К вопросу о звериных промыслах.
В № 19 «Экономического журнала», в статье «Нечто о зверином промысле» г. К.П., говоря о зубрах и бизонах, приходит к мысли, что было бы полезно и необходимо также, как по отношению зубрам, поскорее принять какие-нибудь охранительные меры к сбережению некоторых водящихся в России драгоценных пород пушных зверей, например, бобра, соболя и котика, так вследствие хищнической эксплуатации улов этих зверей ежегодно уменьшается и, таким образом, многие из сибирских инородческих племен лишаются единственного средства к существованию. К тому же заключению приходит газета «Сибирь» в статье о ленско-якутской ярмарочной торговле, констатируя постепенное уменьшение привоза пушнины на ярмарку. Из итогов привоза видно, что в 1886 году было пушного товара на 48000 меньше чем, в 1885 году. Причину этого газета также видит в беспощадном истреблении пушного зверя и хищнической эксплуатации.
Нельзя сказать, чтобы охотничьи племена Сибири не понимали важности сохранения пушных зверей. И у них, как некогда у американских индейцев, когда существовала весьма строго выработанная система обычаев, регулирующая промысел дорогих зверей. В старину у якутов, как у краснокожих, убиение самки бобра считалось тяжелым преступлением, а теперь и сами бобры сохранились только в самых далеких и диких местах тайги. На Алтае уже не знают бобра, там и речная выдра уже редкость. В Енисейской тайге он сохранился только в вершинах самых диких рек южного склона Саян, например, в вершинах речки Калесары; но там убивается сойотами в год не более 10 штук бобров. Зверь стал попадаться очень редко, а между тем это смышленое животное некогда имело громадное распространение. Не говоря уже о России в княжеский и царский периоды, когда, судя по дошедшим до нас документам, бобровые гоны и участки, где водился этот зверь, были строго разделены между отдельными владельцами; Чуди упоминает, что бобр водился еще в настоящем столетии в Швейцарии. Истреблению зверя инородцами, забвению старых охотничьих обычаев способствует большой спрос на зверя, привычка инородца к водке, а где и к разным лакомым снедям европейского изготовления. «Превосходство, бесценно!» — говорил Миддендорфу инородец, попробовавший свиного окорока: — «вовсе не жалко соболя за такое кушанье». Рядом с инородцами повадился ходить «соболевать» и «белковать» казак и крестьянин, а ни тот, ни другой инородческих обычаев для себя обязательными не считают. Инородцы прежде считали непозволительным делом бить самок изюбря; но теперь у них уже нет прежней щепетильности. «Хотя и стыдно быть коров, а все лучше, чем попусту шататься по тайге» — говорил нам один инородец-охотник. Кроме хищнического промысла, истребляют много зверя и лесные пожары. В этом грехе виновато исключительно уже русское население Сибири: инородец никогда лишнего полена дров не положит в свой костер. Деревья губят еще сдиранием коры. Здесь все напасти падают преимущественно на березу. На любой прииск заготовляется несколько тысяч штук берестяных дранок, которые употребляются вместо свеч при работах во время сумерек. Тайга до сих пор заколдованного царство; человек попадает туда только на время, и потому неудивительно, что он становится в тупик перед некоторыми явлениями. В прошлом году, например, все население тайги двинулось из лесов на степи. В степных деревнях Минусинского округа били белок и медведей. Иногда промышленники находили мертвых медведей без всяких видимых наружных повреждений. Должно быть, в некоторых местах зверь не ложился всю зиму. Соболь также начал приближаться к окраинам тайги, и его была добыта такая масса, что цена на шкурки сильно пала. Енисейский соболь не первого качества; он не в пример хуже ленского или алданского; но средняя цена его бывала прежде 6,7,8, а за хорошего 10, 15 и даже 18 рублей шкура. В прошлом году продавали из первых рук, конечно, соболей по 3, 3 руб. 50 и 4 руб за шкурку.
Замечено было также, что сохатые мрут от какой-то эпизоотии. Нам не кажется невероятным предположение, что к последним проникла и привилась чумная зараз. Из предосторожности многие хозяева отгоняли стада в тайгу; но, к сожалению, мера эта не всегда спасала от заразы. Часто бывало, что весь отгонный гурт погибал от чумы. При таких условиях передача заразы не невозможна.
Итак, не одна безрасчетная хищническая эксплуатация истребляет зверя. Гибнет его много и от других причин и, по нашему мнению, следовало бы предварительно поближе изучить этот вопрос, а потом уже принимать меры к охране зверя; но прежде необходимо подумать о человеке, ради которого мы хотим сберечь зверя. Можно наперед сказать, что меры запретительного характера не принесут никакой пользы. Не возможно будет уследить за их исполнением – это даст только повод к притеснениям инородцев, заставит из потихоньку, за бесценок, продавать добытую неуказанным способом пушнину. Голь пускается на всякие хитрости, а что охотничьи и рыболовные племена испивают последнюю чашу бедствий с этим спорить нельзя. Целые улусы перекочевывают в глухую тайгу с насиженного места искать уголка, где бы рос и родился хорошо съедобные корень кандык; бабы, по целым суткам, стоя по пояс в ледяной воде таежных речек, ловят решетом какую-то мелкую рыбешку, да и рыбу теперь нельзя ловить даром в тех речках, где она есть. По заведенному порядку реки и речки сдаются с торгов предпринимателям. Относительно больших рек это еще как-нибудь можно объяснить: желанием умножить доход казны, положим, хотя от аренды таежных рек в сумме доходов получается такой пустяк, что об этом и толковать не стоит. Возьмем, например, некоторые арендные цены из известной нам системы верхнего Енисея. Река Абакан от устья реки Алы до устья Малого Абакана в первые руки сдается за 40 р. (расстояние по реке около 60 верст). Абаканы Большой и Малый, от слияния двух рек до их вершин – за 25 р. Расстояние это по обеим рекам более 200 верст. Река Кантигур – за 80 р. (длина реки точно не известна); но это все еще крупные цены, есть речки много дешевле: речка Узунжул сдана за 7 р. в год, река Матур – за 5 р. За 7 и 5 р. сколько инородцев лишились важного подспорья в своем питании. Большие же речки обыкновенно оптовыми съемщиками раздаются в аренду мелкими участками, причем, разумеется, плата сильно возрастает, и мелкий рыболов становится постоянным работником крупного арендатора. Разумеется, при таких условиях промысла никому в голову не приходит позаботится об охранении рыбы от истребления. Ее ловят и губят во время нереста; улов тайменей и других крупных и ценных рыб год от года уменьшается. Мы не будем в этой заметки поднимать инородческого вопроса. В «Сибири», «Восточном Обозрении» и «Сибирской газете» было немало говорено уже об этом. Нас занимает теперь более частный вопрос о сохранении промысловых зверей и рыб. Относительно последних дело стоит довольно просто – не сдавать мелких рек иначе, как инородцам. Отчего бы здесь не применить к делу с некоторым изменением закона о сдаче казенных земель в аренду, по которому крестьянские общества пользуются некоторыми преимуществами перед отдельными лицами. Не лишнее бы в некоторых местах подумать и об искусственном разведении рыбы. Поры бы! Нечего ссылать на то, что в Сибири рыбы много. В Туруханском крае, на нижней Оби действительно много пропадает даром мелкой рыбы, за то в других местах она уже очень дорога. Наконец, кроме сибирских пород, можно бы ввести новых рыб с Волги, с Печоры. Припомним, каких крупных результатов достигли американцы при помощи искусственного разведения рыбы. Кое-что сделано и у нас в этом направлении ведомством министерства государственных имуществ. Вновь изобретенный и практикуемый способ сухого оплодотворения икры дает громадные удобства для водворения новых пород рыбы в сибирских реках и сокращает издержки по устройству рыбных заводов.
Кроме запретительных мер для охранения мер, можно пока рекомендовать разведение и содержание некоторых из них в полуприрученном состоянии. Это уже не новость в Сибири. На Алтае, в Бийском округе и на реке Усу в системе верхнего Енисея местные жители держат в полудиком состоянии маралов. Загораживают известную площадь прочной поскотиной, где и держится несколько штук зверя. Весной, когда подходит время снимать рога, маралов загоняют поочередно в узенькие коридоры, из которых они попадают в помещение в роде стойки для ковки лошадей, где и срезают молодые рога с животного. Дело ведется чисто примитивным способом. Для маралов мало заготавливают сена, рога сбивают самым варварским способом. Никто еще не ознакомил публику достаточно подробно с мараловодством, так что экономические условия этого промысла нам не известны; но судя по тому, что промысел не прекращается и цена на маральи рога в Китае стоит по прежнему довольно высокая, можно смело считать этот промысел довольно выгодным.
О попытках содержания в полудомашнем состоянии соболей нам известно очень мало. Известен только факт, что у одного из сибирских архиереев содержался ручной соболь (чуть ли не Нила иркутского); несколько подобных пример упомянуто у Сабанеева в его статье о соболе; но вообще содержание такого хищного, неукротимого и злого зверька в неволе, вероятно, будет сопряжено с большими затруднениями. Гораздо проще будет дело с бобрами. Лет 13 тому назад в одном специальном издании: «Журнал охоты и коннозаводства», было помещено известие, что около городка Хемница, в Саксонии устроен был бобровый садок. Самцы и самки выписаны из Америки. Заведение было основано с чисто коммерческими целями. Впоследствии нам не случалось читать о судьбах этой попытки; но во всяком случае она уже сама по себе доказывает, что задача не невозможна. Неудача одной попытки не должна обескураживать нас. Было бы в высшей степени интересно выслушать по этому вопросу мнения компетентных зоологов. Если возможна такая попытка в Западной Европе, она может быть повторена и в Сибири, где гораздо более благоприятных условий для разведения бобров. В виду крупной ценности шкурок зверя предприятие может вынести крупные затраты. Во всяком случае следовало бы обратить некоторое внимание на этот вопрос. Здесь, не дожидаясь общих административных мер, могла бы найти себе место частная предприимчивость.
Опубликовано 19 февраля 1887 года.