Общий взгляд на писаницы Минусинского края. Часть 1.
(Окончание гл. о писаницах)
В предыдущих исследованиях памятников письма фигурного, или изобразительного, иероглифического, или идеографического, фонетического, т.н. рунического, тангутского и монгольского, мы обозрели все «писаницы» Минусинского края, о которых могли найти какие либо сведения в сочинениях разных ученых и путешественников. Наш обзор, конечно, далеко не обнимает всех письменных памятников, какие есть в этом крае. Многие из них наверно уже давно уничтожены временем и человеком; многие, может быть, сохранившиеся доныне где-нибудь в глухих местах, не посещенных людьми сведущими и любознательными, еще не открыты и ждут исследователя: ведь исключительно археологических изысканий, в больших размерах, как мы не раз замечали, в здешнем краю еще никем не было произведено; да и из найденных писаниц, открытых людьми любознательными, далеко не все изданы в свет. Так, из писем Кастрена узнаем, что кроме надписей буквенного письма, из которых только три (абаканская, уйбатская и шушинская) препровождены были им из Сибири в академию наук и к Френу, он снял здесь много надписей письма фигурного и иероглифического, но где они? В изданиях его сочинений Шифнером мы не нашли их. В письме к Спасскому Костров уведомляет этого любителя сибирских древностей, что «в настоящее время (в 50-х годах) по реке Енисею, Абакану и Тубе открыто уже более 45 надписей»; но из них через снимки сделались известными только — четыре фигурных: майдашинская, теснинская, аглагтинская и потрошиловская, снятые Титовым и изданные Спасским, три рунического письма: шушенская, ойская и очурская, снятые Костровым для археологического общества, и одна письма монгольского (абаканская), снятая Титовым и изданная Спасским, и того только восемь; да из них две (ойскую и очурскую) нужно исключить, как снятые, но неизданные, и потому известные не многим. Таким образом из этих открытых 45 писаниц остаются опубликованными только 6. Были ли остальные сняты в то время? А если были, то где они? – Неизвестно. Впрочем, при обозрении памятников изобразительного письма, мы по возможности старались восполнить этот пробел на основании рукописных копий с памятников, какие были найдены в случайно приобретенных Сибирским отделом бумагах Титова: представили подробное описание места и рода памятников, изображений на них, а два рисунка, именно, писакницы шалаболинскую и теснинскую, некем не изданные. Сибирский Отдел нашел возможным даже напечатать. Многие из описанных и изданных нами памятников, вероятно, принадлежат к числу именно тех 45, о которых упоминает Костров, как уже об открытых; но за всем тем число не изданных и не опубликованных остается велико.
Но и рассмотренные нами уцелевшие и известные памятники письма фигурного, символического, или иероглифического и фонетического буквенного, достаточно доказывают, что и здесь, у наших азиатцев, принадлежащих к одной и той же великой семье человечества, искусство письма, как заметили в начале исследования его, развивалось по тем же законам, каким оно следовало в своем развитии вообще в истории человечества, и в своем развитии прошло те же главные стадии, какие заключаются в развитии его у других народов прогрессировавших самостоятельно, как напр. у египтян и народов американских. Нельзя не видеть, однако, что в следствие ли сношений наших азиатцев с соседними более цивилизованными народами, или, быть может, за утратой и неизвестностью многих памятников этого рода, или по неумению нашему верно толковать их письмена разного рода, — их искусство письма, на сколько можно судить по уцелевшим и известным памятникам, как будто не успело пройти всех тех стадий, какие оно прошло напр. у мексиканцев, египтян и других народов, развивающихся не зависимо, самостоятельно, без скачков и пробелов; и что здесь разные системы письма, как можно думать, не всегда являлись и употреблялись в том естественном, логическом порядке, как у народов, развивающихся самостоятельно и независимо и прошедших весь путь его развития: напр. иссеченные на могильных камнях письмена фигурные и идеографические, на основании общего закона развития письменного искусства, можно признавать по происхождению и употреблению древнее буквенных рунических, иссеченных тоже на подобных могильных памятниках; но на скалах рисованные краской фигурные и символические письмена, очевидно, должно считать новее иссеченных на камне рунических, по всем соображениям, очень древних.
При всем этом, сходство рассмотренных нами систем письма на памятниках с подобными у других народов так несомненно и очевидно, что некоторые исследователи на основании его одного думали определять время употребления их у других народов, и даже предполагали не только племенное сродство, но и сношения азиатцев с доисторическими народами Америки. Мнения эти, как они ни странны и не поспешны, заслуживают, однако, чтобы на них остановиться.
И во-первых, что касается до первого мнения, то, действительно, на основании сходства здешних систем письма по общему их характеру с подобными системами его у древних народов, поспешно и нелогично было бы сближать древних обитателей Минусинского края по времени их существования с другими, у которых подобные же письмена; по одному употреблению у них напр. иероглифической системы письма считать их современниками египтян, как делает Сиверс в своих Briefe aus Sibirien. Два народа в разных местах (напр. Египте и Сибири) могли писать схожими каракульками; но отсюда никак не следует, чтоб они и в оно время жили, подобно тому, как не следует, чтобы непременно жили в одно время два народа, на низшей ступени своего развития употреблявшие каменные орудия схожей формы, или два человека, писавшие в детстве одинаковыми каракульками. Притом же, сходство здешних иероглифов напр. с египетскими, в одной системе письма, в идее только, а не в отдельных знаках – не в деталях, — сходство, обуславливаемое одинаковой степенью развития и одинаковыми его законами у всех народов. Не отрицаем, что два народа, живущие на разных концах земли и употребляющие независимо друг от друга одинаковое письмо, бывают современниками: случайное совпадение существования их по времени возможно и бывает; утверждаем только, что этого одного сходства нельзя принимать за основание при определении времени происхождения и употребления этих письмен.
Большого внимания заслуживает ходячее мнение о сходстве азиатских фигурных и идеографических письмен с подобными в Америке. В основе этого мнения лежит гипотеза о племенном сродстве и даже сношениях между народами нового и старого света и само сходство письмен, резко бросающегося в глаза при первом взгляде.
Вообще о происхождении первобытного народонаселения Америки существуют два совершено противоположных мнения. По одному, народы нового света автохтоны, туземцы: человек возник здесь совершенно независимо от обитателей старого света; американская раса стоит особняком и не находится в связи с расами старого света. Это мнение с особенной силой поддерживается Мортом в своем сочинении Crania americana, приобретшим громкую известность. Того же мнения были Arrccuc, Nott, Aitken Meigs, полагавшие, кроме того, что единство американской расы, ее изолированность и отличие от прочих рас простирается не только на теперешние цветные народы Америки, но и на первобытного, — геологического американского человека, остатки которого находят в напластованиях земли с остатками мамонта, глиптедона, мегатериума и многих других ископаемых, давно вымерших животных. По другой гипотезе, более древней и более принятой, опирающейся на мифологические, этнографические и даже геологические данные, народы Америки не туземцы, а переселенцы из старого света. Под пером разных исследователей едва ли не все известные нам народы старого света побывали в родоначальниках народов Америки: финикияне и карфагеняне, египтяне и македоняне, кельты и германцы, греки, римляне и норманны. Как на свод обычаев, общих у народов европейских и азиатских, особенно у китайцев и африканцев, с обычаями народов Америки, — обычаев особенных, не подсказываемых природой, но даже противных ей может указать на исследование проф. Петер. Академии Г. Фишера: Mutlunassliche gadanken von dem Ursprunge der Amerikaner. И в новейшее время многие этнологи, согласно с этим мнением, полагают, чт во времена глубочайшей древности часть желтой расы, жившей первоначально в Азии, переселилась в Америку и населила новый мир; что потом в эпоху, о которой классическая древность уже ничего не помнила, часть потомков этих выселенцев с востока возвратилась назад в старый мир, по дороге, противоположной той, по которой они когда то перебрались в Америку, а именно, по Атлантиде, в настоящее время находящийся под водами Атлантического океана. Эти американские пришельцы распространились до Ливии и Египта, принесли сюда свою тогдашнюю цивилизацию, свои обычаи,, иероглифы, искусства и пр. Если бы эта смелая гипотеза оказалась верной, то ей можно было объяснить разительное сходство архитектуры монументов в Фивах и Мемфисе в Египте и сходство между скульптурными и живописными изображениями богов у древних американцев и египтян.
Вопрос о происхождении народов Америки и отношении их к народам старого света обстоятельно рассматривал К. Гумбольдт, и пришел к выводу, что именно сношение северо-восточной Азии с западной Америкой, еще задолго до прибытия испанцев, можно считать более, чем только правдоподобным. Предположение, это он обосновывает на сходстве мифологических верований о четырех веках, о распространении рода человеческого за большим наводнением («водным веком» мексиканцев) у одних – от единственного спасшегося человека, превратившего потом каменья в людей, у других от спасшейся на горе четы (напоминающей Девкалиона и Цирру), которая бросала через голову плоды пальмы, и из зерен вышли мужчины и женщины, и особенно на сходстве американской цикловой системы летоисчисления с тибето-японской и вообще восточно- и среднеазиатской, тем более замечательном, по замечанию Тайлора, что это сложное изобретение не имеет никакой полезной цели, потому что простое исчисление числами, или знаками, считаемыми в их правильной последовательности, было бы гораздо более удобным. Изображения в индийском стиле, открытые в развалинах древних построек в Юкатане, по словам Гумбольдта, придают его аналогическим заключениям еще большее значение. Но какими путями и с какими именно азиатскими племенами имели сношения народы Америки, — по собственным его словам, — определить в настоящее время нет еще никакой возможности; но предполагают, что эти сношения должны были произойти с северо-восточных берегов Азии, как сравнительно более близких к Америке: что первая высадка была, по всей вероятности, в неприязненном климате, между 55° и 65 ° с.ш. и что просвещение, как и общий ход народов Америки, шло постепенно от севера к югу. Отсутствие в Америке настоящих хлебных растений, следы здесь цивилизации на холодных горных равнинах служат Гумбольдту новым подтверждением этому предположению. По всей Мексике и по всему Перу, — говорит он на основании собственных наблюдений, — находятся следы значительной цивилизации на высоких горных равнинах Андского хребта. Только жителям севера, увлеченным потоком переселения к экватору мог нравиться такой климат, где, кроме того, ни стада, ни хлеба не могли следовать за ними. Относя это выселение с северо-востока Азии ко времени распада царства Хионг-ну (Клапрот разумеет здесь тукюэсцев, или дулгасцев, за несколько сот лет до Р.Х. известных китайским летописям и владевших в Средней Азии до Алтая и Танг-ну) и последовавшего за ним переводрота в Азии, он присовокупляет: «если эти переселенцы были обитателями степей, незнающие земледелия, то это смелое, до сих пор еще мало подтверждающееся сравнением языков предположение объяснило бы по крайней мере поразительное отсутствие в Америке настоящих хлебных растений. До сих не открыто наречие, на котором бы говорили, с некоторыми видоизменениями, и внутри южной Америки и внутри Азии, или которое хоть бы намекало на древнее сродство; но Гумбольдт не теряет надежды на подобное открытие, весьма важное при решении этого вопроса. Такое открытие, говорит, было бы, конечно, самым блестящим из всех, какие можно ожидать в истории человеческого рода.
В заключение обзора мнений о происхождении народов Америки и отношений их к народам старого света пользуется словами док. Mach’a, резюмирующими результаты исследований по этому вопросу. Изложим мнения о разных народах, послуживших зерном населению Америки, он продолжает «Американские ученые, напр. Мортон, на основании обширных антропологических исследований, считают американских туземными. При настоящем состоянии науки, и это мнение удовлетворяет нас не более тех. Ибо не только толчок к культурному развитию Мексики, средней Америки и особенно Перу, как бы он загадочен ни был, кажется, был дан со строны, но и сам народ не абориген и пришлый. И именно, все более и более твердое основание получает то уже давно принятое мнение, по которому народы Америки происходят от монгольской расы. По родословной 12 человеческих племен проф. Гакеля, монголы рано разделились на три ветви, именно, на юго-восточную — корео-японцев, юго-западную – индо-китайцев, и северную – урало-алтайцев. Эти (урало-алтайцы), послали от себя ветви частью на запад, где они разделились на тунгусов, самоедов, калмыков, татар, тюрков, финнов и маджар. Другую ветвь они, конечно еще раньше дали от себя к востоку: это обитатели севера, которые занимали прежде всего северо-восток Азии, а потом перешли Берингов пролив и населили мало по малу Америку. Может быть, еще в Азии образовалась от нее ветвь, угнетенная подавляющим влиянием дальнего севера, действовавшим в течении тысячелетий; потомки этой – нынешние эскимосы – населяют так же самый крайний север Америки, между тем как южная, более сильная ветвь заняла умеренная, более благоприятные части северной Америки и в течении неопределенного времени распространилась по всему континенту. На самой южной оконечности его она снова, как и на севере, подпала давлению неблагоприятных естественных условий. Первоначальные обитатели Америки, как известно, разделены на очень много племен и языков. Но тип племен и органическое строение языков совершенно одни и те же. Только эскимосы отступают от прочих племен в строении тела, но язык их находится в большом сродстве с их южными соседями. Согласно этому взгляду, и движение идейского населения должно было идти в новом свете от севера к югу, подобно как в старом – от востока к западу, и действительно, исторические известия и легенды, а также характер остатков культуры и его прогрессивный ход с севера на юг подтверждают это движение».
Переселенцы ли из старого света народы Америки, или автохтоны? Какие народы старого света послужили зерном разных племен Америки или только находились с ними в соприкосновении? Решение этих и подобных вопросов в руках будущих дружных исследований геологических, палеонтологических, археологических, этнографических и особенно лингвистических. Но уже в настоящее время сродство и сношение именно северо-восточных народов Азии с народами Америки можно считать более, чем только правдоподобным. А если так, то уже одно это сродство и сношение, не заключая в себе ничего невероятного, делает в свою очередь, по видимому, очень правдоподобным и вероятным высказанное выше нами мнение некоторых исследователей о сходстве азиатских фигурных и символических письмен с подобными в Америке: у народов родственных, у народов, находившихся в соприкосновении между собой, неудивительно, что и искусство письма было схожее.
Сравнение наших азиатских фигурных письмен с американскими и всей той обстановки, в какой они встречаются здесь и там, и невольно бросающееся при этом в глаза разительное их сходство делают как будто еще более вероятным существующее предположение об их сродстве и зависимости.
При обозрении памятников фигурного и иероглифического письма в Минусинском крае, мы видели, начиная от Абакана почти до Красноярска, здесь по Енисею и его притокам (Абакану, Тубе, Сисиму) везде в удобных местах – и на отвестных гладких береговых утесах, и на скалах в степных долинах – видны начертанные и нарисованные, большей частью в несколько рядов, изображения людей в разных положениях и между ними – разных домашних и диких животных, естественных предметов и орудий. Ряды этих изображений нередко встречаются на значительной высоте от уровня воды, (напр. Новоселовская писаница на 4, Сисимская 3-5 саж, Тесинская 2-8 с., Шалаболинская 5-10 саж.). Хотя о некоторых реках Сибири и существует предположение, что прежний уровень их был выше нынешнего, как это предполагает Шмитд напр. об Аргуни и Ононе; но об Енисеее нет подобного предположения: никто из геологов не делал исследований его в этом отношении, и потому остается пока предполагать, что изображения на береговых утесах сделаны с подмостков. Спросите нынешних татар и койбал, кто и когда нарисовал на такой высоте эти фигуры, — они ответят, что не знают, и только заявят вам о своем уважении к этим памятникам незапамятной для них древности. – В виду этих писанных скал разбросаны древние курганы, кА увидим, нередко весьма значительной вышины и окружности, с одним или множеством в них похороненных; иногда же не в самой могиле, а в насыпи ее постепенно попадается еще несколько трупов один над другим, очевидно, похороненных тут в разное время. – В районе расписных скал, как показано в своем месте, для защиты от нападения неприятеля, устроены по местам земляные укрепления в виде валов, обыкновенно на плоскостях, более или менее возвышенных, при реках, в таких местах, где бы с некоторых стороны были естественные преграды (крутизна, гора, река), таковы напр. укрепления: Змеиное городище, Сыдинское укрепление и Логина осада.
Почти точь-в-точь тоже видим в Америке. «Укрепления здесь, говорит Mush, состоят из земляных валов, редко из каменьев; были окружены палисадом и служили, без сомнения, к защите. Они расположены большей частью при реках или ручьях, всегда вблизи воды и именно. В местах в виде полуострова, на высоких пунктах, или же на такой местности, которая уже самой природой защищена с одной или нескольких сторон». – «В Америке большие могильные насыпи вполне соответствуют tumulis Европы. В них хоронили, не только предводителей, потому что орни содержат большей частью один или толко не много трупов. Но иногда и кучи трупов или только костей набросаны друг на друга, а над ними возвышен земляной холм. Есть ли это остатки падших на поле сражения, нерешено. Высота курганов в поперечном разрезе 5 фут., окружность при основании 25 ф; но есть и в 15 ф. вышины и до 60 ф. в окружности. В древних курганах иногда хоронили индейцев позднейшего времени, вероятно, предводителей их, так что в глубине могилы теперь находят совершенно уже истлевший скелет первого ее обитателя, а выше, в насыпи, еще хорошо сохранившийся скелет втершегося к нему незваного гостя». Посмотрим на сами письмена. По свидетельству А. Гумбольдта, здесь в южной Америке, по береговым отвесным скалам р. Ореноко, на скалистых горах Кайкары, Уруаны, и Энкарамады, на одиночных скалах лесистой равнины, ограничиваемой реками Ореноко, Атабано, Рио-негро и Кассиквиарой, путешественник постоянно встречает рядами высеченные фигуры солнца, месяца, разных животных: тигров, удавов, крокодилов, изображения домашней утвари и других предметов, не редко на недоступной, 80-ти футовой высоте, и в таком множестве, что, по словам сэра Роберта Шонбургка (в письме к Гумбольдту), пояс скал, покрытых подобными изображениями, насколько он до сих пор исследован, занимает поверхность в 12,000 квадр. Миль, — факты свидетельствующие, с одной стороны, о громадной когда-то населенности этой части материка, а с другой – о древности существовавшей здесь цивилизации, современной незапамятному высокому стоянию вод, о которой уже не помнят нынешние индейцы, а только поклоняются ее памятникам. Замените в этой картине названия гор, рек, животных и народов названиями нашего Минусинского края, — и вы получите как бы общую картину памятников фигурного письма в этом краю.
Вот в виду этого сходства наших азиатских фигурных и идеографических письмен по характеру и всей их обстановке с подобными у народов Америки, многие исследователи Сибирских древностей (напр. Спасский, Роммель и другие), по видимому, и имели еще большее основание предполагать сродство и даже сношения между нашей Сибирью и Америкой и тем объяснять само сходство письмен.
НО, не говоря уже о том, что забыты при этом расстояния, здесь опускалось в виду еще другое весьма важное обстоятельство, именно: американские фигурные письмена иссечены на скалах, и потому могут иметь геологическую древность, произойти «во время высокого стояния вод»; наши же фигурные письмена на скалах обыкновенно рисованы краской и так древни быть не могут: весьма вероятно, что это не далее, как письмена киргизов, остяков, соётов и т.п., по удалении оставивших их в наследие нынешним татарам, занявшим их местах. А как различны между собой во времени происхождения, эти письмена ни как не могут быть производимы одни от других, — американские от азиатских. Мы видим выше, что Гумбольдт предполагает с некоторой даже уверенностью сношения между северо-восточными азиатами и западными американцами; но не смотря на это памятники фигурного письма, эти насеченные, часто на значительной высоте, изображения на скалах и утесах, он считает продуктом местной цивилизации, древнейшей, о которой хоть и не помнят нынешние дикари, «нагие, блуждающие», но мысль о которой все-таки живет в смутных их гаданиях. При том же само сходство этих письмен здесь и там, если даже допустить современность их происхождения и употребления, в действительности не настоль решительно и точно во всех подробностях, чтоб не могло быть объяснено иначе, как только племенным сродством или сношениями. Одинаковые человеческие потребности и условия жизни и одинаковая степень развития могут порождать и одинаковые предметы помимо сношений и подражания. Изделия каменного периода, где бы человек его не переживал, — в старом ли свете, или новом, в Европе или Сибири, — везде имеют схожую целесообразную форму наконечников стрел, ножей, топорков, молотков и т.п.Тоже можно сказать о фигурных и символических письменах у различных народов. «народы самых разнородных происхождений, говорит Гумболльдт, в одинаково диком состоянии, при одинаковой наклонности к упрощению и обощению очерков, побуждаемые внутренним духовным расположением к риомическому повторению и совокуплению образов в ряды, могут порождать и одинаковые знаки и символы». «Изображения нарисованные, нацарапанные или высеченные на скалах дикарями, говорит Тайлор, имеют фамильное сходство, где бы мы их не встречали – в северной или южной Америке, в Сибири или Австралии». Схожее у всех народов на низшей ступени их развития, фигурное письмо, подобно общему языку жестов, служит яснейшим доказательством того, что «ум нецивилизованного человека везде и во все времена действует одинаково». Но схожие в идее и даже в ее выполнении, эти изображения у разных народов всегда носят на себе местный колорит, и полного тождества между ними быть не может: на писаницах, срисованных Шведом и Гревнигком со скал Онежского озера, больше изображений водяной птицы (уток, гусей, лебедей), есть изображения рыб, которых на сибирских вовсе нет; нет на сибирских также черепах, крокодилов, удавов, нет трубок, как это видим на памятниках у индейцев Америки, первых в свете курильщиков табака (трубка означала мирное время, напротив секира военное): зато на юно-американских нет наших сохатых, оленей, верблюдов, каменных баранов, шаманских бубнов и. т.п., потому что, выражаясь словами Гумбольдта, «во внутреннем, восприимчивом чувстве нашем физический мир отражается как в зеркале, живо и истинно».
Найдены были в Америке надписи настоящего письма, тоже сходного будто бы с письменами нашими азиатскими: одна, по свидетельству Кальма, найдена де Верандрье в 1749 г. на луговых равнинах Канады, на небольшой каменной табличке, вделанной в обтесанных каменный столб и исписанной неизвестными буквами, из которых очень многие, однако, канадские иелунты находили схожими с изображениями в сочнениях Витзена и Страленберга буквами татарскими; другая (неизвестно кем) найдена недалеко от Бостона, на скалистом берегу р. Тауптон, срисована еще в 1680 г. Данфортом и, по заверению Валенса, весьма схожа с надписью Страленберга, найденной им на реке Пышме, впадающей в Туру между городами Тюменью и Тобольском. Но касательно сходства письмен надписи канадской с письменами татарскими можно спросить: что именно за письмена это были и с какими письменами татарскими у Витзена и Страленберга они схожи? После того, как эта табличка с надписью была отослана во Францию к гр. Морена и, не смотря на все старания А. Гумбольбта разыскать ее, не найдена, — все эти вопросы, необходимые для уяснения дела, остаются и, вероятно, навсегда останутся не разъясненными. Относительно сходства надписи таунтовской с Страленберговой с утеса р. Пышмы, заметим, а) что таунтовская, по преданию, сохранившемуся у туземцев, сделана людьми «пришлыми к ним из другой земли в деревянном дому, сразившимися с ними и победившими», а Курт де Жабелен этими чужеземцами считает финикиян (?); б) сходство ее с Страленберговой очень натянутое: по словам самого Валенсея, для предположения его нужно ни более, ни менее, как которую-нибудь из них «оборотить навыворот» и не обращать, кроме того, внимание на различие в других деталях; в) по свидетельству Словцова, в Страленберговых письменах с р. Пышмы один славянский палеограф не без основания находил даже сходство с «глаголитскими» письменами; г) не смотря на все старания, по вызову и просьбам Спасского, Словцов на реке Пышме не открыл ни следов надписи, никаких слухов о ней, ни даже утеса, на котором она могла быть иссечена, потому что берега Пышмы отлоги и низки, и чтобы придать какое либо вероятие свидетельству Страленберга, вынужден был допустить догадку, не смешал ли Страленберг Пышму с Вишерой, где действительно, была надпись: «берега Вышеры, говорит, благоприятнее для письма глаголитского по переходу старообрядцев, бежавших из мурманских скитов, и по проездам болгар, в числе которых были и славяне, если бы дело происходило на правду». По соображении всего сказанного, сходство американских буквенных надписей канадской и таунтовской – с азиатскими и основываемого на нем предложении о сношениях между американцами и нашими азиатцами оказываются весьма сомнительного свойства.
В предыдущих этюдах предложенное нами исследование «писаниц» Минисунского края и выводы из него можно резюмировать в следующем виде.
1) Рассмотренные нами письменные памятники относятся к трем главным системам письма, именно, а) фигурного, или изобразительного, б) идеографического, или иероглифического (подписи, тамги) и в) буквенного, с подразделением последнего на письмо т.н. руническое, тангутское и монгольское.
2) За исключением двух металлических плиток – одной бронзовой, с письменами руническими по краям и китайским иероглифом по середине, и другой серебряной, с позолоченными тангутскими письменами, все прочее письменные памятники принадлежат к лапидарным; это отдельные камни или утесы и скалы, первые чаще с вырезанными на них разного рода письменами, последние обыкновенно с рисованными или писанными красной и черной краской. Разные системы письма встречаются на лапидарных памятниках или порознь, таковы напр. исключительно фигурные писаницы на утесах: бирюсинская, караульная, новоселовская, аглагтинская, потрошиловская, майдашинская, и на многих отдельных камнях, — иероглифическая арбатская, монгольская абаканская и множество отдельных камней с руническими письменами, в роде шушенского; но чаще фигурные письмена встречаются с иероглифическими, как напр. на писаницах сисмчкой, тепсинской, копенской, изыкской, на камне-бабе №14 и др.; а иногда все три системы письма можно видеть на одном утесе, напр. на трифоновской писанице рисованные фигуры и иероглифы и высеченные руны, на шалаболинской и теснинской рисованные красной краской фигуры и черной какие-то условные знаки и монгольские письмена. Вигурные и иероглифические письмена, попадаясь, по большей части вместе, на могильных и других отдельных камнях и в этом случае вырезанными, главнейшее встречаются писанными на скалах и утесах; письмена же рунические обыкновенно высечены на могильных и других отдельных камнях и почти никогда на скалах, как заметил еще Кастрен. Впрочем, на могильных камнях-бабах, вместо рунических письмен, часто фигурные изображения.
3) Писанные намогильные и другие камни встречаются почти исключительно на девой стороне Енисея, степной, привольной для жизни кочевой, пастушеской, искони людонаселенной, где главнейшее встречаются, как видели, и камни-бабы; на правой же стороне его, гористой и лесистой, вероятно, и в древности населенной бродячими охотничьими племенами, таких намогильных почти нет. Писанные утесы и скалы встречаются главнейшее по Енисею, и по правому, и по левому его берегу; но есть и по его притокам, особенно Тубе, и на скалах и в степях. В среднем его здесь течении, именно, в местах, близких к впадению в него Тубы, привольных для жизни, писаницы на утесах встречаются чаще и отличаются большей отделкой и правильностью, напр. майдашинская, аглагтинская, тепсинская; а писаницы по дальнейшему его здесь течению писаны красной краской и показывают меньше технического искусства, таковы: бирюсинская, караульская, трифоновская, новоселовская и сисимская.
4)Не может подлежать сомнению, что все эти письменные памятники Минусинского края местного происхождения, начертаны древними обитателями края, хотя некоторые из них, напр. рунические лапидарные надписи, как видели, в самой форме письмен и носят на себе следы влияния более цивилизованных национальностей, бывших в сношениях; фигурные и иероглифические надписи, будучи местного происхождения, кроме того, вообще носят на себе и колорит совершенно местный (за весьма немногими разве исключениями, в роде изображения напр. как бы обезьян, тигров или баранов и т.п.), передавая сцены местной кочевой, пастушеской и охотничьей жизни. Исключение составляют упомянутые две металлические дощечки, одна с руническими, другая с тангутскими письменами, по обстоятельствам занесенные в этот край из Средней Азии, а также монгольские надписи на писаницах абаканской, тесинской и шалаболинской, по всем соображениям, начертанные пришлой рукой монголов и калмыков.
5) А из всего этого можно заключать, что и местные лапидарные письменные памятники, встречаем на далеком друг от друга расстоянии, относясь к различным системам письма, обыкновенно развивающимся последовательно, одна за другой, отличаясь неодинаковым совершенством техники и самим способом разного рода начертаний, то иссеченных, то рисованных и писанных красной краской или черной, — принадлежат или разным народам, как догадывается и Кастрен, или если одному, то в разные периоды его существования и развития; иначе нужно допустить у необразованного народа несвойственную ему роскошь людей образованных – выражать мысли и описывать события и картинно, фигурными изображениями, и вместе с тем письменами, буквами. Обстоятельное рассмотрение вопроса о происхождении их оставил до общего обозрения здешних доисторических памятников и их происхождения, в настоящем месте заметим только, что не только упомянутое различие памятников, но и такого рода факты, как высеченные на трифоновской писанице рунические письмена, уже почти сгладившиеся, и на той же писанице довольно хорошо сохранившиеся изображения предметов краской – высеченные на могильных камнях руны со всеми признаками глубокой древности и рисованные краской изображения на скалах и утесах, относящиеся, очевидно, ко временам сравнительно более поздним, — факты, противоречащие естественному ходу развития искусства письма, общему у всех народов, по которому фигурное и идеографическое письмо обыкновенно предшествует буквенному, — располагают более в пользу именно первого мнения, т.е. что рассмотренные лапидарные письменные памятники принадлежат разным народам, стоящим на разных ступенях умственного развития. При таком предположении без натяжки объясняются все замеченные особенности в письменных памятниках; и вышеупомянутая неестественность в смене более искусной и обыкновенно поздней системы письма другой, низшей, примитивной у всех народов, — рунической изобразительной, легко объясняется тем соображением, что народ древний, благодаря лучшим историческим условиям, в культурном отношении очень мог стоять выше народа позднейшего, по неразвитости умевшего на письме изъясняться только фигурными знаками; что, положим, хагасы, находившиеся в обширных торговых и политических сношениях с народами культурными, умели на могильных камнях высекать не только изображения предметов, но и выражать свои мысли рунами, напротив киргизам позднейшего времени, хищным, грубым, изолированным от культурных народов Азии, или бродячим племенам аринов, остяков, койбал, соётов и других, доступна была только первичная форма письма – изобразительная. Один и тот же народ не мог бы огрубеть с течением времени на столько, что совершенно забыть свое прежнее искусство, не сохранив у себя даже традиций о нем. Впрочем, среди наших степняков, у которых грамотность всегда была явлением одиночным, исключительным, случайным, находилась в руках немногих, где зачастую внутренние перевороты или внешние вторжения совершенно ниспровергали существующий порядок, — пожалуй и возможно было подобное полное забвение прежнего искусства; и потому ничего нет невероятного в том предположении (напр. Клапрота), что безграмотные, одичавшие киргизы XVII ст. суть потомки грамотных хагасов, древнейших обитателей этого края.
Н. Попов.
Опубликовано в ноябре 1875 года.