О писаницах Минусинского края. Часть 2.
(Читано в заседании Сибирского Отдела Императорского Русского Географического Общества 17 марта 1872 г.)
«Писаницы» на гладких вертикальных утесах и скал сложнее по разнообразию нарисованных или начерченных на них предметов, отличаются менее грубыми очерками групп и вообще лучше сохранились от повреждения, и потому удобнее для прочтения.
Но прежде, чем перейдем к рассмотрению этих сложных «писаниц», скажем несколько слов об изображениях отдельных предметов, встречающихся в этом краю. Это –
1) Изображение шаманского бубна, виденное и срисованное Гмелиным. Бубен нарисован красной краской на выступе в квадратный аршин, находящемся на крутом утесе р. Берет (от Красноярска вверх по Енисею на правой стороне, недалеко от Переводошной прилуки, ныне Урманская переволока, в 1 вер. и 180 саж. от речушки Зекулы).
2) Каменное изваяние медведя. Его видел тот же Гмелин в 2 вер. от р. Нини, (приток Абакана с правой стороны, впадающего в Абакан с левой стороны), По его описанию, этот идол – грубой работы, вышиной в аршин, и представляет медведя на задних лапах. Дл большей важности, может быть, он поставлен был в углублении утеса, тоже, кажется, искусственном; но сведений об его происхождении и назначении не сообщается никаких.
3) Изваяние лежачего барана, которое видели здесь и списали Страленберг и Спасский. Изображение из гранитного камня, в 1 арш. 14 верш. Длины и спереди в 1 арш., а сзади в 0,75 арш. вышины. В рисунках этих ученых есть небольшое различие, именно: на рисунке Страленберга заметны глаза, по туловищу волнистые пятна (шерсть) и удлиненное рыло, а на рисунке Спасского рыло тупое, а глаз и волнистых пятен вовсе нет: он наблюдал его через 100 лет после Страленберга, и различие могло произойти от времени. Это изваяние по словам Страленберга, пользовавшееся большим почитанием у древних обитателей края, продолжало им пользоваться, по словам Спасского, и до позднейших времен. «Когда в начале текущего столетия, говорит он, хотели перевезти его в Томск, то кочующие в тамошней местности сагайцы и качинцы ни как не хотели с ним расставаться, из опасения гибели своих стад, и должно было оставить им этого идола». Где он теперь нам не известно; но заметим, что у нынешних минусинских татар овечий бог называется Кудай-ли-герге; ему посвящается белый баран, который и служит как бы видимым символом его и, как и всякое посвященное божеству животное, называется изык.
Над копированием «писаниц», начертанных или нарисованных на утесах и скалах, особенно трудился упомянутый нами Л.Ф. Титов, служивший при Главном Управлении Восточной Сибири в сороковых годах. Енисейский губернатор Падалко некоторые его копии препроводил к Спасскому, который и напечатал их в таб. IV, приложенной к статье «О достопримечательнейших памятниках Сибирских древностей» (в Зап. Географич. Общества 1857 г. кн. XII), именно, копии с начертаний майдашинских, тепсимских, аглагтинских и отроганловских. Но есть еще несколько других подобных копий работы Титова, доныне остающихся неизданными и неизвестными. Описание этих последних составлено нами исключительно по заметкам и рисункам самого Титова, случайно перешедшим недавно в ведение Сибирского отдела и хранящимися в его архиве; но мы в праве надеяться, что отдел впоследствии найдет возможным издать и сами рисунки Титова.
1) Писаница Бечищенская, на утесе горы, возвышающейся на открытой степи близ р. Черного Юса, в 4 верс. От зимнего улуса «Старого Бечища», или Печища (где прежде была Кизимыльская дума, переведенная потом на Божье озеро). Фигуры отчетливо начерчены и расположены в 3 ряда. В первом два знака: один непонятный, другой – кружок как бы с крестиком на нем, начерченные тонкими линиями: между этими знаками тигр: не означает ли он времени какого-то небесного явления?.. Во втором ряду: два двугорбых верблюда, кусающие друг друга в заднюю ногу; потом два охотника, верхом на лошадях с луками, и между ними дикий баран: стрела одного уже попала в зад барана; вдали убегающая коза. В нижнем ряду представлены битвы разных животных; бьются 2 остромордых животных вроде медведя или свиней; далее бьются медведь с тигром, и наконец, маленькое животное, вероятно, собака, загораживает дорогу и старается поймать за губу другое животное вроде сохатого, который шарашится от нее назад (У Фалька есть рисунок камня, где изображены тоже сохатый и собака под рылом, а также как бы 2 оленя и волк между ними, хватающий одного из них). Утес, на котором нарисованы эти сцены из охотничьей жизни, желтый, весьма мягкий плитник, и потому Бечищенской писанице нельзя приписать слишком отдаленной древности, что доказывает и сравнительно большое ее искусство; а изображение тигров и верблюдов свидетельствует что она обязана происхождением пришельцу из южных стран, воспроизведшему картины своей родины, или, быть может, эти животные прежде водились здесь.
2) Бирюсинская, на левой стороне Енисея, выше Красноярска, на утесе в 7 верст. ниже д. Бирюсы. Здесь изображен красной краской бегущий конь и нем всадник в остроконечной шапке и широком платье, натягивающий лук, чтобы пустить стрелу: он держит левой рукой поводья и лук, а правой натягивает тетиву со стрелой.
3) Караульная писаница, на левом берегу Енисея, на утесе пестрого песчаника, в 7 верст. от Караульного Острога вверх по Енисею. Титов сам ее не видел и только со слов других сообщает, что на ней изображены разные животные красной краской.
4) Трифоновская, не в далеком расстоянии от предыдущей (верст 30 вверх по Енисею), в 5 верстах от д. Трифоновой в. Новоселово, влево от дороги, тоже на утесе пестрого песчаника. Изображения, писанные красной краской и очень немногие – черной, весьма попортились от времени, а некоторые и совершенно сгладились; уцелевшие изображения сохатых, коз, лошадей, коров и других каких-то животных, весьма – аляповатые, расположены в 3 ряда и обращены иные вправо, а другие влево. В верхнем ряду, начинающимся маленьким квадратиком с кружочком в середине, замечены 3 животных: как бы 2 лошади и корова, обращены влево. Во втором ряду из многих животных, между которыми отчетливее других нарисованы лошади, козы и сохатый, одни обращены вправо и рисованы красной краской, другие влево и рисовая черной: последние правильнее и как будто другой руки. Внизу заметны три каких то животных, из которых одно. Вроде овца, как бы пробирается по бревну; все писаны красной краской и обращены вправо. Между животными по местам заметны какие-то знаки. Тут же внизу утеса на одном гладком камне красного песчаника была глубоко высечена целая надпись, кажется, в 2 строки, длиной до 4 арш., но камень выветрился, и надпись почти сгладилась. По оставшимся буквам можно догадываться, что надпись по системе письма не имела никакого сходства с другими буквенными надписями, встречаемыми на утесах в этом краю, т.е. уйгурскими и монгольскими, и более имеет сходства с так называемыми «руническими», встречающимися обыкновенно только на могильных камнях; и само уничтожене временем вырезанных знаков доказывает, что надпись древнее изображений, — факт, по видимому, противоречащий естественному ходу развития искусства письма, но легко объяснимый тем, что надпись, если только она действительно была, принадлежала другому, древнейшему народу, в культурном отношении стоявшему выше народа, позднейшего, умевшего на письме изъясняться только фигурными знаками. Заметим, наконец, что вблизи этого места, равно как и прочих, разбросаны во множестве обыкновенные старые могилы, так называемые «киргизские».
5) Новоселовская, на правом берегу Енисея, в 2 вер. выше с. Новоселовского, на утесе Городовом, называлась так потому, что он как бы сложен вроде городской стены из плит пестрого песчаника. На них нарисованы красной краской козы, на высоте 4 саж. от воды.
Все эти писаницы рисованы красной краской и стиля весьма аляповатого.
6) Сисимская, на правом берегу р. Сисима (приток Енисея справа), в 2 верст. от впадения ее в Енисей и деревни того же имени (против Караульного острога), на скале пестрого песчаника, в 3-5 и более саж. от поверхности воды. Изображения людей и животных, тоже аляповатые и неправильные, равно и условные знаки писаны красной краской: но последние почти все смыты дождями, а также и первые или вовсе сгладились, или так испортились от времени, что многих вовсе нельзя понять. Всех фигур уцелевших и полууцелевших до 70; но они так разрознены, неясны, а иногда прихотливы и загадочны, что о целом трудно составить по ним определенное понятие. Изображения нарисованы на плитках песчаника и расположены в 5 рядах. Выше всех изображен зверь вроде медведя; ниже как бы фигура охотника в зимней одежде, убегающая лисица, ползучее животное вроде змеи и несколько непонятных знаков; в следующем за тем ряду человек верхом, с растопыренными руками; здесь заметны животные вроде волка и лисицы. Лежащий ниже ряд плит в средине имеет плиту большого объема, врывающуюся в вышележащий ряд, и на ней видим изображение как будто ловли зверей: заметны двое – справа верхом, слева пеший, как бы бежит к попавшей добыче; тут же натянутый на земле лук, может быть ловушка (самострел), а также много животных, между которыми можно различать как бы медведя, волка, лисицу, козу, 3-х птиц (стоящую, бьющую крыльями и лежащую, как бы убитую), другое какое-то растянувшееся животное. Вообще многие здесь животные, судя по их положению, как будто попали в ловушки (петли и капканы), и люди бегут их добывать и подбирать. По правую сторону этой группы на плите меньшего объема видны: как будто человек на лошади, опершийся на спину животного правой рукой и ногой, как бы волтижирующий, и фигуры две-три непонятных вовсе; по левую сторону; несколько каких-то животных, из которых два с какими-то постройками на спине (палатками?), далее – хищная птица, стремительно падающая как бы на утку, другое какое-то длинное животное вроде выдры, или можно подумать, что это животное хочет схватить первую птицу; еще далее коза, как бы собирающаяся перепрыгнуть через что-то, и другое животное. В нижнем ряду видны: человек с палкой и в шапке с поднятыми полями, какое-то животное; несколько знаков, человек, верхом на лошади, гонит 3 лошадей, наконец 4 животных, из которых одно вроде бобра. – Рассматривая эту писаницу в целом, приходишь к мысли, что картины жизни, здесь изображенной, носят характер жизни лесной, звероловной, дикой, что народ, их начертивший, не тот народ-пастух, который виден на других писаницах этого края.
7) Теснинская писаница, на утесе правого берега Енисея, называемом Кулак, в 1,5 вер. ниже дер. Теся. Утес, отвесно упадающий в Енисей, состоит из пластов пестрого песчаника, перемешанных с пластами красноглинистого порфира и известкового песчаника желто-белого цвета и расположенных правильными рядами, что все дает утесу красивый вид искусственной стены. Письмена расположены на высоте 2-8 саж.; но в средине утеса примыкает другая стена, образовавшаяся из того же утеса от времени, правый край которой пологий (отсюда и сходство скалы с кулаком с внутренней стороны) и образует роль лестницы, так называемый залавок: по нему есть некоторая возможность подниматься и приближаться к письменам. Начертания троякого рода: изобразительные, рисованные красной краской, иероглифические и нынешние монгольские, писанные черной краской; первые уже полиняли, а некоторые едва видны или уже вовсе сгладились; последние (иероглифические и монгольские) свежи, не имеют ничего общего с первыми, совершенно самостоятельны и, очевидно, происхождения более позднего. Что значат иероглифы (как бы шестиконечный крестик, знак вроде к и 2 других — сказать трудно, а о письменах на монгольском языке, мы скажем впоследствии, при рассмотрении памятников письма буквенного. Что же касается до письмен изобразительных, то все они, за исключением очень не многих, расположены вправо от залавка, рядами по направлению пластов. Выше всех изображение животного вроде лошади, здесь же и иероглифические знаки:; ниже – изображение глаза, или это – часть другого более сложного изображения, сгладившегося. В 3 ряду заметны головы и спины лошадей, здесь же 2 волнистых линии, может быть, знаки воды: в таком случае все это, может означать переправу через Енисей вплавь; но так как здесь же есть изображения животных в полном виде и другие, видимо сгладившиеся от времени, то и упомянутый вид лошадей, согласно с Титовым, можно считать порчей их от времени, а волнистые линии за вьющихся змей. Ниже в 4 ряду, начинающимся двумя монгольскими словами, видны – сохатый, домашняя коза, олень и 3 неясных животных, в которых Титов видит верблюда, медведя и мышь (?); ниже видны – 2 лошади, а еще ниже – изображение одного из идолов, как они обыкновенно рисуются и на других писаницах и бубнах, (т.е. кружок, от него вниз черта, оканчивающаяся вилообразным раздвоением, а посредине поперечная черта); тут же далее – какое-то животное с знаком на спине и 2 собаки, одна против другой, как бы нападающая. В 7 ряду один за другим трое верхом на лошадях, обращенные друг к другу: левая рука у повода, правой указывают назад; перед ними 2 свободных лошади. В следующем ряду, начинающимся двумя концентрическими кружками, и в ряду, под ним лежащим, видны – домашняя коза и несколько животных с какими-то круглыми возвышениями на спине: как бы одногорбые верблюды или вероятнее – вьючные лошади; если последнее, то группа последних рядом изображает как бы перекочевку. Под всеми этими рядами, саженях в двух от воды, на большой плите монгольская надпись. – Все животные, здесь изображенные, обращены в правую сторону рисунка, более или менее правильного и величины соразмерной с толщиной пластов. Влево от залавка, в саженях 7 от воды, голова, по Титову, с закрытыми глазами и бородой, что впрочем, на рисунке его не совсем заметно. Еще левее две лошади, одна больше, другая поменьше (жеребенок?), в некотором расстоянии одна от другой, а между ними в отдалении двое плывут как бы в лодочке; или, если эту как бы лодочку дополнить в воображении колесами и оглоблями, может быть, сгладившимися, то можно подумать, что они на одной лошади идут, а другая жеребенок, бежит за ними. – Некоторые из изображений и письмен этой писаницы могли быть писаны с залавка, но только очень немногие; прочие, по догадке Титова, видевшего и срисовавшего писаницу, писаны не иначе как с подмостков.
8) Аглахтинская писаница, на утесистом левом берегу Енисея, несколько ниже устья р. Тубы (приток Енисея с правой стороны). Писаница в 2 ряда и разделяется на 6 групп. В 1 группе вверху какое-то животное (лошадь?) с четвероконечным на спине крестом, похожим на человека, или с человеком, очень похожим на крест; перед животным человек с растопыренными руками и ногами, как бы загораживающий дорогу и старающийся поймать; под ним восьмиугольный крест; с левой стороны два кружка или венка, с правой человек как бы с мечом у левого бока и курит трубку, а перед ним лук со стрелой. Спасский дает догадку, довольно правдоподобную, что восьмиконечный крест есть изображение позднейшее: поводом к изображению его мог послужить четвероконечный крест над животным, составляющий у древних, может быть, какой-то символический знак. Тоже должно сказать и о курящем человеке: эта фигура тоже вероятно добавление, еще более позднее (ибо в курганах трубок не находили, и древние, по всей вероятности, не занимались курением табака), и добавление в антистароверческих интересах. Во второй группе мы видим сначала человека большого роста, который ногами стоит на голове 2-ух оленей и держит в каждой руке по человеку, упершемуся ногами в бока его таза; все трое окружены дугой. Спасский в этой фигуре видит изображение какого-нибудь божества, а по нашему мнению, это эквилибрист-силач. Ибо, по свидетельству китайских летописей, переведенных о. Иакином, азиатским народам небезызвестны были эквилибристика и волтижирование. Так, о хагасах они замечают, что «из зрелищ у них были употребительны: верблюд и лев обученные, волтижирование на лошадях и балансирование на веревке». Далее в той же группе видим лежащую огромную лошадь с изображенными около нее небольшой лошадью и как бы свиньей и украшенную по всему телу четырехугольниками, а на задней холке изображением колеса. По чтению Спасского, это нечто иное, как изображение идола-покровителя конских табунов, подобно тому, как были идолы-покровители стад овец, чему подтверждение видели выше. Со своей стороны скажем, что этот необыкновенной величины конь, быть может, принадлежит упомянутому богатырю; или, все 3 животные не символы ли разных частей времени: годов, месяцев, и дней?.. В 3-1 группе, начинающей второй ряд, по средине видим человека с поднятыми вверх руками и раздвинутыми ногами (по Спасскому – шаман); над ним 3 шарика, и по сторонам по три животных: по правую – 2 лошади с жеребенком, по левую маленькое животное вроде свиньи или собаки, безрогая лань и олень, все как бы приподнявшиеся по команде упомянутого человека с вскинутыми вверх руками; внизу корзина или котел на тагане. В 4-й группе прежде всего бросается в глаза большого роста, по видимому, нагой человек, обращенный лицом к трем каким-то животным (лошадям?); с левой стороны от него 3 человека: один, в круглой шапке, удаляется верхом на лошади, другой (по догадке Спасского – шаман), стоит с растопыренными руками и ногами; третий, с собакой подле, готов пустить стрелу из лука в лежащего справа оленя, которому придан такой вид, что это кроткое животное как бы умоляет о своей пощаде; или можно подумать, что оно встало на колени, слушаясь приказаний великана с растопыренными руками и ногами. По мнению Спасского, обе эти группы (3-я и 4-я), по видимому, представляют жертвоприношение, а по нашему, в обеих больше фокус-покусы. Последние 2 группы, 5-я и 6-я, представляют, кажется, обыкновенные сцены кочевой пастушеской жизни. Так, в 5-й подле человека с растопыренными руками и ногами, (по Спасскому, опять шамана) представляет человек в шапке, по видимому, хозяин изображенных повыше двух каких-то полосатых животных и еще жеребца или осла и кобылицы с жеребенком позади, пригнанных сидящим верхом на лошади нагим человеком. В 6-й группе табун разных домашних животных, вероятно, того же хозяина, из которых довольно отчетливо изображены коровы и из них одна стельная, судя по изображенному внутри ее теленку. – В этой писанице особенной правильностью отличаются фигуры людей верхом на лошади.
Опубликовано в декабре 1872 года.