Схема истории Сибирской общины. Часть 2.
V.
До сих пор наше исследование заключалось в восстановлении старины по оставленным ей следам, правда, многочисленным, но часто во многих местностях настолько запутанным, что легко было потерять из виду главный путь, по которому шла история; теперь же, в дальнейшем изложении, наша задача проще, потому что весь четвертый период сибирской общины целиком дошел до последних дней нашего времени, и задача исследователя состоит только в том, чтобы обрисовать типические черты сибирского землевладения, отбросив случайные его признаки и архаические остатки первобытного времени.
Пользуясь таким удобством, мы уже смело можем приступить к анализу современной поземельной общины и нарисовать картину правовых отношений, характеризующую сибирскую деревню.
После раздела волости на самостоятельные общества, произвол личности был совершенно ограничен в отношении пользования землей, так что сибирская община близко уже подошла к типу общерусской общины. Тем не менее, своеобразный характер сибирской общины, вытекающий из предыдущей истории не подлежит сомнению.
Главные черты заключаются в следующем:
Верховое право над всеми землями, входящими в границы общества, принадлежит общине, какой бы характер ни носили эти земли, озера, реки, леса, болота, пахотные земли, степи, луга, заросли – все принадлежит ведению общины; все вольные земли. Пустыри, никем не занятые, — все находится в распоряжении мира. Но отношения к разным угодьям неодинаково; способ владения разными видами угодий также неодинаков; к одним видам земли община относится строго, не допуская ни малейшего преобладания одного члена над другим; к другим же видам угодий она относится с большим равнодушием, предоставляя некоторую свободу каждому в пользовании ими. Преобладающая же тенденция четвертого периода заключается вообще в том, что община все строже и строже регулирует, ради уравнения прав, пользование землей.
Это было неизбежно после выделения одной общины из среды других общин; вслед за определением, путем раздела, прав общин, тотчас же началось в каждой общине определение прав членов самой общины, — в этом проходит весь четвертый период. Чтобы яснее представить характер и типические черты землевладения этого периода, мы рассмотрим каждый вид земляных угодий отдельно.
Огороды и усадьбы с незапамятного времени перешли в личное пользование домохозяев, которое могли передать их по наследству, хотя юридическая принадлежность их общине никем не оспаривалась. Без сомнения, раздел по душам этих угодий совершился вместе с основанием деревни. Но, кроме этого, каждый мог, если хотел, взять земли под заимку и сделать возле нее огород; общество довольно снисходительно относится к этому.
Пахотные земли, распределены по тому же основанию. Ближайшие к деревне земли разделены по душам давно уже, причем срок их передела не ограничен; так что эти наделы переходят от отца к сыну без всякого вмешательства мира. Мало того, не только не ограничено время владения ими, но и количество их в каждом доме неодинаково. Строго говоря, в большинстве случаев, они в настоящее время не соответствуют числу душ дома. Поэтому у одного домохозяина количество владеемой им земли равняется двадцати десятинам, а у другого нет и десяти. Но, кроме этого, у каждой общины есть вольные земли, оставшиеся за наделом и никому не принадлежащие. На этих землях всякий может выбрать угол, вспахать его и засеять; мир не вступится в это и не отнимет у работника участка, уважая право последнего на его труд.
Сенокосы каждый год распределяются подушно, с соблюдением строго равенства, которое у сибирских крестьян замечательно еще тем, что раздел производится не путем жребия, а по добровольному выбору; разбив сенокосное поле на клинья, соответствующее числу душ, крестьяне спрашивают, кто где желает взять себе место, и каждый берет, в конце концов, после переговоров, действительно то, что ему нравится. Однако, в общине есть еще степи, кустарники и пустыри, есть вольные сенокосы, где каждый может накосить себе травы, сколько может – и мир ни слова не скажет ему. Впрочем, большинство вольных сенокосов ежегодно скашивается по тому оригинальному способу, какой мы описали выше, т.е. назначается известный день, на рассвете которого все скачут на место, зашивают круги и т.д.
Выгоны, или как здесь их называют, поскотины, находятся в общем пользовании общины, огораживается пространство, удобное для пастьбы, нанимается пастух, и стада пасутся в огороженном пространстве; после скоса травы, скот пасется по лугам, а когда жатва снята, пастух гоняет стадо по жнитвам. Но никому не запрещается угнать свой скот на заимку, если таковая у него есть, или держать его на земле своего надела; в некоторых местностях Сибири, где в известное время появляются тучи комаров и оводов, это даже необходимо; нанимают пастуха только до появления насекомых, а затем стадо разбирают по рукам, и каждый пасет свой скот где хочет.
Озера и реки по большей части отдаются в аренду, причем арендная плата идет в мирской капитал; но, за исключением невода, всякий может ловить рыбы сколько только в силах.
Леса также делятся на два способа пользования, Ближайшие к деревне и ценные леса разделены давно по домам, совершенно также, как пашни, причем, однажды поделенные, они остаются на неопределенное время за каждым домом, передаваясь от отца к сыну, из поколения в поколение, без всякого контроля мира, который только наблюдает за платежом повинностей. Домохозяин может растить свой участок, он может и вырубить его до тла, обратив его в пашню – мир не считает себя вправе вмешиваться.
Таким образом, современное сибирское землевладение в таких культурно-развитых округах, как Ишимский и Курганский характеризуется двумя чертами: во-первых, одна частьугодий, разделенная по душам, остается в пользовании каждого дома на неопределенное время, передаваясь от поколения к поколению целиком вплоть до нового передела; во-вторых, другая часть угодий находится в свободном пользовании всех и каждого. Община не вмешивается в земли, однажды разделенные, хотя не упускает права на них, как на общинную собственность; но она предоставляет свободу пользования и теми землями, которые не разделены и считаются вольными, хотя на долгое время и не позволит присвоить их кому бы то ни было.
Заимки до сих пор продолжают существовать, как на распределенных участках, так и на вольных, но это больше уже по привычке. Заимок осталось ничтожное количество; большая же часть их давно вошла в круг переделяемых земель, а оставшиеся ждут только передела. Но и теперь никому мир не запрещает построить избушку, сарай и погреб, на одном из участков вольной пахотной земли, потому что пахотная земля здесь мало ценится, по сравнению с лесами и лугами.
Своеобразный характер сибирской общины именно и заключается в этом, по нашему мнению, счастливом соединении двух противоположных принципов: индивидуализма и общественности. Раз земля разделена на отдельные участки, соответствующие числу душ каждого дома, община уже успокаивается вплоть до того времени, когда явится всеобщее сознание накопившегося неравенства. Община не знает, когда настанет эта минута, а потому и не определяет времени следующего передела; она только отлагает его на возможно долгое время, и когда сознание накопившегося неравенства сделается всеобщим передел совершится.
Так и происходит на самом деле. Крестьяне переделяли ценную землю от ревизии до ревизии; иногда же участки оставались не переделенными две ревизии подряд. Кроме того, при переделах крестьяне старались, по возможности, избегнуть общей пертурбации, для чего не отнимали старых участков от каждого домохозяина, а только прирезывали к ним или отрезали от них.
Что касается вольных земель (если они не принадлежат казне), то повсюду они имеют явную тенденцию прекратить свое существование путем раздела по душам, и опять-таки на неопределенно долгое время, в некотором смысле, в наследственное пользование. Теперь же пока община дозволяет пользоваться ими свободно всем своим членам; один вид этих земель, как напр. пашни, каждый член может брать сколько ему угодно; в пользовании другими видами угодий, как напр., сенокосными местами, община ввела некоторый обязательный порядок.
VI.
Какой будет следующий шаг сибирской общины?
Если бы в современной крестьянской жизни не было никаких фактов, способных показать дальнейшее развитие общины, то и тогда мы имели бы возможность обрисовать определенными чертами будущее сибирское землевладение, потому что весь ход сибирской общинной истории неуклонно направлялся к известной цели. Цель эта – возможно большее равенство прав всех с сохранением возможно полной индивидуальности каждого.
В самом деле, первобытный захват неуклонным образом, благодаря общинным инстинктам русских колонистов, должен был кончиться разделением волостей, потом разделением общин и, наконец, разделением членов общины между собой. Каждый из этих шагов был в сове время необходимым, как результат всеобщего сознания, занятого работой над возможным уравнением прав, и, если бы история сибирского землевладения кончилась разделением общин, то мы смело могли бы заключить, что ее следующий шаг должен состоять в определении прав каждого члена общины.
Но в таком предсказании нет нужды, потому что перед нами теперь совершаются многочисленные факты раздела по душам всей земли, принадлежащей общине.
Движение это, в особенности в два последние года, сильно стало развиваться в населенных округах Тобольской губернии. Крестьяне давно уже сознали необходимость разделиться, в видах уничтожения неравенства, накопившегося в продолжение тридцати-сорока лет. Богатые крестьяне в некоторых местах взяли уже слишком опасное преобладание; забирая в свои руки выморочные участки, а также и вольные земли (по большей части для обширного скотоводства), они часто отказываются участвовать в платеже повинностей сообразно величине принадлежащих им земель; впрочем, следует заметить, что, за исключением деревень, расположенных по большим трактам, преобладание деревенских богачей – довольно редкое явление у прочих крестьян, привыкших к сравнительной свободе в отношениях.
Но и кроме преобладания богачей в обществах накопилось много поземельных недоразумений, бесправия, неравенства между всеми без исключения членами каждой деревни. Наконец, самое большое число недоразумений лежало на вольных землях, свободное, беспорядочное пользование которыми стало с течением времени крайне не удобно; у всех явилось желание разделить всю землю по душам.
Однако, раньше крестьяне поставлены были в тупик мертвыми (упалыми) душами, которых со дня последней ревизии накопилось огромное число; крестьяне решительно считали невозможным отделаться от этих беспокойных мертвецов и не понимали, что для фискальных целей все равно, будут ли они платить свои повинности по мертвым душам, или разложать их на живых работников. Честь разъяснения этого недоразумения принадлежит новым чиновникам по крестьянским делам, которые на первых же порах постарались показать крестьянам, что они имеют право переложить все налоги на живых работников и без всякого административного вмешательства произвести раздел земли.
Тогда начались разделы. В последние два года в Ишимском округе между крестьянами шли усиленные переговоры о переделе. Но движение сначала явилось только возле городов или в деревнях, густо населенных, и только мало по малу распространилось по захолустьям; желание определить строже взаимные отношения делается всеобщим.
Раздел совершается на общерусских основаниях через полосности и по количеству платежных душ. Вся земля, принадлежащая обществу, делится на поля, которые, в свою очередь, разрезаются на так называемые стекла, или площади, не ровные по количеству, но приблизительно равные по качеству; затем стекла делятся уже на клины и полосы, составляющие душевой надел. Так разделяются пахотные земли, в том числе и вольные.
Леса также делятся по душам; но при этом общество строго охраняет права отдельных членов, так что у тех домохозяев, которые растили старые свои лесные наделы, участки вовсе не отбираются, а те крестьяне, которые вырубили свой лес, получают только то, что им приходится за вычетом вырубленного; так напр., если на каждую душу во время раздела всех лесов приходится по полудесятине, а добровольно вырубленный самим хозяином старый участок его равнялся четверти десятины, то он получает теперь только четверть.
Все сенокосные места некоторыми обществами решено считать подлежащими ежегодному переделу, но многим обществам пришлось, вследствие различных причин, отложить этот вопрос до более удобного времени, вследствие чего старый порядок сенокошения на вольных землях, описанный выше, остался у них во всей силе.
Срок будущего передела большинство обществ не определило; все только единогласно решили, что станут переделять землю только тогда, когда нужно будет. Таким образом, каждый хозяин уверен, что его не потревожат всю жизнь и что надел его останется за его семьей и после его смерти; если же передел совершится раньше, то, значит, потому, что все, а в том числе и он, решат его единогласно.
Кроме того, не смотря на строгое разделение, сибирская община легко относится к каждому своему члены в отношении пользования землей и уплаты повинностей. Если известный домохозяин не платит податей, то только исключительные обстоятельства вынуждают общество отобрать от неисправного плательщика его надел. Что касается тех случаев, когда крестьянину, требуется накосить воз сена, нарубить леса вне своего надела, то никогда в эти мелочи мир не вмешивается. Во многих местах еще и теперь считается грехом отказывать в пользовании дровами, сеном и проч., потому что все это Божий дар, а не людская собственность.
Оканчивая наш обзор, мы опять должны повторить, что принцип, по которому на наших глазах совершается сибирскими крестьянами передел земель, тот же самый, каким мы его видим с самого нала основания колонии и до конца ее: основное стремление сибирского крестьянина – это обособление путем общественности; он желает возможно большей свободы в общине. Не будет слишком большой смелостью предсказать, что и следующий шаг в жизни сибирской общины совершиться в сторону той же цели – возможно полного обособления каждого члена общины, но без посягательства на верховные права общины. Такое стремление тем более осуществимо, что на сибирской почве частное землевладение решительно не привилось; если и были моменты, благоприятные для водворения здесь права личной собственности, то они относятся, конечно, к тем периодам, когда основалась система заимок, которая могла бы послужить могучим орудием для устройства в Сибири частной собственности. Но эти моменты, как мы видели, прошли бесследно, не причинив общине ни малейшего вреда; не будет вреда ей и в том случае, если сибирский крестьянин станет продолжать эмансипировать русский тип общины через посредство сибирского индивидуализма.
Н. Петропавловский.
Опубликовано в 1886 году.