принадлежащей церковной утварью к постановлению в Яланской деревне во вновь построенную часовню на время, до настоящей, вновь строящейся церкви, для священослужения отдать священнику Ивану Преловскому и церковному старосте Поликарпу Паншину, обще с приходскими людьми беспрепятственно», которые и получили все вещи по описи 30 июня, и выдали расписку (Устроенный вместо походного иконостас, впоследствии, когда церковь по ветхости была упразднена и на место ее выстроена другая с новым иконостасом, также был передан «по просьбе Еланской слободы куналейского ведомства прихожан, ко вновь строящейся та церкви» — приговором здешних прихожан, от 19 апреля 1833 г.) – Почему же гг. майоры Гагрины и Макары Власовы оставили свои претензии на походную церковь и церковную утварь? Не берусь решить. Вероятно, махнули рукой, не надеясь когда-нибудь выручить их из Усть-Кяхты. И уступили ведению епархиальной власти. Во всяком случае, без их требований церковных вещей трудно было ожидать устройства здесь своей церкви в то время. Об этом можно думать уже потому, что с 1776 г. по 1782 г. собрано денег не более 313 р. 88 к. асс.
Большое «спасибо» и «вечную память» достойно сказать и о. Алексею Шергину, закащику селенгинского духовного правления, который и словами и предписаниями побуждал нерадивых прихожан, и строителей, и отца духовного быть деятельнее!
Впрочем о. Илью Хаминова едва ли и можно винить в бездеятельности или нерадении при устройстве церкви. Взятый из трапезников Воскресенской церкви по просьбе прихожан, он скорее сам подчинился им, чем смог подчинить их своему влиянию
Опубликовано 4 сентября 1882 года.
Летопись Усть-Кяхтинской Тихвинской церкви. Часть 2.