Поездка преосвященнейшего Макария, епископа киренского, на Илим и Верхнюю Тунгуску.
От Иркутска до Распутиной.
8 января 1886 года состоялся выезд его преосвященства, преосвященнейшего Макария, для обозрения епархии, главным образом, по киренскому округу с его захолустьями. При этом в свите его преосвященства находилось 12 человек, в числе которых сопутствовали ему о. протоирей Родионов, мондинский миссионер о. Иаков Чистохин и нижеподписавшийся.
Путь от Иркутска до первой службы, назначенной по маршруту в селе Распутинском, не представляет ничего особенного, и путешествие наше до этого села совершилось, как вперед, так и обратно, совершенно спокойно, ничем не отличалось от других поездок преосвященного по епархии. Только, когда мы отправились с места (а отправлялись мы как раз в самый рекостав Ангары), нам пришлось ехать не по тракту, а стороной, так как тракт был затоплен разлившейся Ангарой. Поэтому мы принуждены были ехать через Еланку, отстоящую в стороне от тракта в 15 верстах, причем с самого же начала испытали все неприятности проселочной, малонаезженной дороги. Да и вообще выезд наш был не совсем весел. Владыка был не вполне здоров, простудившись на крещение на Ангаре, во время водосвятия; протодиакон также сильно хворал, и внушал серьезные опасения, что расхворается еще более. Вследствие этого владыка не раз подумывал даже вернуться, но не сделал этого по настойчивости своего характера. Нельзя не вспомнить при этом с благодарностью о. Иакова Чистохина. Он явился настоящим утешителем и телохранителем, как владыки, так и всей свиты. Всегда веселый, он одушевлял всех своим весельем, и, кроме того, зная порядочно медицину, оказал большую помощь, как владыке, так и о. протодиакону. Здесь, мне кажется, кстати, упомянуть и о тех нелепых слухах, которые распространились о нас в Вознесенском монастыре, а отчасти и в Иркутске после нашего отъезда. Именно, на том основании, что владыка, отправляясь, был не здоров, здесь пронесся слух, что он чуть ли не смертельно заболел дорогой, что и свита его также в плачевном положении, будто бы мы дорогой схоронили иподиакона, двух певчих прямо с дороги отправили в больницу и, наконец, будто бы смертельно заболел один молодой священник из свиты. На самом же деле почти ничего подобного не было, хворал о. протодиакон, хворал и владыка, но вовсе не смертельно, и как тот, так и другой на третий же, кажется, день совершенно оправились.
Кроме этого не было почти ничего стоящего упоминания до самой Распутиной, кроме того, что дорога была не совсем хорошая, по причине сильных ветров, которые местами совершенно испортили ее.
До самой Распутиной не встречали мы и сел, на которые стоило бы обратить внимание, исключая Усть-Уды, которая на огромном пространстве раскинулась по речке Уде и Ангаре.
Примечание: От Иркутска до Олонок – 89 в., от Олонок до Евсеевой – 63 в., От Евсеевой до Усть-Уды – 111 в., от Усть-Уды до Распутиной – 93 в.
От Распутиной до Кочерги.
В с. Распутином была первая служба по маршруту. Архиерейской службы давно уже здесь не бывало, так что целое поколение подросло, не видевши архиерейского служения, и потому народу собралось чрезвычайно много. Владыка сказал приличное случаю поучение. Надо заметить, что все поучения, какие говорил владыка во время этой поездки, отличались чрезвычайной простотой. Это были не форменные речи и слова, а простые беседы отца с детьми, весьма богатые по содержанию.
Из священников, которые участвовали в богослужении с владыкой, здесь были: о. прот. Иоанн Родионов, местный благочинный о. Иоанн Волков, миссионер о. Иоанн Чистохин, местный священник Григорий Попов, которого владыка наградил набедренником, и о. Фирс Зырянов, громовский священник выехавший для встречи владыки.
Из Распутиной путь наш лежал в с. Кочергу. В Распутиной мы должны были побросать свои возки и пересесть в маленькие кошевки, человека по два, а то и по одному, потому что дороги здесь в первобытном состоянии, и наши возки провести оказалось невозможным. Только возок владыки оказался годным к тем дорогам.
Оригинально запрягают здесь лошадей, по местным условиям. Дороги здесь до того узки, что две лошади никак не могут идти рядом, а потому их запрягают одна за другой «гусем». Представьте же наш поезд кошевок в 10, с колокольцами и бубенчиками, растянувшийся более чем на полуверстном расстоянии, — это был целый свадебный поезд.
Путь в Кочергу лежит через волок «Подволочный», — довольно пологую, сплошь покрытую густым лесом гору. Расстояние от Распутиной до Кочерги всего 35 верст, но таких верст, которые по истине стоят сотни. Выехавши с Распутиной во втором часу дня, мы еле-еле к полуночи успели добраться в Кочергу. Дело в том, что пути между этими селами почти нет, и его нарочито пролаживали для архиерейского поезда, вырубая деревья обхвата в два толщиной. К тому же снега здесь чрезвычайно глубоки, — четвертей по семи и более. Не мало труда стоило крестьянам проложить эту дорогу. Здесь в продолжении недели каждый день проходило взад и вперед лошадей до 30 с санями, с целью уездить ее, сделать удобной для проезда. Но и при этих условиях дорога была очень не удобна и рыхла, так что нас буквально «волокли» шагом версты по три в час. Благодаря такой дороге, на протяжении 35 в. мы должны были два раза пересменять лошадей, причем, разумеется, не обходилось без шума и гама и без толкотни ни к чему не ведущей, что не мало замедляло наше путешествие. Но надо прибавить, что эти перетяжки имели и своего рода поэзию. Благодаря зимнему короткому дню стемнело рано, особенно в лесу, и нужно было зажигать костры, для того чтобы сколько-нибудь осветить окружающие предметы, да и обогреться отчасти. Но свет от костров был весьма не верный, и то ярко освещал и близко стоявшие лесные гиганты, и лошадей, и людей, то все это мгновенно погружалось в непроглядную тьму, чтобы также неожиданно снова выступить, — картина была довольно фантастическая, хотя, сказать по правде, нам было не до картин. Усталые, промерзшие, голодные, мы как до рая желали добраться до Кочерги; да спасибо владыке, — он нас немного обогрел и покормил на одной перетяжке. Ему священник распутинский положил на дорогу пирог, который владыка передал нам, и который моментально уничтожили.
Трудной нам показалась эта дорога, и в нашем воображении Кочерга рисовалась как блаженное место покоя. До нее мы добрались около полуночи, как я заметил выше; но и в Кочерге не ожидало нас спокойствие.
От кочерги до Коченги и до Илимска.
Кочерга находится почти в самом верховье реки Илима, на берегу которого она и расположена. Это очень незначительная деревушка и замечательная только тем, что едва ли есть где-нибудь в обширной Российской Империи уголок более глухой. Народ здесь, да и не здесь только, но и по всему Илиму до самого Илимска, совершенные дикари. Первое, что здесь бросается в глаза – это говор. Человеку, небывалому в тех местах, трудно даже понять с первого раза их говор, до того исказили они обыкновенный русский язык. Так, например, вместо буквы «с», здесь все употребляют в словах букву «ш», вместо «з» — «ж» и наоборот. Эта перемена букв, особенно при их странном произношении, сильно поражает слух и, как я сказал, делает разговор на первый раз непонятным. Я особенно в данном случае останавливаюсь на кочергинцах, потому что здесь, как и в самом глухом месте, эти странности выразились с особенной ясностью. Здесь даже одежда обратила на себя внимание. Обыкновенная одежда здесь (разумею зимнюю) кожаные панталоны и коротенькая кожаная куртка, а сверху, большей частью в накидку, как испанский плащ, наша родная сибирская доха.
Что касается нравственного и умственного развития, то оно стоит очень и очень низко, да и удивительного в этом ничего нет. Заброшенные в самую глушь Сибири, они, что называется, не видят Божьего света, или, как говорят кочергинцы, «Бозьяго швета». Здесь никогда никто даже не проезжал из высшего начальства, и проезд преосвященного Макария был в этих местах первый. Неудивительно поэтому, что на владыку смотрели как на не земное существо, и всем хотелось во что бы то ни стало видеть его, а потому ему решительно не давали покоя. Одна старуха горькими слезами заливалась оттого, что не успела поглядеть на владыку и прибежала посмотреть хоть на нас. Любопытство обитателей тех стран простиралось до того, что они смотрели, как мы кушаем, что разумеется, не мало стесняло нас.
Далее, что здесь обращает на себя внимание, — это бедность жителей, бедность непроглядная, безысходная, бедность и не в Кочерге только, но и по всему течению Илима и по всему низовью Ангары. Причиной этого во-первых суровость климата, а потому неурожаи хлеба, хотя хлебопашеством здесь занимаются очень мало, а больше всего занимаются охотой за пушниной, да и той в последние годы очень мало, а между тем промысел за пушниной составляет главное богатство жителей.
Затем, всеобщее русское зло как везде, так и здесь тоже не малая причина бедности – это пьянство. Правда, кабаков здесь почти нет, за то корчемство процветает во всей своей силе и на полной свободе. Почти в каждом доме можно найти водку, водку отвратительную, которая более похожа на отраву, чем на водку, и вот такую водку продают по выгодной цене.
Благодаря всему этому нищета царит здесь во всей своей неприглядной красе, и опять таки с особенной резкостью у кочергинцев.
В Кочерге нас встретил местный благочинный, священник Владимир Стуков. Он то и был причиной нашего беспокойства, о котором я упомянул выше. В Кочерге у нас был назначен по маршруту ночлег, которым мы и мечтали насладиться после переезда через «волок», да и не мы одни, а, кажется, и владыка думал о том же. Но о. Владимир заявил, что ночевать здесь не мыслимо, по той причине, что если мы здесь ночуем, то на другой день нам никоим образом не попасть в Коченгу, где по маршруту назначены была всенощная 13 января, а на другой день обедня. Владыка, испытавши дорогу через волок и думая, что дальше дорога такая же, принял во внимание заявление о. Владимира, и тотчас же, не отдохнувши, едва успев напиться чая, отправился в ночь к Коченге.
Расстояние от Кочерги до Коченги – 96 верст; дорога здесь довольно сносная, хотя и своеобразная. Она идет по р. Илиму и представляет собой узкий желоб по причине глубоких снегов. Соответственно этому и сани здесь также оригинальные, чрезвычайно узкие и долгие, на подобие гробов, и вот в таких-то гробах и нам довелось путешествовать. Везли нас здесь довольно плохо, потому что изморенные от плохого корма лошади еле тащились. Владыка ехал всю ночь и только к вечеру на другой день приехал в Коченгу. Правда, его задержала другая причина. На пути, при перетяжках, много собиралось народа, желавшие видеть архипастыря и получить благословение. Владыка пользовался этим и говорил везде краткие назидания, вступал в разговоры, разузнавал местные нравы, расспрашивал о нуждах и везде, конечно, получал отрадные отзывы.
По приезду в Коченгу, согласно маршрута, была отслужена всенощная, когда владыка вошел в храм, местный священник Николай Мичурин, сказал приветственную речь, в которой выразил, что проезд владыки, как первого архипастыря, проезжающего по тем местах, останется в памяти жителей навсегда, — мысль, должно сказать верная. На другой день торжественно была совершена владыкой литургия в сослужении вышеименованных о. протоирея Родионова и о. Иакова Чистохина, местного благочинного о. Владимира Стукова и местного священника Н. Мичурина. Владыка сказал поучение. В котором кстати воспользовался материалом, собранным накануне в разговорах в народом. Поучение было сказано на слова: «Благословение Господне на вас», и отвечало как раз тем запросам со стороны жителей, в которых проглядывала их безысходная нужда. Владыка указывал на причины этого и убеждал обратиться к Богу.
После литургии мы отправились далее. Путь наш лежал в с. Шестакову, находящуюся в 100 верстах от Коченги, на берегу того же Илима. Здесь был наш ночлег, который в памяти нашей остался приятным воспоминанием или, как выразился владыка, «оазисом среди пустыни». Дело в том, что нас здесь принял управляющий солеваренным заводом, Глотов, и принял весьма радушно. Как человек богатый, он имел возможность обставить ночлег владыки полным комфортом, которым и мы воспользовались отчасти, и потому ночлег этот после Коченги и Кочерги, показался нам чуть не раем.
На другой день (15 января), осмотревши устройство завода, владыка со свитой отправился в заштатный город Илимск, — эту мать городов восточносибирских, отстоящий от Шестаковой верстах в шестидесяти.
От Илимска до Карапчанки и Кеуля
Г. Илимск считается древнейшим городом Восточной Сибири, но история его почти не разработана, хотя она должна бы быть очень интересна, судя по тем видимым памятникам, какие сохранились в нем до настоящего времени. Говорят, город этот имел когда-то важное значение, но в настоящее время это просто незначительная деревушка. Что замечательного в нем теперь, так это две башни деревянные и четыре церкви, также деревянные, очень древней архитектуры, из которых одной считается около 300 лет. Одна церковь теперь далеко вне города, а прежде, вероятно, была также городской. Особенно замечательна первая церковь, которую нам удалось осмотреть. Предание, говорит, что она построена богатырями, завоевателями Сибири, которые носили лес на своих плечах, а лес, надо заметить, чрезвычайно массивный. Церковь не большая и очень оригинальна по своему внутреннему расположению. Та часть, где стоит народ разделена продольно на три отделения, из которых в среднем стояли люди почетные, а по сторонам – обыкновенные смертные, по правую мужчины, по левую женщины. Впереди этих отделений, перед самым амвоном, выделено место для воеводы, Стенки отделений с той и другой стороны заставлены иконами старинной живописи.
Другая церковь гораздо более первой и тоже очень напоминает старину своей архитектурой и живописью; но в ней нет тех отделений, какие есть в первой. Говорят, к этой церкви какой-то царь, кажется Алексей Михайлович, прислал колокол, который и по сей час висит на илимской колокольне. Весу он приблизительно пудов в 25-ть. В этой церкви совершается постоянное богослужение, а в первой только однажды в год, именно в день Казанской Божьей Матери, в честь коей она устроена.
В той церкви в которой совершается постоянное богослужение, и владыка с обычной торжественностью служил всенощную, в сослужении тех же вышеупомянутых священников и местного священника Константина Масюкова, на которого во время малого входа возложил набедренник за открытие церковно-приходской школы, а одного и местных псаломщиков наградил стихарем.
И здесь владыка сказал поучение, как нельзя лучшее примененное к понятиям народа и принаровленное к случаю. Назвав г. Илимск «ни чим меньшим» других городов сибирских по тем памятникам, какие сохранились в нем, владыка убеждал хранить их, а особенно завещал хранить то, о чем памятники эти свидетельствуют, именно – веру и благочестивую ревность прадедов, выразившуюся, например, в устройстве церквей, из которых для одной, как я заметил выше, по преданию лес был ношен на руках.
Из Илимска мы отправились в село Нижнеилимск, отстоящее в 80 верстах от Илимска. Нижнеилимск гораздо богаче Илимска и более его. Особенно хороша здесь церковь, которая по обширности своей, а также и по изяществу живописи может занять не последнее место даже среди иркутских церквей.
В Нижнеилимск мы приехали часов около 8, и сейчас же по приезде владыка распорядился начать всенощное бдение, не смотря на то, что время было довольно позднее. Надо заметить, что владыка не раз начинал вечернее богослужение довольно поздно, часов даже около 9-ти; но народ не тяготился этим, и церковь всегда была буквально переполнена; это объясняется тем, что всякому хотелось видеть владыку и посмотреть на архиерейское служение. Так было и в Нижнеилимске, где в обычное время, по заявлению местного священника, народу бывает в церкви мало, по поводу чего владыка на другой день говорил во время литургии поучение о пользе хождения в церковь, доказывая преимущество молитвы общественной, в храме, перед молитвой домашней.
В совершении литургии здесь участвовали также священники и о. Влад. Амвросов, священник Тубинского селения, которого преосвященный наградил набедренником. Во время литургии владыка расположил илимского псаломщика Петра Подгорбунского во диакона за долговременную и безупречную службу.
Из Нижнеилимска путь наш по маршруту лежал в с. Тубу и потом в Карапчанку. На этом пути нам не представлялось ничего выдающегося. Если что можно отметить здесь, так разве то, что в с. Тубинском нижнеилимский псаломщик Иннокентий Ядрихинский был рукоположен владыкой во диакона, а тубинский псаломщик Иван Попов награжден стихарем. Впрочем, нельзя не упомянуть здесь об одной встрече, на которой ярко выразилась народная любовь к своим архипастырям и высокое уважение к сану святительскому. Это было в с. Коробейниковском, в 14 верстах от Нижнеилимска. Все село до последнего человека вышло встретить владыку и во время его проезда все стояли на коленях, — картина трогательная и умилительная по своей простоте и патриархальности. Надо прибавить, что встречи подобного рода были не раз. Любовь народа к архипастырю выражалась везде, где только он проезжал. Так в с. Романовском, на пути из Илимска, народ встречал владыку с зажженными свечами. Также встречали владыку в Братском Остроге, а в с. Невоновом народ просил владыку отслужить молебен, в той уверенности, что молитва архипастыря поможет им в бедственном положении по случаю неурожая прошлого года.
В Карапчанку мы приехали часов около 9-ти вечера. Не смотря на позднее время, народ ждал владыку и часа за два до его приезда собрался в церковь. Поэтому нисколько не отдохнувши, он тотчас по приезде отправился в церковь для служения всенощной, хотя в тот день мы проехали около 90 верст.
На другой день здесь совершена была литургия, во время которой награжден набедренником местный священник о. Иаков Ларев. Здесь владыка сказал грозное поучение прихожанам. Узнав от местного священника, что нравы здесь сильно распущены, так что отцы сами отдают своих дочерей на разврат, — владыка обличал таковых, и угрожал, что они не избегнут наказания Божьего: «я не призываю на вас наказания Божьего, прибавил он, да и не для того я сюда приехал, но говорю, Бог накажет за беззаконие». Надо было видеть какое впечатление произвели эти слова на народ. У многих краска стыда выступила на лице, как будто они сейчас только сознали свой грех, а многие, как я слышал после, едва удерживались от слез. Такое же поучение и о том же владыка говорил в с. Кеуль, отстоящим на 70 верст от Карапчанки. В Кеуле владыка во время литургии наградил набедренником местного священника Тархова за открытие церковно-приходской школы, а псаломщика посвятил в стихаря.
Кеуль находящийся на границе Иркутской губернии, был самым крайним пунктом нашего путешествия. Отсюда мы отправились обратно в Карапчанку, на пути в которую владыка, как сказано выше, служил в с. Невоновом молебен по просьбе народа. Переночевав в Карапчанке, мы на другой день благополучно доехали в с. Воробьевой, где служена была всенощная. Это было 21 января. 22 января мы спокойно добрались до с. Шаманки, находящейся в 100 верстах от Воробьевой. Впрочем, путь здесь не очень спокоен; дорога идет по р. Ангаре, которая в нынешнем году стала в этих местах с таким торосом, какого здесь старожилы не помнят и о каком в Иркутске, можно с уверенностью сказать, не имеют понятия. Это какое-то «царство льдов», где одна громада в страшном беспорядке высится над другой, — стихийная сила проявилась здесь в своем полном блеске. И через такие горы льда идет узкая тропинка, по которой нам нужно было ехать, то поднимаясь, то опускаясь, словно по волнам. Разумеется, пришлось не раз вылетать из наших кошевок, но мы переносили это благодушно – падать нам приходилось и прежде многое множество раз, так что мы привыкли к этому.
От Шаманки до Братского острога.
В с. Шаманском была, согласно маршрута, отслужена 22 января всенощная, а на утро литургия. В совершении литургии участвовали те же лица, т.е. о. прот. Родионов, о. благоч. Стуков, миссионер свящ. Чистохин и местный свящ. Стеф. Казанцев, на которого владыка во время литургии возложил набедренник, а Чирцева местного псаломщика наградил стихарем. Здесь владыка сказал прекрасное по своей простоте, краткости и содержательности поучение, темой которого послужила молитва Господня.
Из с. Шаманки 23 числа мы отправились в Усть-Вихоревское село по такой же, и даже худшей дороге, нежели по какой мы ехали из Воробьевой. Здесь присоединилось еще то неудобство, что пришлось ехать поздно вечером, в темноте, что делало дорогу еще затруднительнее и опаснее; можно было убиться, сорвавшись с какой-нибудь ледяной глыбы, но Бог хранил нас, как хранил Он нас всю дорогу; мы целые невредимые достигли Усть-Вихореского часов около 9-ти вечера. Здесь в приписной к падунскому приходу церкви была отслужена владыкой всенощная, причем сослужащими были о. прот. Родионов, миссионер Чистохин и местный священник Каллистов.
На утро, 24 числа, мы отправились в с. Дубынино. Хотя по маршруту нам следовало проехать в тот день в село Падун; но исполнить маршрут здесь оказалось невозможным по дальности расстояния (120 в.) и по неудобству дороги, которая идет здесь все горами.
В с. Дубыниной также отслужена всенощная. Из дубыниной на другой день мы прибыли в с. Падун, где также владыка служил всенощную, и где кроме о прот. Родионова, свящ. Чистохина и Каллистова, в богослужении участвовали: благоч. Свящ. А. Каллистов, свящ. Петр Карнаков, свящ. Благообразов и свящ. Каллистов.
После всенощной, когда владыка выходил из церкви, о. благочинный Каллистов сказал речь, которую мне, к сожалению, не удалось слышать по толкотне народа, выходившего из церкви. Только и удалось расслышать, что он упоминал о «трех крестах», — речь вероятно шла о терпении.
Из Падуна владыка тотчас после службы со всей свитой отправился в Братский острог, отстоящий от Падуна в 30 верстах, где и был торжественно встречен народом, который выходил из домов своих для встречи его с зажженными свечами. Церковь и площадь церковная также были иллюминированы, что при темноте имело довольно красивый вид.
От Братского Острога до Громов и до Усть-Уды.
В Братском Остроге владыка служил 26 числа литургию, причем во время часов, наградил стихарем псаломщика Лютикова, а в конце литургии сказал поучение о молитве, в котором ясно выражалась его собственная духовная жизнь, что делало поучение крайне интересным и содержательным.
После литургии владыка отправился в с. Кежму, на пути в которую заезжал в Спасопустынскую, приписную к братско-острожной, церковь, где служил литию в Бозе почившего здесь епископе иркутском Иннокентие Н. Неруновиче. Затем всенощную служил, не доезжая до с. Кежмы, в приписной к той же братско-острожной Филипповской церкви, откуда приехал на ночлег в с. Кежму.
Здесь на другой день была совершена литургия. Местный свящ. О. Виктор Подгорбунский, при входе владыки в церковь, сказал речь, в которой изобразил бедственное положение своих прихожан, и, обращаясь к архипастырю, просил его молитв, чтобы Господь облегчил их положение, выразившись так: «скажи, как некогда Илия сказал, чтобы отверзлось небо, — скажи и ты владыко, чтобы и наша земля дала плод свой, и Господь послал нам те блага, в которых мы так нуждаемся». На эту речь владыка отвечал в своем поучении во время литургии. Поучение было сказано на текст «ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам». В этом поучении владыка раскрыл во-первых те нравственные причины, по которым Господь наказывает народ, а во-вторых, указывал, как выйти из этого бедственного положения, убеждая оставить пороки и с раскаянием обратиться к Богу, «и тогда, говорил владыка, Господь не оставит вас». – «Хотя я, продолжал он далее, и не пророк Илья, как назвал меня ваш пастырь, но тем не менее уверен, что если вы будете сначала заботится о своей душе, то и сия вся, в чем нуждаетесь сейчас, приложится вам».
Из Кежмы отправился в Громы, где также отслужены были всенощная и литургия, а отсюда обратно опять в село Распутино и потом в Усть-Уду, ночевав по дороге в с. Верхне-Баяновском.
Из Усть-Уды владыка спокойно прибыл в Иркутск 2 февраля, освятив по дороге храм в с. Евсеевском во имя св. Ап. Петра и Павла, и отслужив еще в праздник Сретенья Господня литургию в с. Олонках.
Священник Василий Попов.
Опубликовано 5 апреля 1886 года.