У карагасов. (Из поездки на Белогорье).
Зимой прошедшего 1887 года пришлось мне побывать в Нижнеудинском округе, в местности населенной инородцами карагасами, кочевниками, занимающимися охотой: на соболя, сохатого (лось) и доброго изюбра. Живут они в юртах, сделанных из шкур сохатого или изюбра, в глухой непроходимой тайге, питаясь сырым мясом добытого зверя.
По берегу же р. Уды расположено несколько небольших деревушек, населенных оседлыми крещенными инородцами, которые носят название ясачных. Вся местность эта носит название «Нижнеудинской землицы». Одна из таких деревушек – «Солонцы» находится в 20-ти верстах от г. Нижнеудинска по реке Уде. Название свое она получила потому, что почва, на которой стоит деревня, действительно представляет солончаки и жители деревни часто сами добывают соль, выпаривая соленый раствор в котлах.
Мужчины здесь без исключения охотники. Предмет добычи соболь, дикий кабан, а главное изюбр, который часто рано на заре приходит лизать соль. Рога этого дорогого животного сойоты, приезжающие каждогодно в июне в «Солонцы», ценят, как говорится, на вес золота и покупают нарасхват. Для чего нужны им рога – остается тайной, ибо ни один сайот не говорит об этом. Так, например, рога весом в 20 ф. ценятся в 500 р.; но только рога должны быть мягкие – с кровью. До Петрова дня рога изюбра мягкие, как воск, налиты кровью, у корня достигают 3-х вершков в поперечнике. Весом иногда бывают до 1,5 пудов. Вот такие-то рога и ценны.
Охотники употребляют следующий способ для сохранения рогов от порчи, так как рога изюбра, добытого до петровок, дня через 2 от дары портятся. Охотники, увидя изюбра в яме, убивают его выстрелом из ружья в тем головы. Затем отсекают ему макушку вместе с рогами и вешают рога на дерево таким образом, чтобы концы рогов были внизу, а корень с макушкой вверху – тогда кровяные соки из корня рогов и макушки стекают вниз и концы рогов разбухают.
Приехав домой, охотник кипятит соленный раствор в котле и обливает им несколько раз свежие рога. Соляная пленка и сберегает мягкие рога от порчи. После петрова дня, рога начинают усыхать и тогда добыча изюбра прекращается, так как сойоты сухих рогов не покупают. Добывают изюбра двумя способами: или на пулю, что случается очень редко, так как выследить это чуткое животное почти невозможно, или в ямы.
Не смотря на запрещение правительства ловить зверя в ямы, этот варварский способ, клонящийся к поголовному истреблению зверя, практикуется почти повсеместно. В «Солонцах», например, у редкого обывателя нет 15-20 ям, не смотря на то, что в родовом инородческом управлении, находящемся в тех же «Солонцах» и вывешено помянутое запрещение. Между тем, даже у инородческого головы есть до 20-ти ям, в которые ежегодно попадает до 100 штук разного зверя, в том числе и изюбра.
В «Солонцах» я прожил около двух недель, присматриваясь к жизни местного населения. Я квартировал у инородца, который известен там под названием шамана. Шаман ясачный-инородец, почти русский, старик лет 50-ти, бойкий, разговорчивый. Он рассказал мне массу легенд и поверий; между прочим и легенду о четырех глазом изюбре.
Легенда эта состоит в следующем: Бог дал изюбру две пары глаз, одной парой он смотрит в воду когда пьет, другой парой сторожит человека; так он долго остерегался его. Но человек хитрее зверя, он подкрался и убил изюбра; остальные изюбри стали плакать и выплакали себе одну пару глаз; вот отчего другая пара глаз покрыта как бы пленкой, ее можно видеть у каждого изюбра. 2-я пара глаз есть нечто иное как слезные железы изюбра. Таково это поэтическое предание.
Я изъявил желание посмотреть на ямы. В которых ловится зверь. «А вот, кстати, завтра солдат Николай, пойдет по ямам, так вот с ним и поезжайте!». Я, конечно, с удовольствием согласился и утром мы выехали с Николаем из «Солонцов». Дорогой мы разговаривали об охоте, о зверях. Николай оказался очень развитым, порядочно грамотным человеком, николаевским солдатом. Он рассказал мне несколько интересных случаев охоты на лося и дикого кабана.
В это время мы проезжали через замерзший ручей. «А вот, кстати, сказал он, видели вы кости мамонта?» — «Мамонта?»- удивился я. – «Да, мамонта»… и он повернул лошадь к небольшой горке. Мы остановились. Я вылез из саней и подошел к глубокой аршин 5 яме. Около нее лежала какая-то куча, занесенная снегом. Николай разрыл кучу – оказались кости, я сразу убедился, что это кости мамонта; несколько громаднейших ребер, две или три берцовых кости – все подтверждало, что эти кости могли принадлежать только допотопному животному. Яма была, как я сказал, аршин 5-ти глубины, аршин 3 в ширину и 4 в длину. Николай рассказал мне, что яма эта его собственная, что он с работником ее рыл для зверя и наткнулся на кости. Тогда, взяв кусок кости, который оказался в последствии обломком зуба мамонта, весом в 15-ть фунтов, он поехал в Нижнеудинск и представил в полицию, но куда девался он – неизвестно, говорили в полиции, что будто отослали зуб в Иркутск.
Объехав до 10 ям, находящихся в различных местах – верстах в 4-5 от Солонцов, — мы отправились домой с пустыми руками: ни один зверь не попал в яму; «Да, проговорил со вздохом Николай, мало зверя нынче, много мы его погубили с ямами нашими». «Почему же вы не охотитесь с ружьем?» — спросил я. «Да так уж привыкли мы, яма дешевле, ни ружья, ни пороха не надо, хоть, положим, выдают нам из города ежегодно казенного пороха понемногу; да и служит яма лет 5-10, — все нет, нет, да и попадет сохатый, а то и изюбр. В этой яме, продолжал он, вот, где кости я нашел, вырыл палку, пожалуй, с пол-аршина длины, а какая она не знаю; то ли камень какой, то ли метал. Вот приедем я покажу вам ее. Камень крепкий и гладкий такой: я бритву точу на нем.
Мы приехали в Солонцы прямо к Николаю. Напились чая. Он вышел в чулан и вернулся, неся палку вершков 8-ми в длину, вершка 1,5 в диаметре. По виду она походила на оконечность копья и была тяжела на вес (может быть каменное орудие). Я стал всматриваться и убедился, что это был грифельный камень или аспид – хорошо и гладко отточенный в виде обоюдоострого ножа; палка эта оказалась обломанной и как была велика раньше — определить невозможно.
Я распрощался с гостеприимным Николаем, обещая приехать весной покопать его мамонта и отправился спать к шаману. За ужином я рассказал ему о виденном. Это что, сказал он, вот у меня есть камешек и он показал мне кусок колчедана. Знаете, что этот «камчедал» предшественник золота? У нас на пороге (карагазская деревня 15-ть верст от Солонцов) живет карагас; он знает, где золото, — этот камень он мне подарил, но он поклялся, что никому не скажет, где оно. Он говорит, что когда русские станут разрабатывать его, то им, карагасам, придется уходит с родной земли. Было поздно и мы легли спать. Утром я выехал из Солонцов, напутствуемый благословениями шамана. Дорогой ямщик, везший меня, рассказал мне о шамане, что он пользуется в Солонцах большим уважением, соединенном со страхом, как чародей и волшебник; что если шаман проклянет чью либо яму, то лучше засыпать ее: ни один зверь никогда не попадет в нее.
Шаман пользуется доверием и влиянием окружающих инородцев; вера в его силу не исчезла, что видно из того, что он перед нашим приездом шаманил и совершал заклинания от случившейся горловой болезни на детей, или от дифтерита. При обряде он надевает особую мантию, увешанную жгутами и ремнями и колпак. На шапке шамана красное перо.
Как не мудр и не знающ шаман, но оказался молодец хитрее его. В деревню к инородцам заявился раз странник ссыльный поселенец. Оставшись ночевать у шамана, он поразил его спектаклем чревовещания: «лежит на полатях один, отвернувшись и разговаривает как будто несколько человек». Внушив к себе особое мистическое уважение, ловкач ссыльный приступил к другому фокусу: он уверил жителей, что знает, где лежит клад и обещал его указать близ Алзамая. Нужно было открыть его, однако, накануне Ивана Купалы, иначе не дастся. Кто желал участвовать в добыче клад, должен был внести 1-2 р. «чревовещателю», — так он сделал со всех жителей деревнюшки порядочный сбор. Затем в назначенный день поехали все в деревню Камышет с тем, чтобы отправиться к заповедному месту, но здесь случился следующий казус: из деревни чревовещатель-маг бежал с собранными деньгами, счастливым кладоискателем оказался только он один, а его кладом несчастное легковерье и простота инородцев.
К.Шл-р.
Опубликовано 11 декабря 1888 года.