Заметки о вилюйском округе. Часть 2.
По части просвещения в г. Вилюйске имеется только казачья начальная школа, в которой обучаются дети городских обывателей всех сословий бесплатно; в округе для детей инородцев, при четырех инородных управах, имеются по одной такой же школе; школами заведуют учителя, которых в каждой – по одному; школы состоят в ведении директора якутской прогимназии, которым назначаются и учителя, кроме казачьей школы, в которую учитель назначается атаманом якутского полка и казаков, по соглашению с тем же директором. Улусные школы содержатся на счет инородческих средств каждого улуса, а казачья школа – на средства правительства, отпускаемые полку. Содержание каждой улусной школы обходится улусам до 1,200 руб., с включением в то число и содержания учеников, которые одеваются, обуваются и продовольствуются из той же суммы; жалование учителя получают при готовой квартире, отоплении и освещении по 300 руб. в год, а учебные пособия каждая школа получает по 75 руб. в год же; вообще улусные школы обставлены не дурно, чего нельзя сказать о казачьей, которой обстановка весьма бедна. Учитель школы – служащий казак, которому обучение грамоте засчитывается за службу; он получает от полка все определенное служилому казаку содержание, т.е. провиант, приварочные, квартирные и амуничные деньги и более – ничего, а добавочного жалования, определенного учителю казачьей школы положением о сибирских городовых казаках, не получает, а таковое остается в полку и, вероятно поступает в чей либо карман. Чем тут существовать учителю, человеку бедному, да в особенности если он еще семейный? Не будет ли он манкировать учительскими обязанностями для приискания средств к существованию?
Наблюдение за успехом преподавания в школах грамотности со стороны директора прогимназии ограничивается получением от учителей месячных отчетов об успехах преподавания: лично еще ни один директор не посещал здешних школ, а потому и распространение грамотности между инородцами особенно успешным назвать нельзя; в течении двухлетнего пребывания в школе инородческий мальчик едва выучивается читать, писать и кое-как говорить по-русски. Только после трехлетнего пребывания, познания его в грамоте и в разговорном языке увеличиваются. Для казаков одноклассного училища крайне недостаточно; они весьма часто по делам службы посылаются одни; дорогой им могут встретиться случаи, требующие немедленного донесения о них начальству. Малограмотный казак присылает кое-как нацарапанную записку, из которой ничего нельзя понять; для устранения этого неудобства крайне полезно было бы расширить программу преподавания в казачьей школе, да и самцу школу преобразовать по меньшей мере в двухклассное училище, если уж нельзя в трехклассное.
Санитарное положение города и округа крайне плохо; больница одна с десятью кроватями, и это для населения в 67,000 душ обоего пола, разбросанных по обширной территории округа, и при том для населения, в среде которого сифилис царит над всеми другими болезнями; при инородных управах нет ни приемных покоев, ни фельдшеров с аптеками для амбулаторного лечения. Весь медицинский персонал города и окрга состоит из одного врача и двух фельдшеров с крайне бедной медикаментами аптекой при больнице. Кроме сифилиса в одном улусе прочно гнездится проказа, больные которой отдаются на произвол судьбы; время от времени оспенными эпидемиями уносятся многочисленные жертвы вследствие недостатка средств и медицинского персонала, который не может успевать – во время оказывать помощь нуждающимся, по причине больших переездов, иногда в сотни верст и при том при крайне неудобных путях сообщения. Зимой же хотя пути сообщения и улучшаются природой, но за то успешность лечения парализуется неудобством зимних жилищ инородцев, в которых зимой грязь и атмосфера гибельны не только для больных, но и для здоровых.
Благодаря отдаленности края от взоров начальства, дела здесь ведутся крайне халатно. В 1882 году, например, население города, благодаря беспечности, лени и незнанию дела, целое лето оставалось без соли, которой подрядчики, по своим личным расчетам, не вывезли полностью против отпуска таковой казной, а потому жители пробивались целое лето кое-как, платя имеющим соль по 4 и более рубля за пуд.
Народонаселение Вилюйска состоит из чиновников, духовенства, казаков якутского городского полка и инородных мещан, проживающих в городе по увольнительным видам от своих обществ, и простирается до 350 душ обоего пола и всех возрастов. Лица первых двух каст по большей части – приезжие, а казаки – аборигены города; инородцев в городе очень мало, преимущественно это чернорабочий люд.
Городская жизнь течет крайне однообразно: день начинается служебными занятиями у чиновников и хозяйственными – у духовенства и казаков; затем обед, послеобеденный сон и вечерние занятия, продолжающиеся часов до 8, а потом все общество собирается у кого-нибудь очередного для общественных удовольствий. Которые летом заключаются в прогулках, охоте, кто желает, и карточной игре, а зимой – исключительно в карточной игре, и в весьма только редких случаях – в танцах, под звуки скрипки, гитары и гармоники. Летом приезжают в поле или просто ходят гулять; многие отправляются на ужение рыбы или на охоту.
Духовенство ведет более замкнутую жизнь и появляется с семействами в общественных собраниях весьма редко; вообще, оно как-то сторонится от общества, хотя последнее принимает его радушно.
В обществе ценится главным образом положение и состояние, а воспитание и нравственность – ни по-чем; каким бы путем кто ни приобрел состояние, — это все равно, — богат – хорош и умен, беден – дрянь и дурак; предосудительная нажива не порицается, а, напротив, восхваляется и всегда находит защитников.
Здешние казаки относят службу гарнизонную и полицейскую и занимаются хозяйством: ловят рыбу, разводят рогатый скот и некоторые, весьма не многие, занимаются хлебопашеством в самом ничтожном размере. Живут казаки посредственно и даже бедно, да и действительно богатеть и благодушествовать им не из чего: льготного времени они имеют мало, неделю находятся на службе, а неделю – на льготе; за службу получают провиант, приварочные, амуничные и квартирные деньги; земельные наделы имеет только сенокосные, а для посева хлеба, по неимению удобной к тому земли, — почти нет. Огородничество из весьма бедное; овощей не достает даже себе для годичного употребления.
Самую доходную для казака статью составляют командировки по делам полицейской службы и разъезды с чиновниками по округу в качестве переводчиков; каждая такая командировка дает казаку большие или меньшие выгоды. Наиболее приобретают выгод казаки, разъезжающие с чиновниками полицейской службы; подобного рода командировок казак добивается всеми средствами и возможными и – невозможными и, раз попавши на такое место, казак держится за него крепко. Вообще разъезды чиновников и казаков по округу лежат тяжелым гнетом на инородцах. Старосты и головы щедро одаряют проезжающего, чтобы тот не видел их грязных делишек; достает кое-что и казаку. Кроме того, казак находит возможность выманить у инородца деньги водкой, которую он дает ему в виде гостинца, за что инородец отдаривает его деньгами по рублю и более за бутылку, а как только даренная бутылка распита, то инородец уже требует другую сам, — за деньги. Обыкновенно казаки, выезжая в улусы, берут с собой по два, по три ведра спирта или водки, и торгуют ей по спопутности. Впрочем, в этом казаки берут пример со старших.
Якуты и тунгусы живут по округу рассеяно, наслегами и стойбищами; жилища их – юрты, разбросаны, по одиночке, на значительном одна от другой расстоянии. Устройство жилищ и способ управления якутами известны. Не многочисленное русское население в Нюрбе живет не лучше якутов. А живут якуты, даже зажиточные, крайне неряшливо и грязно: посуда кухонная и чайная и столовая не моется, пища приготовляется крайне неряшливо: пища только ощипывается и никогда не палится, в молоке и сливках попадается скотская шерсть, масло всегда с сором. С гостями садится только один хозяин, а домашние его никогда не садятся и даже их не видно и в комнате во время обеда; когда кончают последнее блюдо, только тогда появляется в комнате хозяйка дома со всеми принадлежащими к семейству и становятся у порога; по окончании стола, после благодарности за хлеб-соль хозяину, благодарят ее и всех остальных членов семейства, сколько бы их не было, и всякого возраста. Вообще женщины за столом отсутствуют не только во время еды хозяина с русскими гостями, но даже и в обыденной жизни. В домашней остановке существует у богатых невообразимая смесь; например: на стене большое весьма зеркало, на подзеркальном столе богатая ковровая скатерть и на ней, в изящных подсвечниках, стеариновые свечи и тут же топорной якутской работы стулья и широкая скамейка, заменяющая диван, на которой лежит равнодушная замаранная перина, сплошь и рядом ничем не прикрытая, а на полу – якутские волосяные потники, заменяющее половики; в поставце – серебряные кружки и кубки и туту же деревянный чарон для кумыса. Обыкновенную пищу бедняков составляет чай кирпичный, сосновая заболонь, мелко искрошенная и сваренная в воде с примесью мелкой рыбы, — мундштуки, и ягод – брусники и толокнянки. В различных случаях эта бурдомага забеливается молоком, а караси для бедняков блюдо лакомое и доступное им только по праздникам. Хлеб при столе якута положительно отсутствует; ячные лепешки и те являются только при гостях. В домашнем быту якутская женщина особенным вниманием и почетом не пользуется, хотя в богатых домах ее и наряжают и украшают по якутской моде; жена для мужа – только жена и сожительница, а дочери – выгодный товар, за который он может взять хорошую плату при выдаче замуж. Почтения к родителям от детей особенного не видно; равно не видно со стороны последних и особенной нежности к детям; с оставлением детьми родительского крова отношения между родителями и детьми делаются холодными и весьма часто возникают тяжбы.
В домашних работах якуты мужчины принимают не особенно большое участие в зимнее время, а все лежит на женщинах; якут даст корму скоту – и конец его работе, и только в видах особенных каких либо обстоятельств привезет дров, а то и знать ни чего не хочет, да, впрочем, и делать-то ему дома в зимнее время нечего: ни молотьбы, ни отвоза хлеба на мельницу у якутов нет, а потому как только управится он с своим крошечным занятием, сейчас же седлает коня и едет без всякой цели от одной юрты к другой за собиранием новостей и рассказов своих: в том проходит и день; такие отлучки якутов из дома продолжаются иногда по неделям. В летнее время якут знает только одну работу – косить сено; занятие это он любит и предается ему с охотой. Хлебопашество у якутов в младенчестве, ведется крайне не умело, а потому при самых благоприятных условиях не приносит им выгод. Поля якуты пашут сохами, подымая землю один раз, почему посеянный хлеб заглушается сорными травами; земли под хлебами не переменяются и не удобряются, а потому урожай хлеба у якутов самый богатый – сам 10. Засевают они преимущественно ячмень и в самом малом, почти ничтожном, количестве, иногда не свыше 20 фунтов; весьма не многие богачи сеют хлеба до 40 пудов: таких во всем округе не более 15 человек.
Опубликовано 9 июня 1885 года.