Воспоминания о Барнауле. Часть 3.
Теперь, когда пишу я это письмо, я снова в Барнауле. Срок разлуки продолжительный. Читал я в газете, что Барнаул выписывает много русских и иностранных журналов и газет либерального направления. Это меня окрылило и опять прежние вопросы и надежды о нравственном обновлении моего города начали волновать меня. Вхожу в местную жизнь и… горькое разочарование!.. нахожу перемену, но, увы, не к лучшему, — Барнаул оказывается консервативнее «короля»! Всякий уездный город консервативен, но там консерватизм особого рода, так сказать, консерватизм невежества, доводящий обывателей до повального пьянства и «животного» препровождения времени, а приезжего свежего человека до одурения, граничащего с сумасшествием. Здесь же консерватизм имеет другую почву, так сказать, настоящий консерватизм людей образованных… Прежде всего мне бросилось в глаза смесь оставшегося от прежнего времени высокомерия и пренебрежения ко всему, что не принадлежит к известной касте, которая слывет за высший круг, чуть ли не на аристократию, — с чинолюбием и стремлением к отличиям, заслуженным или не заслуженным – все равно и похвалам от всех, стоящих выше. У многих стремление это доходит до детской наивности: один на обыкновенном сюртуке носит станиславую ленточку, другой стремится в члены управы, с специальной целью украшать себя блестящей цепью (впрочем и другие выгоды, вытекающие из этого положения не игнорируются); третий употребляет всевозможные усилия, чтобы получить медаль за спасение погибавшего, нечаянно свалившегося в грязь товарища по пикнику и т.п. За тем всякого рода «празднования» возведены здесь в культ. Именины, дни рождения всех членов семьи от мала до велика, — требуют непременно возлияний и жирноедения. Чтобы не забывать подобные праздники (их же несть числа), здесь издан особенный календарь (это едва ли единственное местное издание), состоящий из перечня имен и фамилий, с указанием месяца и числа дней рождения и именин каждого из обывателей, принадлежащих не к серой половине общества. Игнорированье обычая поздравлять с именинами и днем рождения строго порицается общественным мнением и наказывается прекращением знакомства с игнорирующими, если они во время не извинятся и не оправдают себя причинами уважительными. Сверх того празднуются все встречи и проводы, 1-е мая и всякие другие, выходящие из ряда обыденных, в особенности во время приезда лиц высокопоставленных, но к обывателям, о которых идет речь, не имеющих никакого отношения и влияния, — считается непременной обязанностью задавать обеды и др. развлечения. Это, конечно, хорошо характеризует гостеприимство, но в последнее время, надо полагать, высокопоставленные особы излиберальничались, так что стесняются таким гостеприимством и стесняются до того, что не заезжают сюда, опасаясь притязаний на кормление их; или ставят себя к обывателям в такие отношения, которые не допускают возможности удовольствовать гостей согласно обывательским желаниям. Это явление напоминает «демьянову уху»… Я сказал, что здесь выписывается много периодических изданий либерального направления, но не мало выписывается и такой литературной стряпни как «Стрекоза» «pour rive» и пр., из которых почерпаются остроты и веселенькие анекдоты и загадки, которыми пользуются на прокат некоторые, заслужившие себе репутацию остряков и веселых собеседников. Однажды мне попалось под руку несколько книжек «Отечественных записок» прошлого года. На обертке стоит штемпель «Алтайского клуба». Начал я перелистывать и что же оказывается? Не разрезаны: «Благонамерные речи» Щедрина, очерки Иванова «Люди и нравы»; не говоря уже о статьях публицистических и критических. Долго я ломал себе голову, стараясь объяснить это обстоятельство, но ни до чего додуматься не мог. Мне не хотелось верить, что никто из членов клуба не поинтересовался пробежать этих статей. Сперва думалось мне, что многие члены клуба выписывают для себя «О. З.» и прочитали эти статьи дома, но предположение это не подтвердилось. Журнал этот выписывают очень не многие, как оказалось. Быть может трудно получать из клубной библиотеки книги, но в таком случае зачем их выписывать и затрачивать скудный, клубный капитал? Наконец ведь кто-то читал же эти книжки, так как повести и рассказы и некоторые статьи, помещенные в них, разрезаны. Но при этом мне припомнился случай, как один из местных представителей, перелистывая случайно попавшуюся ему книжку того же журнала, толковал своему соседу докториальным тоном: «Щедрин – это диффамиция; Иванов неизвестен и пишет о предметах неинтересных и при том далеко не нравственных, так что женщинам, а тем более девицам «нельзя дать в руки его очерков». Господа! Читайте «Собрание романов» Ахматовой, «Стрекозу», «poure rire», но не берите в руки «Отечественных записок» и отрекитесь от отзывов о журналах, подобных им.
Впрочем в последнее время газеты прочитывались от корки до корки, в особенности политические новости и по делу о покушении на жизнь Трепова. Следует сказать, что здешнее общество более патриотично, чем общество каждого другого сибирского города. Этому доказательством служит усердная, почти героическая деятельность его на помощь потерпевшим от войны русским войнам и их семействам. Занимаясь политическими вопросами дня, общество постоянно подогревалось патриотическим жаром. Политические разговоры, передача новостей и изложение собственных политических соображений заняли совершенно пустое и ненужное никуда время; — в гостиных, в клубах, во всех других собраниях – везде речь о политике, так что в конце концов, здешнее общество, как выразился один мой знакомых, в политике «собаку съело». Но в вопросах общественной жизни, по выражению того же знакомого, оно «подшалило», — консерватизм обнаружился qo necplusultra! По делу Засулич наши консерваторы дошли наконец до вывода, что всякий обыватель при встрече с исправником, должен снимать перед ним шапку безусловно, — знаком он с ним или не знаком. Оно так и должно быть
Туземец
Воспоминания о Барнауле. Часть 3.