Казачьи станицы на реке Уде (очерк). Часть 1.
Казачьи станицы в нижнеудинском округе расположены по течению р. Уды, к северу от Нижнеудинска, до чунских селений, из которых первое – Баёр, с предшествующей ему Кстиной заимкой. Начинающийся от Нижнеудинска горный, не большой, лесистый хребет, горою Бухор, соединяясь с горою Каксат (а может и Как-Сад, прозванный так жителями по чрезвычайно красивому местоположению), идет, хотя с уклонениями, но все таки по берегу р. Уды, минуя станицу Укарскую, уклоняясь от селения Бадарановки, подходит к станице Шипицинской, в пяти верстах от которой увенчивается тремя высокими вершинами, которые называются здесь «сопками» и «плешами». Далее довольно низкая долина р. Уды, которая лениво катит свои волны к северу; она наполнена около Зенковской станции (иначе Баторщина) порогами, ширины бывает до 150 сажень, а в наводнение 1870 г. разливалась, как рассказывают жители, на несколько верст, до горного хребта, положившего предел ее разливу. Прибывает она три, четыре раза в год; местные жители знают время прибылей и дали им название по совпадающим с этим временем праздникам: Петровская (в последних числах июля), Ильинская (около 10 июля) и Успенская, сносящая часто поставленные в низменностях копны сена – в половине августа. Прибывшая вода стоит дня два, три, а потом иногда медленно, иногда очень быстро сбывает. Глубина реки от 1-й до 2,5 сажень. Из притоков Уды на этом пространстве впадают в нее речки: Хингуй, Кадуй, Батовщина и Беренда.
В долине Уды очень много озер, одно из них Укарское, названное так по станице недалеко от него выстроившейся; озеро это замечательно, сравнительно с другими окрестными, своей величиной; другое озеро около станицы Шипицинской, не отличаясь величиной, замечательно особенно темным цветом своей воды. Это по всей вероятности происходит от цвета почвы дна.
По низменностям тянутся многочисленные болотистые, сырые места. Зимой здесь выпадает чрезвычайно много снега и большей частью раньше, нежели в Нижнеудинске, так что в то время, когда в городе осенью ездят на колесах, в станицах беспрепятственно путешествуют на санях.
Во второй половине августа начинаются холодные утренники, а за ними скоро являются инеи.
Растительность появляется в половине мая: оживится сонная дремучая тайга, покроется листвой растущий во множестве там березняк, отряхнут зимний сон сосны, ели, осины и растущий местами кедр.
Река, по течению своему от Нижнеудинска, к судоходству и вообще к сообщению, кроме лодочного, неудобна.
Берега Уды до 1800 года были почти не обитаемы, только проживало весьма небольшое число бурят, основавших селение Бадарановку. В 1860 г. потянулись из России переселенцы – солдаты гарнизонных батальонов внутренней стражи (Штрафных разрядов, которые, по помиловании, пересылались в казачьи войска Восточной Сибири, на Амур особенно), обращенные в новое звание казаков иркутского конного казачьего полка.
Ехали часть по воле (очень, очень ограниченное число таких), частью по неволе – штрафные. Буряты, по пришествии переселенцев, оставили насиженные места и отправились в собственные дачи нижнеудинской инородческой землицы.
Переселенцы явились в пустынные места, на берега сибирской таежной реки, которая не может служить ни для сплава, ни для торговли, ни для большого сообщения.
Кругом шумел густой вековой лес, в нем жили во множестве медведи и волки, бегали сохатые, дикие козы, олени. Земля даже не везде годилась для хлебопашества без удобрения.
Вздохнули переселенцы – новые казаки иркутского конного казачьего полка и принялись за тяжелую работу, не успевши отдохнуть от трудного пути из внутренних губерний России, из Польши и Малороссии. Работа была не легкая: расчищать места для домов, вырывать гигантские деревья. Часто те же деревьях дикой тайги, не вырывались из земли, обтесывались и служили для постройки домов; а затем шла расчистка мест для пашен. Из пяти сот человек, пришедших сюда, заселились три вновь основанные станицы: Укарская, Шипицинская и Зенцовская; в каждой построено было по 85 домов.
Поселенцы получали от правительства провиант, приварочные деньги и на каждого по корове и лошади (Также вспомоществование деньгами на заведение домашней утвари, постройки). Каждому домохозяину были выданы плотничьи и столярные инструменты, а также и земледельческие. При довольно неблагоприятных условиях и упорных трудах жителей, их благосостояние плохо улучшалось, но все-таки в 1869 г. и в начале 1870 г. оно несколько поднялось: на нижнеудинском базаре стали не редко появляться из станицы казаки с возами продуктов, привезенных на продажу; сравнительно с другими родами сельских занятий, огородничество и скотоводство в станицах было в лучшем положении: не редко около маленьких казачьих домиков высились тычины, обвитые кудрявым хмелем.
Весь Нижнеудинск снабжался почти исключительно одним привозным из станиц мясом. Казаки вели мену с жителями дальних чунских селений, отдавая им покупаемые в Нижнеудинске товары за скот, рыбу, шкуры звериные и проч. Часто за корову, стоящую рублей 18, казак давал товару рублей на 9 и 10. Земледелие также стало направляться у них, не смотря на то, что черноземные земли находятся только около Шипициной и Зенцовой, а близ Укара глинистые и песчаные, требующие удобрения и тщательной обработки.
Как бы то ни было, путем тяжких лишений и упорного труда, быт станичных жителей год от года значительно улучшался, но страшная катастрофа 24 июня 1870 г. подорвала на долго если не на всегда, благополучие станиц.
В памятный день 23 июня р. Уда выступила из берегов с ужасающей быстротой, а 24 разлилась по речной долине.
Громадный вал шел, руша все на пути, дома и амбары, с каждым моментом, с каждой волной, нанося смертельные удары экономическому благосостоянию станиц.
Несло дома, скот, домашнюю рухлядь, ящики с имуществом, столы и скамьи.
Один несчастный бросился спасать тонувшую корову и погиб сам. Дома, не снесенные водой, она изворочала, попортив и разломав в них печи.
И потянулось много несчастных бобылей в г. Нижнеудинск искать заработок. В станицах осталось весьма небольшое число жителей. В Нижнеудинске пришельцы пошли по чужим домам и дворам, нанимаясь поденно и помесячно в работу. Да и сами горожане были в плохом положении от этого же наводнения.
Нечего есть отцу семейства, а тут корми еще семью; не мало труда осиливает бедный казак, а жена и дети все таки голодают. У нас сложилась страшная пословица, выражающая всю гнетущую тяжесть нужды – «что и честь, коли нечего есть».
Голодающая жена, не обутая, не одетая дочь по неволе, в силу этой ужасной пословицы, ищут легкого труда. День 24 июня нанес удар не только материальному, но и нравственному благосостоянию жителей. Вновь заселенные казаки стали зваться «казачишками»; если вы, не зная, назовете старожила казака вновь переселенным, — тот тоном глубоко оскорбленного достоинства поспешит заявить, что он из «старых», а не «вновь переселенный».
Многие из станичников живут жалкой жизнью бобылей, не имея верного куска хлеба, а сколько шатается их без дела, оборванных, полуголодных в Нижнеудинске, обленившихся, обнищавших? С этого времени чаще стала в Нижнеудинске слышаться половица – «не клади плохо, не вводи вора в грех».
Теперь картина станиц крайне печальна: ряды прямо построенных однообразных домов, постаревших, покачнувшихся, — из них большая часть с вырванными окнами и разоренными печами, провалившимися крышами и еще большими разрушениями наводят на путника тоску и какое-то тяжелое чувство.
Точно все вымерло в этих однообразно-сиротливых домиках и пустынных улицах, точно страшная чума, чудовищный мор прошелся по дышавшей жизнью станице и она стала безжизненной, дремлющей. Такая там роковая гнетущая пустота!
Но и тут живут люди, по своему горюют, веселятся, работают, как могут и умеют, и в поте лица едят хлеб свой
Иннокентий Попов
Опубликовано 27 января 1878 года.