Раскольничьи общины в Сибири. Часть 2.
Причисление Усинских деревень в Шушенской волости, давшее толчок их развитию, отдало в тоже время и всех крестьян в неограниченную власть вожака Ивана Афанасьева, день ото дня зазнававшегося. Его грубая, развращенная до последней степени натура могла удовлетвориться только таким неограниченным произволом над жизнью, имуществом и честью каждого из членов колонии. Человек закаленный, он сумел ослепить доверчивую и невежественную паству святошеством, сумел обезличить ее, непривыкшую идти на своих ногах, без руководителя. Так, при молениях, Иван Афанасьев всегда лежал на койке и бормотал «Господе, Исусе», сшил себе женскую мантию и объявил о ниспослании ее свыше вместе с иноческим саном. Толпа верила ему безусловно и падала ниц. С увеличением источников дохода деревень, увеличивалась и казна Ивана Афанасьевича, в которую по прежнему отдавались деньги всеми. В виде привилегии этот развратный старик завел себе двух жен, пользуясь один этим правом, и кроме того, пользовался правом первой ночи с каждой женщиной, вступавшей с кем либо в брак (конечно сводный). Так как грубый произвол не каждый из многочисленной семьи колонистов мог выносить, не каждый поддавался наглому обману отченьки, то естественно, что неудовольствие против его действий появилось в среде самих староверов. Тогда за каждое ослушание и выражение недовольства «отченька» обложил виновных штрафом, а более неприятных обличителей казнил смертью, и с этой целью организовал из людей наиболее надежный и преданных особый тайный надзор за всеми другими членами своей паствы. Одно из таких убийств предало Ивана Афанасьевича в руки правосудия. Чиновник, проезжавший по делам, русско-сойотской торговли и заехавший в усинские деревни, услышал здесь от крестьян жалобы на Ивана Афанасьева, который всех недовольных им предавал смерти и грозил тем же многим другим, имевших основания быть им недовольными. Следствие, тотчас произведенное, обнаружило все. Виновные в убийстве сознались, труп одного, недавно убитого усинца найден и сам Иван Афанасьев объявил, что такой-то убит с его благословения, как еретик, и что подобной расправы ни он, ни его сподвижники в грех себе не вменяют. Все виновные были арестованы, и увезены сначала в Минусинский острог, а потом в Красноярский, где Иван Афанасьевич умер; трое были сосланы в каторжные работы, откуда двое бежали, а один умер. Усинская колония, в которой были заведены такие порядки, тотчас же распалась на секты, выбравшие каждая своих главарей. Появились «чашники», вся особенность которых заключалась в том, что они ели каждый из своей чашки и своей ложкой, с которыми и не разлучались, и «австрийцы», ставившие австрийских попов. Упорный, привычный усинцам труд, довольство, к которому они привыкли, и строгость нравов, сохранившаяся у большинства, со временем сгладили бы все зло, внесенное Иваном Афанасьевым и колония сплотилась бы, может быть, в дружную солидарную в интересах общину, образцовую для всех соседних крестьянских обществ, находящихся давно в периоде разложения и упадка. Но, к сожалению, явились еще причины, и более серьезные, способствовавшие упадку Усинских колоний. Неведомый ни для кого, не имеющий ни чего общего со староверами, здесь поселился некий Путилов. Это деятель времен откупов, который, с уничтожением их, скитался по разным местам, и между прочим в Красноярске. Познакомившись с некоторыми монахами, а затем и с самим архиереем Антонием, бывшим в то время в Красноярске, он рассказал им о мало кому известной тогда колонии староверов на реке Усе, сумел внушить им мысль о развращающем влиянии старообрядцев на православный мир и даже на китайских подданных, сойотов и проч. К сожалению, духовная власть была введена была в заблуждение в лице этого просветителя старообрядцев. Духовенство поддержало нового подвижника-добровольца на поселение в среде старообрядцев для борьбы с расколом, дало ему полномочия и звание миссионера, с жалованием до 300 руб. в год. Первым дебютом Путилова, при поселении его реке Усе, была корчемная продажа водки, а также писание жалоб, ведение сутяжнических дел за плату. В среде строгих и трезвых староверов продажа водки не могла иметь большого успеха на первых порах, но за то, падкие на водку, приисковые рабочие, а также кочевники-сойоты и др., проезжающие через эти места по разным делам, явились очень усердными клиентами новоставленного миссионера. Староверы негодовали на Путилова, потому что к ним привлекались люди очень темные, вносившие смуту и преступления в общину, но ничего не могли сделать. Деятельность же собственно этого кабатчика проявилась в привлечении на р. Ус крестьян из деревень. Отправившись по стопам Ивана Афанасьева, Путилов заходил в деревни и переманивал крестьян в обетованную землю, где сулил счастье и золотые горы. Большого ума не нужно было, чтобы иметь хоть небольшой успех, так как слава о зажиточности Усинцев, из довольстве и богатстве разнеслась далеко. До двадцати семей, в большинстве случаев, пропойц, и людей отказавшихся от общества, Путилову удалось переманить; были между ними, однако, и зажиточные семьи, хорошо жившие на своих насиженных местах. Переселение этих семей было карой Божьей, посланной, как они говорили, за грехи; они все разорились совершенно. В зимнюю пору тащились они со своим скарбом на р. Ус, по глубокому снегу, по наледям на Енисее по брюхо в воде на своих изнуренных лошаденках. Приехав голодными и оборванными на Ус, с замороженным и больным скотом, они нашли здесь хлеб по 1р. 20 коп. за пуд, вместо того, который на месте их оставленного жительства не продавался дороже 25 коп. за пуд. И так со всем. Они увидели уже, что такое эта «обетованная земля», увидели обман и покаялись, но было поздно. Разоренные и лишенные возможности возвратиться на свои пепелища, они бросились в работники к тем же усинским староверам, в рабочие на золотые промыслы, на купеческие заимки у сойотов, на плоты, и только немногие, имевшие про запас деньги, поспешили уехать обратно. Оставаться на р. Ус не оказалось возможным по недостатку земли, удобной для пашни и покоса. У Путилова, предлагавшего превосходные пашни и угодья, был следующий замысел. Когда усинские крестьяне основали поселок и были причислены к Шушенской волости, им была нарезана землемером земля. Несколько лет неудачных попыток запашки убедили их в непригодности нарезанной земли, почему они стали пользоваться землей загранной (вверх от р. Иджима и по р. Макаровке), которая оказалась лучшего качества, но потребовала больших денежных затрат и упорного труда. При увеличении усинских колоний, туда явился во второй раз землемер для новой нарезки земли; усинцы сказали ему, что нарезанная земля негодна и брошена ими, почему и просили отвести ту, которой несколько лет пользовались. Землемер потребовал за это удовольствие взятку в 500 руб., в чем собравшиеся на сход староверы ему отказали наотрез, считая свое дело правым и потому самому рассчитывая добиться где-нибудь удовлетворения. На это-то загранную землю и во второй раз не отведенную землемером Путилов и приглашал поселиться свою паству. Без сомнения это поселение могло бы состояться не иначе, как с совершенным разорением староверов. Они за проведение одних мочагов на покосы заплатили крестьянам 250 руб. и затем ежегодно затрачивали от 50 до 79 руб. за поправку арыков (канав). На загранном же месте выстроен и самый большой на Усе маральник крестьянина Горбунова, которому одна изгородь обошлась в 200 руб. – и он составляет также предмет затаенных мечтаний Путилова, который грозит староверам отобрать все их земли и угодья и старается запугать их еще тем, что они заплатят с десятины за каждый год по 90 коп. оброка. Этим, впрочем, деятельность г. Путилова не исчерпывается. По соседству с Усинской долиной находятся, как оказывается, на землях, принадлежащих Китайской империи, прииски минусинского кабатчика Гусева. Путилов, радея все об искоренении раскола, подал Гусеву и Денисову мысль – устроить церковь для вновь закладывающегося православного поселка. Те согласились и начали строить, но «соблюдая невинность», Гусев начал однако хлопотать об открытии питейного заведения в деревне. Усинские крестьяне уперлись и не позволили Гусеву открыть кабак. Тогда в деревне открывается водочный склад, на открытие которого уже не требуется ни приговора, ни согласия общества, и из него производится продажа водки не только ведрами, для поощрения и развития корчемной продажи, а шкаликами и наперстками. Кабак и прииски Путилова положили начало пьянству в Усинских деревнях и тому разладу, который разбил общество на несколько враждебных групп, привлек сюда разный пропойц и проходимцев, людей промышляющих грабежом, кражами и даже убийством (шушенский заседатель Шашин знает об этом деле). Деятельность по утверждению православия в среде раскольников Пуилов разделял впоследствии со своим помощником Семеном Горбуновым, которого он рекомендовал высшей духовной власти, ловко обойденной этим новым ревнителем православия. Семен Горбунов, крестьянин дер. Каптеревой, шатущий человек, порвавший все связи с землей и тяготившийся трудом мужицким. У него не было ни определенного местожительства, ни определенных занятий; у своих крестьян он пользовался нехорошей славой; он вертелся среди мужиков, везде поспевал. С помощью Путилова, Горбунову удалось выхлопотать разрешение на кружечный сбор на церковь. Неизвестно, сколько им было собрано денег «на построение храма», но все знают, что после этого у шатущего, бездомного человека появились лошади, скот и разное другое имущество. Духовная власть из донесений Путилова видела, что плодотворная деятельность все расширяется, имеет успех. Сам же кабатчик делал все возможное для поддержания такой иллюзии. Так, он заявил о необходимости открытия училища на р. Усу, являясь, таким образом, первым просветителем населения в самых отдаленных и глухих местах южной Сибири. Немедленно он получил разрешение и учительское жалование. Немедленно же нашлись и доброхоты строить училище, которое и было начато. На самом же деле это есть вот что. На отведенном место положено три ряда бревен, что совершенно достаточно, чтобы доложить кому следует об усердии доброхотов и о том, что постройка производится; одного бедного татарина Путилову удалось уговорить отдать ему сына в ученье, и татарчонок теперь живет у просветителя в работниках и на посылках – этот татарчонок составляет своей персоной комплект училища, а его занятия – те предметы, которыми исчерпывается курс обучения.
Замечательно, что пропаганда раскольников и обращение в раскол, развивалось и имело прочный успех. Староверы основали даже несколько скитов, мало кому доступных и известных, в глухих местах обширной тайги; в одном из этих скитов, — что в высшей степени характерно, как пример влияния – староверы-скитники приголубили одного кочевника-сойота; они научили его говорить, читать и писать по-русски, а в последние годы научили читать и писать по-славянски и, наконец, сделали своим попом. Какой жалкой покажется личность и деятельность Путилова по сравнению с этой стойкой, ни перед какими препятствиями не останавливающейся деятельностью староверов.
Все вышеизложенные причины, взятые вместе, действовали на колонию разрушающим способом и довели ее, наконец, до того состояния, в котором она находится в настоящее время. Происки одного благодетеля отняли у колонистов надежду владеть землей, на которую они положили неимоверно труда и денег, пололи ее потом, слезами и кровью; склады другого благодетеля внесли с собой ту нравственную порчу, породи пьянство и связанные с ним преступления, которые обусловили разлад между членами семьи, прежде дружной и крепкой, а также способствовали о обнищанию большинства населения.
Согласие и единодушие теперь недостижимы. Ко всему этом присоединились и злоупотребления земской власти – заседателей и исправников, мирволившими темным личностям и антикультурным элементам, о выдворении которых хлопотали усинцы. В довершение всего, отставленный ныне от службы исправник Жельветр сделал распоряжение о немедленном изгнании сойотов из деревень, что было, конечно, невыгодно для большинства трудового населения, которое не могло обойтись без таких хороших работников и помощников, как сойоты, хорошо обучившиеся ведению хозяйства и разным мастерствам. Мера исправника вполне несообразная и вредная для наших международных сношений. Сойоты лишились заработка и, озлобленные начали заниматься усиленно кражами, сойотское начальство, в свою очередь, готово ставить всякие препятствия русскому, забравшемуся в их пределы ради какого-нибудь промысла. Нечего, разумеется говорить о том, что благодетельное влияние трудолюбивых и бедных сойотов этой мерой уничтожено. Из друзей и полезных, преданных нам людей ими созданы враги и опасные соседи.
В виду настойчивости, с какой Путилов созывал из разных деревень крестьян и отдавал в их распоряжение загранные земли, взлелеянные и обработанные колонистами; в виду действия сильного золотом кабатчика и золотопромышленника, в корне подрывающих благосостояние усинских колоний, староверы, в 1881 году, в числе 70 семей подали заявление минусинскому начальству о перечислении и отводе им другого места, которое ими уже присмотрено недалеко от города.
Со слезами на глазах, с жгучей болью в сердце они расстаются с своей родной землей, каждая пядь которой покупалась ценой крови и лишений; но делать нечего… В самом не далеком будущем усинские колонии преобразятся. Крестьяне-старообрядцы уйдут, но из православных – хорошие люди сюда не придут. Останутся на Усе полуразвалившиеся лачужки в качестве свидетелей былого, заколоченная церковь, училище на третьем ряду бревен, винный склад Гусева и новопоставленный ревнитель… чего? трудно сказать. Рабочие с приисков Гусева будут пропивать здесь заработки и из года в год закладывать свои души.
Вот и обетованная земля!
А. Адрианов.
Опубликовано 16 декабря 1882 года.