Физическое и этнолого-генеалогическое развитие Кудинского и Верхоленского населения. Часть 2.
Развитие уродств между бурятами кудинского, верхоленского и ленского ведомств и влияние на него замкнуто-родового генезиса.
И так, сколько ни малочисленны, в общей сложности, собранные мною сведения о распространении уродов в кудинском и ленском населении, но и на основании их я могу, хотя не с положительной удовлетворенностью, но все-таки с достаточной основательностью, констатировать, как весьма замечательный антрополого-этнологический факт, — это резко-выдающееся развитие уродств, преимущественно в бурятском населении кудинского, верхоленского и ленского ведомства. Факт этот без сомнения, должен вызвать дальнейшие, специальные, физиолого-анатомичекие исследования, тем более, что он невольно возбуждает некоторые весьма важные антропологические вопросы. Если, наприм., дальнейшие исследования подтвердят высказанное мною предположение о наиболее сильном или преимущественном развитии уродств в бурятском населении, то в антропологии, мне кажется, может значительно уясниться, между прочим, весьма важный вопрос об общих коренных причинах, обуславливающих развитие уродов у разных племен и об их общем биолого-антропологическом значении природы. К такой мысли, по крайней мере, привели меня наблюдения. Как только стали мне все чаще и чаще встречаться уроды, и по преимуществу именно у бурят, то я невольно задавался вопросом: чем объяснить такое частое появление или особенно сильное развитие уродств именно между бурятами. Вникая в вековой, испокон-вечный родовой быть бурят, я невольно стал склонятся к тому заключению, что именно эта вековая замкнутая изолированность родового генезиса бурятских поколений едва ли не главная физиолого-этнологическая причина частого появления сильного развития между ними уродств. Как в спертом со всех сторон, стоячем водовместилище, в каком-нибудь озере или болоте, вода от застойчивости портится, делается гнилостной от органических разложений, так, мне кажется, и в человеческом роде, в небольших замкнуто-обособленных, изолированных племенах, целые века костенеющих в застое замкнуто-родового генезиса и быта, ни откуда не получающих нового, освежающего импульса и при том чуждо-родовой, иноплеменной крови, рано или поздно, неизбежно должны последовать, так сказать, большая или меньшая порча племени или родовой крови, большая или меньшая застойчивость, замкнуто-родового, генеалогического кровообращения и родообразования. Если эта мысль вообще верна, то она в особенности применима к бурятам. Между бурятами еще свежо предание о тех первобытных временах, когда у них господствовали, так называемые Дж. Леббоком «коммунальные» или кровосмесительные браки. «Народ, улус наш, говорил нам бурятский родовой староста 4-го чернорудского рода, — народ, улус наш был адали скот: брат с сестрой смешивался, отец с дочерью. Так было, говорят старики, прежде». Много времени после того прошло, как буряты стали брать жен из других, более или менее отдаленных, чуждых бурятских родов, частью посредством купли, да калым, частью взаимным обменом дочерей за сыновей. Но и доселе еще в некоторых родах, как нам сообщали компетентные лица, постоянно вращающиеся среди бурят, есть улусы, где, как священный, архаичный остаток, как религиозная санкция древнейших коммунальных браков, еще свято сохраняются браки кровосмещенные, в одном и том же роду, в одном и том же улусе. Таков, наприм., бортойский улус в 1-м абызаевском роду верхоленского ведомства, близ впадения р. Унгуры в Манзурку, у знаменитой в бурятских легендах, священной талаганской и шаманской горы Оргазей. Но и помимо таких архаических остатков, или, выражаясь термином Тэйлора, «переживаний» — еще до ныне весьма не редко бывает между бурятами, что они берт в одном и том же роду, или хотя и в чуждых родах, но все таки в корне более или менее родственных. Напротив, в верхоленском ведомстве, буряты баедаевского рода берут у бурят соседнего ользоновского рода, а баендаевский у ользоновского. Древние родоначальники этих родов были родные братья. В ленском ведомстве буряты чернорудских родов берут замуж девицу у бурят хенхедурского рода. И тут опять древние родоначальники их Хонхедур и Шонеги были родные братья. В ревизских приписях 1782, 1795, 1805 и других годов, какие я расследовал в архиве верхоленской степной думы, часто встречались мне заметки: у такого то бурята, например, абызаевского рода «жена из того же рода, старинная». И вообще круг брачного кровосмешения у всех бурятских родов кудинского, верхоленского и ленского ведомства весьма ограничен. Наконец, буряты кудинского ведомства испокон века берут жен не только в тесных пределах своих родов, именно в крайне ограниченном генеалогическом районе, 4-х родах харанутских, 4-х же бабевских, 2 –х амехабатских и 1 куруягинском, в среде всего на все 5654 душ жен. п. при наибольшем числе, именно 6080 душах муж. пола. Буряты ленского ведомства искони берут жен только в 3-х сродных родовых группах; в хенхедурском роду, в 3-х родах буровских и 4-х чернорудских, из числа всего на все 515 девушек или молодых женщин от 16 до 21 года при 1001 молодом буряте тех же мест, или при общем числе все ленские бурятские населения 48838 м.п. и 4527 ж.п. Да и тут еще сплошь и рядом берут жен не в дальних, а в ближних улусах, уже давно значительно породившихся между собой. Наприм. буряты буконорского или тарайского улуса 5-го чернорудского рода,, при 234 м.п. и 248 ж.п. всего населения, при 32 невестах и 25 женихах в своем улусном роду, всего чаще смешиваются брачным союзом обменом и за калым, с бурятами 3-го буровского рода, где всего на все 324 души м.п. и 303 ж.п., и из них только 41 молодых бурят и до 31 бурятки от 16 до 21 года. Кроме того в этом замкнутом кругу смешиваются связями буряты 4-го чернорудского рода, в котором молодые люди от 16 до 21 года всего на все 103 м.п. и 95 ж.п., при общем числе населения 1036 м.п. и 963 ж.п., и сродные с 3-м буровским родом буряты 2-го буровского рода, где, при общем числе населения 297 м.п. и 258 ж.п. всего только 26 м.п. и 14 ж.п. от 16 до 21 года. Наконец буряты верхоленского ведомства испокон века смешиваются браком в замкнутом кругу своих родов 1-го и 4-го буровского, двух абызаевских, ользоновском и баендаевском, в среде 6139 м.п. и 5420 ж.п., всего на все при 659 м.п. и 615 ж.п. от 16 до 21 года. И, повидимому, чем дальше, тем замкнутее, тем ограниченнее и теснее становится круг родового кровесмешения в этих 8 родах, примыкающих к 1-му абызавскому роду, надо сказать самому большему бурятскому роду ы верхоленском краю. Потому что с 1800 года по 1873 год, судя по ревизской переписи 1800 года и статистическим сведениям 1873 года, в этих 8 родах заключается общая убыль родового населения м.п. по 25 душ, а ж.п. уже 510 душ. Следовательно, естественно, еще больше прежнего сузилась, ограничилась родовая сфера полового подбора, особенно подбора женщин. При таком замкнутом родовом кругу бурятского генезиса, удивительно ли, что в родах бурятских, вследствие, так сказать, замкнутой сферы застойчивости и порчи родового, генеративно-генетического кровотворения и кровообращения, часто стали рождаться уроды и что в племени бурятском проявлялись, таким образом, некоторые признаки дегенерации, разложения, в пределе его родовой организации? Этот наш вывод подтверждается, как увидим дальше, и многими другими аналогическими фактами из среды бурятского физического развития. Но, кроме того, он подтверждается отчасти и аналогическими же фактами из среды генезиса оседлых инородцев и коренных русских крестьян Манзурской волости. Оседлые инородцы, как известно, произошли путем брачного смешения бурят с русскими женщинами. Из них генеративная кровь, путем такой метисации, так сказать, обновилась, более или менее, освежилась, приобрела новую физиолого-генеративную импульсацию и нормальную родотворную энергию. И вот, у оседлых инородцев я нигде не видел уродов, хотя у них, хотя бы даже еще в силу атавистической реверсии, наследственности бярятских уродливостей, по временам и должны бы еще, по видимому, появляться уродства, как атавистические, или реверсивная отрыжка родового генезиса. Что же касается до уродов у природных русских крестьян манзурской волости, то, как видно из исчисленных мною примеров, все подобные уродства в чисто русском крестьянском населении, во первых, вообще довольно редки, не многочисленны, сравнительно с бурятскими уродствами, во вторых, не выражаются резкими, анатомическими аномалиями, не имеют характера реверсии или атавизма с зооморфическими признаками, — как бурят, в третьих ограничиваются более или менее исключительными условиями местного, отчасти также чисто однородового брачного смешения и генезиса. В самом деле замечается именно то, что в русско-крестьянском населении я всего больше видел уродов именно в тех деревнях, где почти сплошь живет один крестьянский род. Тут следовательно опять внесено было хоть отчасти, более или менее, близкое родовое кровосмешение. Так наприм., в Седовской заимке, Манзурской слободы, по р. Манзурке, где мне известны 2 урода, преобладает один род крестьян Седых, с примесью выродков или, как говорят там, выгонков «мунгальских» или «калмыцких» т.е. бурятских. Всего роду Седых, в 13 домах 36 м.п. и 32 ж.п. По собственным их словам, они в начале не брали друг у друга жен, а стали жениться в своем маленьком роду назад тому лет 60 или 70. Следовательно тут очень может быть, что на появление уродов могло иметь влияние это близкое, или тесно-замкнутое родовое брачное кросмешение. Так можно сказать и о причинах появления уродов в заимке Щапова, по р. Малой Анге, где тоже живет один крестьянский род крестьян Щаповых, всего в 8 домах, с примесью только одного или двух выгонков, Щаповых же, из «мунгольской» и бурятской породы. В остальных же случаях, уродства у крестьян найдены нами почти все в таких только крестьянских родах, которые и первоначально происшедши от метисов или выродков из черных племен, напр. чуваш или слабосильных и нездоровых бурят, клонятся теперь, по видимому, к окончательной деградации, к очевидному вырождению и вымиранию, главным образом вследствие родовой бедности, родового, генеративно-последовательного истощения в материальном дохо-обзаводстве, борьбы за существование, на новоселье, в непривычном климате. Таком напр. в Ангинской слободе род крестьян Чувашевых, уже более чем на половину вымерший, где была известная мне, сверстница моего детства, замечательная идиотка-микроцефалка. Таков же род Черкашиных в манзурской волости. В бурятских же родах, надо заметить, частое появление уродов никак не может обуславливаться дегенерацией родов от бедности. Потому что у бурят, собственно говоря, нет беспомощных бедных. У них все бедные – общие члены всех однородовых и одноулусных семей. Бедный бурят в какую юрту своего рода или своего улуса придет вечером, тут и поест досыта и ночует, а в какую юрту придет днем, во время еды-жаренины, тут и пообедает. Кроме того, если буряты бедные, у которых скот напр. выкалился, имеют свои юрты в улусе и могут рабоать, — то богатые их сродичи дают им на содержание и пользование лошадей, коров и пр.
Следовательно, у бурятских родов дегенерация или искажение, в таких по крайней мере больших размерах, как это замечается, не может происходить от паунеристического истощения, обессиления и вырождения родов. Напротив, если и в русских деревнях они наиболее появляются, по видимому, только или преимущественно там, где при родовой обособленности или однородности населения, в браках допускалось, хотя и не близкое, но все-таки тесно-замкнутое родовое кровосмешение, — то этот факт служит, на мой взгляд новым, аналогическим подтверждением того моего мнения, что и у бурят наиболее сильное развитие, наиболее частое и замечательное появление уродов, при незаметности других объясняющих условий, главным образом обуславливается, по видимому, вековым господством замкнутого родового генезиса в среде весьма немногочисленного бурятского населения. Да, законы природы, в своей роковой, детерминической логике, можно сказать, в некотором смысле, строгопоследовательны и, в добавок, в целом плане развития, между собой солидарны, гармоничны. Казалось бы, у бурят именно и не должно бы быть физической дегенерации, развития уродств. Они, как дети природы, как пастухи своей приполярной Аркадии, еще во многих отношениях живут согласно с природой. Посмотрите, в каком широком, просторном приволье и раздолье степей междугорных, могут они каждый день, распахнувши свою свободную, вольно-дышащую грудь, размахнувши своими широкими плечами, разгуляться на своих лихих конях! Посмотрите, в каком изобилии едят они мясо почти каждый день, перед свои священным галлом и часто на пирушках, сисситиях тайлагашных, в веселом саркофагическом соперничестве и разгуле платят 10 руб. тому, кто зараз съест 10 фунтов мяса, или в избытке коммунального саркофагического наслаждения на тайлаганах, с веселым криком: «ханн», удостаивают бараньей лопатки того, кто расскажет генеалогию 8,10 или 12 поколений какого-нибудь бурятского рода. Полюбуйтесь, наконец, каким свежим, чистым здоровьем, пахнущим воздухом, дышат они инде своих юрт! И что же? При всем том, живя в одном согласно с природой, но нарушая другой, антропологический, генетический закон природы, — они не только нарушают гармонию, правильность своего физического развития, но и не заметно для них самих клонятся к дегенерации. Нарушая антропологический закон всемирно-этнологического движения и обмена общечеловеческого генетического кровотворения и кровообращения, костенея в недвижимости и застое замкнуто-родового кровотворения и генезиса, бурятские роды, по видимому, не только клонятся к вырождению, выражаемого уродствами, но и к вымиранию. ПО крайней мере, достойно внимания то, чо во многих бурятских родах с каждым десятилетием замечается убыль как мужчин, так и женщин, совершенно независимо от их обращения к христианству и оседлости. Так наприм. в кудинском ведомстве, в 1-м абаганатском роде, по 10-й ревизии, було мужчин 289, ж.п. 187, а по статистическим сведениям 1873 года, м.п. только 259, ж.п. только 253. Из них крестилось всего на все муж.п. 6, ж.п. 3. Во 2-м абаганатском роду, по 10-й ревизии, м.п. числилось 333, ж.п. 338, а по статистическим сведения 1873 года, того и другого пола наситывалось уже гораздо меньше, именно, м.п. только 282 и ж.п. только 274. Их них крестилось только 11 м.п. и 7 ж.п. Или, в 1800 году, в 1-м одном абызаевском роду верхоленского ведомства числилось 6164 м.п. и 5930 ж.п. А ныне, по статистическим сведениям 1873 г., не только уже в одном 1-м абызаевском роду, но и во всех или 8 родах верхоленского ведомства числилось всего только 6139 м.п. и 5420 ж.п. Значит, в течении 73 лет, в одних абызаевских родах, — неговоря о всех прочих, — убавилось м.п. на 25, 7 ж.п. даже на 510- душ. Итак, вырождение бурятских родов, выражаемое частым проявлением среди них уродств, идет, по видимому, соотносительно, или параллельно с вырождением, выражаемых их убылью, вымиранием, — и, в конце концов, и то и другое, как нам кажется, согласно свидетельствует о начавшемся уже естественном историческом процессе дегенерации племени. И, в добавок, ко всему этому, печально-характеристично само направление этой дегенерации. Так как бурятские роды не спешат идти вперед по пути общечеловеческого нормально-антропологического прогресса в генетическом отношении, и костенея в замкното-застойчивом родовом быту генеративно-последовательно исчерпывают, если можно так выразиться, все одну и ту же, все только свою однородовую, старую кровь, так сказать, застоявшуюся и начавшую портиться в крайне узкой, замкнуто-застойчивой сфере родового быта и генезиса, то и дегенерация их, проявляющаяся в уродствах, характеризуется преимущественно атавистическими, рекурсивными признаками этих уродств. В наибольшей части уродств, как мы видели, нельзя, по видимому, не заметить значительно выдающегося стремления к реверсии в доисторическом направлении, стремлении к древнейшему, частью даже чисто зоорморфическому типу человеческой природы, или же обезьянообразной форме телосложения. Таковы в особенности, у некоторых уродов, рудименты или знаки – хвостовые, способность мычать или ворчать по зверски, наклонность лазить по деревьям, отвращение к одежде и т.п. Что же касается в частности, до особенно-резких, необычайных нервных аномалий или уродств, какие я встречал только у бурят, — то главная причина их по моему мнению, скрывается в шаманстве. В таком племени, где повсюду часто у каких-нибудь 10-15 родов, заключающих в себе всего до 6000 м.п. и 5000 ж.п., всегда бывает до 40 и 50 шаманов м.п. и до 13 и 12 ж.п. где каждый род, истечении многих столетий, в целом ряду поколений, всегда сильно желал и доселе желает, чтобы в среде его как можно больше рождалось шаманов и шаманок, или по выражению бурят, «сильных шаманских людей», где каждый отец считает за особенное благоволение к его юрте онгонов-юртовых или родовых бурханов, если у него родится сын или дочь с шаманскими, нервно-мозговыми особенностями и наклонностями, если у бурят существуют такие условия, — то удивительно ли, что в силу естественного подбора и наследственности, в бурятских родах часто рождаются дети с замечательными шаманскими нервными особенностями? Есть даже у бурят верхоленского и ленского ведомства особые улусы, которые по замечательным урятским легендам, по завещанию древних знаменитых шаманов, как увидим в своем месте, однажды навсегда предназначены порождать шаманов, — быть, так сказать, зоологическими садами или депо шаманства. Таков, наприм., шаманский родовой улус – Бортойский в 1-м абызавском роду, при впадении р. Унгары в Манзурку, у шаманской горы Оргалей. Таков же шаманский улус Балтайский, в хенхедуровском роду, в ленском ведомстве, у шаманской же горы Полосковой, на левом берегу р. Манзурки.
Судите же сами, после того, кто захочет судить, могут ли в подобных улусах не рождаться дети с шаманскими нервными аномалиями, с шаманской, нервно-мозговой организацией, когда порождение таких детей там требуется, можно сказать, если не естественным, то искусственным подбором! А шаманки матери, шаманы отцы, не могут ли и они неследственно передавать своим детям свои шаманские, нервно-мозговые или психиатрические свойства и наклонности? Наконец, что такое эти так называемые на бурятском языке дулашены, беснующиеся, экзальтированные, нервно-возбужденные мужчины и женщины, дико-кривляющиеся песенники и песенницы, появляющиеся иногда целыми толпами? Это ничто иное, как естественно-исторический физиолого-патологический продукт того же векового, генеративно-последовательно-развивающегося патологического нервно-мозгового возбуждения, которое и в начале породило шаманизм и доселе выражается в шаманстве. В самом начале, в древнем первобытном времени, и буряты, как и все первобытные люди, чувствовали, конечно, невольный фетишический страх и трепет перед внезапным появлением людей необыкновенно-возбужденных, беснующихся, сумасшедших, дулашенов, когда впервые из видели. И этот же страх, без сомнения, и породил первоначально фетешическую, суеверную трепетную веру в сумасшедших, беснующихся, в нервно-возбужденных людей, как людей необыкновенных, сверх естественных, беснующихся, кричащих дико-иступлено, с пеной во рту под влиянием возбуждения свыше, по наитию и вдохновению от невидимых бурханов? Не даром буряты и доселе с суеверным страхом почитают сумасшедших, не смея над ними смеяться, умилостивительно кормят и поят их. За тем же, когда шаманство укоренилось, вошло в плоть и кровь шамаствующих родов, нарождающихся в замкнутой сфере своего родового и нередко специфического шаманского генезиса, — уже само оно, шаманство, явно стало, в свою очередь, одним из сильнейших факторов, порождающих в бурятских родах нервно-мозговые аномалии, или уродства. Чем более и более укоренялась и усиливалось шаманство, чем сильнее стало в бурятских родах господствовать общее желание, как можно больше порождать своих шаманов, чем глубже шаманские нервно-мозговые свойства и наклонности проникали, так сказать в плоть и кровь, в нервно-мозговую организацию бурятских поколений, чем больше и больше они генеративно-последовательно развивались и усиливались и наследственно передавались, тем чаще и чаще, натурально, стали появляться между бурятскими родами, с одной стороны, эти толпы душаленов, из среды которых выходят шаманы, с другой стороны дети с шаманскими нервно-мозговыми свойствами и наклонностями.
Указывая, таким образом, на факт особенного, наибольшего развития у бурят уродов мускульно-остеологических и нервно-мозговых, с целью возбуждения интереса к дальнейшим наблюдениям этого факта, как весьма нужного для антропологической или естественной истории человеческой природы и, в частности, патологической анатомии и психиатрии, — я в тоже время, указываю на этот факт, как и на весьма важный антрополого-социалогический урок. Невольно рождается вопрос: что же нужно для того, чтобы предотвратить в бурятских родах уродства, чтобы спасти нас от такой генеративно-последовательной, патологической дегенерации? Ответ на этот вопрос, нам кажется, сам собой подразумевается.
Чтобы предотвратить в бурятских родах развитие мускульно-остеологических уродов, необходимо, прежде всего, расширение этнической сферы их генезиса, необходимо физиолого-этнологическое обновление, освежение бурятской родовой крови, необходимо физиолого-этнологическая импульсация с застоявшегося замкнуто-родового круговорота. Естественное средство для этого постепенное физиолого-этнологическое смешение и слияние бурятских родов со славяно-русским племенем. И в действительности, есть уже задатки этого естественного исторического процесса, невольно вызываемого самой природой. В силу неумолимо детерминического влияния законно природы, — буряты уже сами невольно все более и более смешиваются, сливаются с русским населением. Хотя, единицами, но с каждым годом прибывает число ясачно-оседлых инородцев. Но все таки, замечается еще в бурятах и семейный племенной антагонизм, к слитию с русской народностью, антагонизм, убийственный для их же родов. По всему этому, цивилизующим силам нашего государства и общества остается только всеми зависящими от нам мерами и гуманно и активно содействовать и благоприятствовать этому неизбежному, но еще туго начинающемуся естественноисторическому процессу метисации бурятского племени с племенами славяно-русскими. Лучшее средство для этого, между прочим, представляется в том, чтобы одновременно, разумными, гуманными и справедливыми социальными реформами все более и более, все явственнее и явственнее улучшить и русскую народную, крестьянскую жизнь, физическую, умственно-нравственную и общинную, соделывать с наиболее просвещенно-человеческой, социально-разумной, и вследствие того наиболее привлекательной для бурятских родовых общин. Что же касается, в частности, до предотвращения развития и у бурят нервно-мозговых аномалий или уродств, шаманских психопатических свойств и наклонностей, — то для этого одно, самое радикальное средство – распространение между бурятами, равно как и между русскими крестьянами, правильного нервно-мозгового, или психического, умственного и нравственного развития, и, в частности, распространение рационального, научного миросозерцания, здравых, научных понятий физических, антропологических и социально-экономических. Тогда не будет шаманства, не будет и шаманского нервно-мозгового расстройства. И для этого, опять, в самой же природе бурят есть, так сказать, и некоторые целебные силы, есть некоторые задатки к их нервно-мозговому, умственному возрождению. Рядом с уродами, часто в одном и том же улусе, даже в одной и той же семье и в бурятских родах, как и в русско-крестьянских, родятся замечательные самородки, дети с замечательными нервно-мозговыми силами или дарованиями и, вообще, молодые бурятские поколения, нормально сложенные, очень наклонны и очень восприимчивы к умственному возрождению. Но это мы рассмотрим уже в главе о психическом или умственном и нравственном развитии верхоленского населения.
А.Щапов
Опубликовано в ноябре 1875 года.
Физическое и этнолого-генеалогическое развитие Кудинского и Верхоленского населения. Часть 1.