С. Ужур. Ачинского округа. Кабацкое дело.
В предыдущем письме я старался примерами иллюстрировать те чудовищные формы, какие в данной местности приняло ростовщичество. На ряду с такими деревенскими пиявками, каковыми являются ростовщики всех оттенков, в описываемой местности – уже если говорить о пиявках – не последнее место займет кабатчик. Последний не только заполонил бедняков, ищущих у него утешения и забвения, не только покорил себе богатеев, жаждущих угощения и подачки, — он отчасти, при помощи власть имущих, заполонил и покорил себе все крестьянское общество. И кабатчикам нужно бывает передраться между собой при дележе общей добычи, — как собакам из-за кости, — чтобы общество, воспользовавшись дракой, могло хоть немного опомниться и из чувства самосохранения стараться об ограничении аппетитов дерущихся. Но пока кабатчикам удается путем сделок и стачек хранить в своей среде мир да любовь, — мужики в это время с бессильной грустью смотрят на их торжествующие аппетиты.
Если вы пройдете по улицам села, которое мы имеем в виду, то, может быть у вас зарябит в глазах: на каждом шагу – «распивочно на вынос», «оптовый склад», «ренсковый погреб», «продажа вина и питий», опять «склад», и т.д. И не мудрено: на село с 1000 жителями приходится – 1 ренсковый погреб, 4 склада, 5 кабаков; так что, если принять во внимание, что склады и ренсковый погреб производят такую же «продажу распивочно и на вынос», как и собственно кабаки, то и на тысячное население придется 10 кабаков (вообще), или 1 кабак на 100 человек. Отбрасывая непьющее население (женщин (по местным нравам – женщин, собственно говоря, нельзя считать в числе непьющего населения, — но поправкой к этой неточности может быть значительность взятого нами процента пьющего населения (0,25 всего населения)) и детей), т.е. по меньшей мере 0,75 всего населения, видим, что на 25 чел., если не меньше, пьющего населения приходится 1 кабак… И несмотря на это – все питейные учреждения процветают и имеют тенденцию плодиться и размножаться, в то же время не делая Ужура каким-нибудь беспросыпным пьяницей.
Разгадку очевидной выгодности здесь кабацкого дела нужно искать прежде всего в местоположении Ужура. В 100 верстах от него находится резиденция Ачинской золотопромышленности (улус Чебаки). Почти все несметное количество водки и спирта, — истребляемое на приисках, особенно во время расчета рабочих (1 октября) и их наемки, — поставляется ужурскими складами, ибо там, как в пределах инородческого района, запрещена продаж спиртных напитков. О потреблении последних достаточно сказать, что в течении октября (период расчета и отчасти наемки) один из здешних кабаков, продававший в обыкновенное время ведер 30-35 в месяц, продал 100 ведер водки; а в ул. Чебаках в течении того же месяца выпивается до 3000 ведер. И в этом опекаемом законами районе разного рода питейных учреждений достаточно; в Чебаках есть даже настоящие склады. Один из таковых содержится самой сельской властью. Доставка туда спиртных продуктов, точно также, как и торговля ими на месте совершаются правильно. Кроме права – бесконечно разводить водой водку – склад берет с покупателя за доставку и риск по 1 р. с ведра водки. В случае редкой опасности такой склад, не прекращая своих функций, бесследно зарывается в назьмы (эту незаконную торговлю – те, коим ведать надлежит в округе и в волости, давно уже обратили в один из обильнейших источников своих безгрешных доходов, раз в год (1 октября в расчет) набегая в Чебаки за этими патентным и акцизным сбором, не попадающим в Государственную казну. Ср. корреспонд. Из с. Уржа в «Вост. Обозр.», 1886, №49). Кроме того, значительная часть спиртных напитков, которыми в большинстве случаев ведут вдвойне незаконную торговлю здешние золотопромышленники на своих приисках (особенно золотопромышленники из породы «арендателей» и «компаньенщиков»), — доставляется сюда, точно так же, как отсюда же направляется на прииски обычная струя «спиртоносов», впрочем, иногда берущих свой товар из тайных винокурен.
Близость «слабого на водку» инородческого населения составляет особое благоприятное условие для местных кабатчиков. Пользуясь неразборчивостью (впрочем, некоторые кабатчики с удивлением стали замечать, что даже «татарки» в последнее время стали заметно цивилизоваться на счет распознавания качеств водки) «татарина» и его жадностью к водке, они подсовывают ему за 5-6 руб. ведро ужурской водки, уж через чур плохо претворенной в вино. В нескольких десятках верст от Ужура есть целые улусы, обнищалое, вымирающее население которых предается бессмысленному пьянству на свои заработки, еще не ускользнувшие от него в руки со всех сторон надвигающихся русских. Кто богаче, тот только больше пьет. Среди татар установился даже особый род тщеславия; желая казаться более состоятельными, татарин старается блеснуть перед гостем более или менее длинным рядом пустых бутылок, будто бы им выпитых (хотя это не всегда верно). Тех нескольких татарских семей, которые составляют последние, застрявшие здесь остатки вытесненного русскими инородческого населения, можно видеть целые дни шатающимися в полном составе (мужчины, женщины и дети) от одного кабака к другому в самом жалком виде…
Отбросы Европейской России, получившие в Сибири начальную известность в качестве сомнительных колонизаторов и цивилизаторов, — уголовные ссыльные, не ушедшие «по бродяжеству», поставляют в ряды конокрадов, разнообразных воров, мошенников и грабителей огромный процент лиц из своей среды. В Ужуре есть даже целые улицы, пользующиеся худой славой у «исправных» крестьян и населенные ссыльными и их потомками. Весь заработок от этих, по здешним местам, совершенно свободных профессий сносится в кабаки, где пропивается, проигрывается в карты. Такими завсегдатаями вечно переполнены кабаки – притоны различных Тарасок и Аполлинашек, — этих будущих капиталистов, теперь находящихся в периоде «первоначального накопления»…
И коренное население, обыкновенно зажиточное, является серьезным покупателем спиртных продуктов, — если припомнить только хоть важнейшие моменты потребления им последних. Начнем с лета. 29-го июня в Ужуре престольный праздник и ярмарка, на которую, не говоря уже об окрестных крестьянах, «деревенсчких», как высокомерно выражаются ужурские крестьяне, — является много татар с лошадьми, много торговцев из ближайших деревень и городов. Как же не быть по этому случаю, по меньшей мере, трехдневному чуть ли не поголовному разгулу!?.. Месяца через 1,5 – 2, в страду, устраивается не мало помочей, разрешающихся, конечно, водкой, и «поденщин», где без нее тоже трудно обойтись (Зажиточные крестьяне всегда держали достаточное количество водки на случай: гостей, на праздники и т.п. Этими запасами они подчас пользуются для большей эксплуатации своих работников, предлагая им водку, когда те просят денег на свои надобности. Водка, обыкновенно, сильно разведенная, конечно, ставится работнику в счет, так что рано хмелеющему или много пьющему работнику трудно бывает контролировать свои счеты с хозяином. Не редки случаи, когда у богатеев работники живут, таким образом, за одну только водку, что, конечно, бывает очень выгодно хозяевам.). Если в тяжелую страду водка фигурирует в качестве возбудителя истощенных сил, то осенью, особенно в более или менее урожайный год, она уже становится удовольствием, угощением. С осени прежде всего, как бы в награду за трудовой год, начинается ряд съезжих праздников, обнимающий собой время, когда и хлеба еще – непочатые клади, амбары, и когда сравнительно меньше работы. Так например, в д. Кулуне (в 4 верстах от Ужура) съезжий праздник – 22 октября («Казанской Божьей Матери»); в нескольких деревнях, например в Яге (35 в. от Ужура), — 8 ноября («Михайлов день»); в д. Локшиной (20 в. от Ужура) – 25 декабря («Р.Х.»; в с. Ужуре- 6 января (Крещение), и т.д. В эти дни зажиточные крестьяне «гуляют» по неделе и более. На ряду с этим мужики, как бы спеша к новому году покончить со своими общественными делами и заняться своими частными, — особенно часто собирают сходы, из которым многие обязательно кончаются «мирским» выпиванием (сходы о кабацких приговорах, выбор должностных лиц, и т.п.). А между этими частными делами свадьбы, сезон которых – промежуток от Крещения до Маслянницы, занимают первое место. Количество водки, выпиваемой по этому поводу у богатых крестьян, измеряется целыми десятками ведер. И если не происходит смертных случаев от этого чрезмерного веселья, то только благодаря присутствию в водке менее 20° алкоголя. К таким же частным делам относятся «помочи» на вывозку строевого леса, особенно частые в это время. Даже не у самых богатых мужиков в помочи участвует иногда по 25 человек с 100 и более лошадей, на что требуется угощения два ведра водки, Пока что, — а там и маслянница…
Вы видите, сколько в течении 7-8 месяцев наберется в крестьянской жизни моментов усиленного потребления спиртных напитков. И при всем том нужно заметить, что во многих окрестных деревнях нет вовсе ни кабаков, ни складов, и что тамошние крестьяне водкой снабжаются отсюда; если и есть где либо кабаки, то они принадлежат ужурским же складчикам.
Таким образом, кабацкое дело здесь может быть очень выгодным гешефтом, не утупая в этом отношении торговле золотом и фабрикации фальшивых бумажек (Есть, впрочем, энциклопедисты, совмещающие в себе все эти три художества. Фальшивые монеты и бумажки (особенно 3-х-рублевые) до такой степени распространены здесь, что торговцы всегда тщательно рассматривают даваемые покупателями деньги, преспокойно возвращая назад фальшивые. В наших палестинах фабрикацией и сбытом фальшивых денег особенно прославился некий «жид Ерофолка», в качестве золотопромышленника нового пошиба, скупая на водку и спирт золото и сбывая в Чебаках (в расчет) пьяным рабочим фальшивые бумажки. Мне рассказывали, что на здешних приисках допускаются к обращению как в качестве условных знаков при карточной игре заведомо – фальшивые бумажки. Исполнив свою функцию обращения, последние опять возвращаются к своему первоисточнику.). Как я уже сказал в начале этого письма, оно имеет стремление приобретать с каждым годом все новых и новых представителей в среде «человекообразных существ». В этом отношении небезынтересен пример кабацкой войны при наступлении нынешнего нового года.
До нового года в Ужуре было только три склада и три кабака. Эти три складчика при взятии приговоров на 86-й год с помощью подкупа (0,5 – 1 ведра водки) наиболее влиятельных на сходе мужиков-богатеев выговорили себе у общества монополию безо всяких уступок в пользу последнего. Но к концу года вышло так, что общество почти ничего не получило в счет условленной суммы за приговор. Именно, — по чьему-то не безгрешному внушению, мужики не обратили должного внимания на данную ими монополию и разрешили одному торговцу открыть ренсковый погреб. Складчики потребовали неустойку за нарушение условия и, таким образом, почти окупили стоимость приговоров. Затем, они подкупили своего нового конкурента, понизившего было обычные цены, и вновь установили монополию. Нечего и говорить, что водка ухудшилась еще больше; она содержала только 17-26° алкоголя и продавалась по 6-8 руб. за ведро. Даже умеренные потребители ее не раз убеждались горьким опытом, как глубоко заблуждаются те, которые от холеры ищут спасения в водке, — ибо ужурская водка сама вызывает все существующие явления холеры… При малейшем морозе такая водка замерзает как вода, и т.п. Чудодеи, претворяющие воду в вино, не хуже других знают все перечисленные качества последнего и потому во избежание могущих все же быть неприятностей со стороны хотя бы и подкупленных акцизных чиновников – на худших из своих продуктов наклеивают чужие ярлыки (А. наклеил ярлык Б., Б – ярлык В., и наоборот, в различных комбинациях), припечатывая какой-нибудь пуговицей и т.п. Мужики давно хотят хоть сколько-нибудь уменьшить это обирание их на столь необходимом для них продукте, как водка. Попытка обставлять приговоры некоторыми условиями, какова, например, обязательность известной крепости и цены водки, — разбивалась благодаря тому, что складчики-кабатчики перед наступлением нового года предпринимают агитацию среди наиболее влиятельных на сходе мужиков (при помощи 0,5 – 1 в. водки на человека) в духе облегчения для себя условий приговора, по справедливому замечанию мужиков, пожалуй, не будет для них выигрышем; «кабатчики» подымут цены, да с нас же и выберут больше того»… Эта кабацкая агитация удалась, хотя и не вполне, и в последний раз, перед новым 87 г. Единственная, впрочем, ее неудача состояла в том, что наученное прошлогодним опытом общество уничтожило монополию, давши приговоры еще на 2 кабака и 1 ренсковый погреб. В цене за приговоры долго не сходились: общество просило за все 5 кабаков 1000 руб., кабатчики давали половину. Несколько раз сельский сход расходился и собирался снова, каждый раз уступая кабатчикам, ибо последние крепко стояли на своем, ездили с поклоном к заседателю, прося заступничества. Упорство обоих сторон было все же настолько сильно, что несколько дней нового (87) года все кабаки были закрыты за неимением приговоров. Правда, кабатчики видели в этом и хорошее: они думали бойкотировать крестьян, находившихся к тому же в праздничном настроении. И система пущенных в ход средств, по-видимому, взяла свое, так как общество ограничилось суммой – 600 р. за 5 кабаков, причем сочло себя обязанным уплатить заседателю – 50 руб., каковым оимиамом и закончилась кабацкая война (За приговор на ренсковый погреб общество взяло только 25 руб., между тем как с одного торговца, просящего такой же приговор, оно требует 100 руб. Такия разница объясняется тем, что во-первых содержатель открывшегося ренскового погреба – местный крестьянин-богач (из поселенческих детей), а во-вторых, что он находится в близких отношениях с местным заседателем, настолько близких, что заседатель состоял даже компаньоном его ренскового погреба. Редкое смешение в одном лице властей – административной, судебной и … кабацкой!..).
Карымов.
Опубликовано 10 сентября 1887 года.