Таежник о приисковом вопросе.
Весной минувшего 1887 г. на промысла олекминской и витимской систем выслан был для обсуждения золотопромышленниками проект правил о найме рабочих на частные золотые промысла в Сибири, выработанный горным отделением главного управления Восточной Сибири. Правила эти служат взамен узаконений о личном найме (зак. Гражд. 2201 ст. и след.) и постановлений устава о частной золотопромышленности, о найме рабочих на золотые промысла (прилож. К 110 и 111 ст. означенного устава), за которым признано, что они с течением времени и установившимися отношениями межу рабочими и золотопромышленниками не вполне отвечают своему назначению, а по правде сказать не отвечали назначению и ранее. Отдавая полную справедливость составителям проекта за их желание установить правильные отношения между золотопромышленниками и рабочими, а в особенности оградить последнего от произвола и того гнетущего состояния, в котором он ныне находится, тем не менее, применяясь к местным условиям и быту приискового рабочего, не возможно согласиться, что проектируемый устав служит с одинаковой пользой для обеих договаривающихся сторон; в нем есть пробелы и недомолвки и таковые должны были явиться в нем неизбежно, так как составить новый устав без указанных погрешностей возможно было только, изучив жизнь приискового рабочего на месте точным наблюдением и, кроме того, нужно вполне быть посвященным в существующий ныне приисковый механизм, который, к слову сказать, строго скрывается от глаз постороннего наблюдателя. Все это хорошо сознавали составители проекта и полагали, что в этой трудной задаче пособят им золотопромышленники и их управляющие, но, к сожалению, к этому в вы сшей степени гуманному и беспрестанному взгляду они отнеслись как к обыкновенному циркулярному распоряжению (не смотря на то, что некоторые из этих пунктов нового устава сильно затрагивали их материальные интересы), они уповали, что новый устав, так же как и старый, всегда возможно обойти: но надеждам этим едва ли возможно будет осуществиться; многотысячная толпа рабочих давно уже обратила на себя внимание своим безотрадным положением и наглядно убедила, как высшую администрацию, так и главного начальника края, посетившего прииска в 1886 году, что существующему ныне порядку в отношении найма рабочих на промысла должен быть положен конец. Желательно только, чтобы новый проект сделался достоянием не одних золотопромышленников, а всего общества, в котором, по всей вероятности, нашлось бы не мало людей беспристрастных и незаинтересованных в деле золотопромышленности и для которых единственный путь – изложить свое разумное мнение составляет печать.
Хочу и я, часть жизни которого протекла в тайге, сказать посильное слово в защиту рабочего. Я не буду подробно описывать прииска, их общего наружного вида, внутренность устройства, всего этого я буду только касаться настолько, насколько это мне нужно будет для освещения темных сторон быта приисковых рабочих.
Для этого попрошу моих благосклонных читателей последовать за мной прежде всего в избушки (как принято их там называть), жилища занимаемые рабочими. Приближаясь к ним в летнее время, они прежде всего поражают вас зловонием и неряшливостью, вокруг этих лачуг виднеются отброски еды, лохмотьев, вылитых помоев и всего того, что извергает из себя человечество; помойных ям и отхожих мест здесь нет, а потому все разбрасывается, где попало; в зимнее же время от этих отбросов накапливаются бугры, которые свидетельствуют своим размером о численности обитателей. Наружный вид этих построек большей частью в шесть сажень длины и три ширины, перегороженных по средине капитальной стеной, делящей ее на два особых помещения: выстроена она из тонкого и плохо пригнанного леса, покрыта драньем, или пиленными досками, большей частью в разброску, видимо дождь и набивающиеся зимой по эту крышу сугробы снега сало смущают обитателей. Чуланчика или какого либо другого приспособления для припасов и проч. нет, а таковые хранятся на досках, подвешенных под крышей; относительно их целости никто не беспокоится, воровство на приисках, а в особенности между рабочими случается весьма редко. При входе в избе нет ни крыльца, ни сеней, как обыкновенно делается в сторожках, вход прямо со двора; глазам представляется изба три сажени в квадрате и в сажень с небольшим вышиной; стены потолок и проч. покрыты густо копотью, кругом нары, пол из плохо пригнанных досок, случается и из накатника: по средине этой избы железная печь, или плита, положенная плитняк, кое-как обмазанная глиной; по углам этой избы на нарах отгороженные какой либо занавеской места аршина в полтора шириной, здесь помещаются семейные рабочие, остальные места предоставляются рабочим холостым, которых помещается здесь более 20 человек. В таких избах не более трех, четырех окон на скоро вставленных, большей частью с побитыми стеклами; стены и окна конопатятся на зиму только в таких местах, где уж слишком большие дыры. Разные отброски еды, лохмотьев и проч. виднеются также и здесь как на дворе, метла редко сюда заглядывает, о других же орудиях чистоты нет и помина. Здесь также нет ни стола, ни скамьи, и их заменяют нары, на которых спят рабочие. Такие избы в зимние месяца, которых здесь не менее восьми, для поддержания тепла и просушки мокрой одежды и обуви, топятся беспрерывно и поглощают массу дров, кроме этого, на этих же железных печах, или плитах варится чай, жарится мясо и проч. без всякого присмотра, а потому чад, дым, едкий запах прелой одежды и обуви туманит и привычные головы.
Насколько выгодно для золотопромышленника иметь такие избы для рабочих мы сделаем маленький вывод. Если на приисках дрова, состоящие из валежника, головешек и остатков пней стоят 6 р. 50 коп. за сажень и таких дров в течении 8-ми месяцев сжигается minimum полсажени в сутки, то окажется, что отопление одной избы обойдется в 780 руб. Чтобы освободиться от зловония, а также в отместку золотопромышленнику за его полное невнимание к жилищу, рабочие в трескучие морозы отворяют дверь настежь и в это время жгут дрова беспощадно. Если бы золотопромышленник позаботился с осени эту избу оконопатить, вставить тепловые окна и устроить какую-нибудь вентиляцию, словом наглядно убедить рабочего о своей заботе об его жилище, то несомненно дрова съэкономились бы наполовину, но к несчастью золотопромышленники, или иначе говоря, их управляющие об этой разумной экономии, как и о других, мало заботятся; прибавить рабочему рубль к жалованию, или истратить десяток другой рублей на улучшение его пищи, он будет думать крепкую думу; там же, где непроизводительно летят тысячи, где задолжается необдуманно сотни рабочих поденщин, он как говорят, «и ухом не поведет», так делалось десятки лет, а приисковые управляющие традиций крепко держатся.
Наблюдение за чистотой помещений золотопромышленники обыкновенно возлагают на самих же рабочих, но это остается мертвой буквой контракта и о чистоте никто не заботится. Золотопромышленники хорошо сознают, что рабочему заняться этим делом положительно невозможно; принявшись за работу с пяти часов утра до поздней ночи и в течении этого времени имея не большие промежутки для утреннего чая, обеда и паужина, заняться еще очисткой помещения будет уже немыслимо, кроме того, в такой скученности, в какой живут рабочие, и при этом не имея ни особых столовых, ни сушилен для мокрой одежды и обуви, поддерживать чистоту весьма трудно. Забота о чистоте, конечно, всецело должна бы лежать на золотопромышленнике, но к этому пока нет никаких побудительных причин; если она и явилась в 1886 г. во время приезда на прииски начальника края, дошедшая до того, что выброшен был весь сор, и выбелены стены и вымыт пол, то можно с уверенностью сказать, что с того времени они этой роскоши не видали.
По окончании работ рабочие являются в избу с толстым слоем грязи не только на одежде и обуви, он ею покрыт с головы до пяток и, чтобы освободиться от грязи, только не многие прибегают к воде, остальные стряхнув ее и поев, что Бог послал, ложатся спать. Неряшливость эту можно лишь отнести к тому, что у рабочего нет, ни умывальника, ни ковша, а приходится заменять их котелком, в котором он заготовляет для себя пищу и умываться во дворе в большие морозы не особенно, разумеется, удобно.
Баня топится раз в неделю, обыкновенно в пятницу, или субботу, тут моется вместе все рабочее население прииска, не исключая женщин и детей; последние ютятся где либо в уголке, стыдливость их настолько привыкла к постоянно окружающей среде, что неумолкающая и отборная ругань, скабрезные до крайности рассказы мало производят на них впечатление; нравственность их до того уже пошатнулась, что нужно что либо грандиозное по своему цинизму для возбуждения их загубленных нервов.
И-в.
Опубликовано 8 мая 1888 года.