Карагасы. Ст. II-ая.
У карагасов, как народа кочевого, исключительно занятого звероловством, нет общественной жизни. Кочуют только с своими семействами, не соединяясь в артели или общества, так как это вредило бы интересам охоты. Необходимость выслеживать зверя заставляет карагаса целые дни быть одному в глухой тайге, слушать лишь завывание бури и шелест листьев; вот отчего в характере его мы видим особенно резко выдающиеся ее черты: замкнутость, отчужденность и несообщительность. Много труда нужно положить, чтобы заставить карагаса разговориться. На ваши вопросы он старается отмолчаться, причем с таким недоумением смотрит прямо на вас, что вам кажется, будто он не понимает ни слова. Но карагас хорошо понимает вашу речь; он молчит потому, что не хочет говорить; другое дело, поднесите ему чарку живительной влаги, тогда только он развязывает язык и то с заметной неохотой. Часто приходилось мне наблюдать, как карагас сидит один, где-нибудь в углу, поджав под себя ноги и не проронит ни одного слова, ни оного звука; поминутно потягивает он дым из своей ганзы, беспрестанно сплевывая в стороны и, кажется, ничто не в состоянии вывести его из этого положения. Карагас вообще недоверчивы подозрительно смотрит на нас, русских; не то чтобы он боялся нас, но как-то чуждается, старается избежать. Составляет ли это особенную черту его характера при сближении с иноплеменниками, или же он составил себе дикое понятие о русских по наглым обманам наших торговцев, трудно решить.
Выше я сказал, что карагас кочует всей семьей, т.е. юртой, вследствие чего семейная жизнь, в сравнении с общественной, больше развита. Здесь в своей юрте, в кругу родных, карагас находит отдых после тяжелого дневного труда, здесь он делится своими радостями и горем, здесь, наконец, он чувствует себя человеком, — он, не в глухой тайге, населенной дикими зверями, но с себе подобными существами; словом в юрте он живет как человек, а не как зверь-охотник. Отчужденность юрты от других людей заставляет семейство ближе и теснее соединиться между собой: полное единогласие и привязанность царит между членами семьи. Хозяином, конечно, является старший, т.е. отец или дед; он глава семьи, все остальные относятся к нему с уважением и некоторой покорностью; он заведует охотой, выбирает место и распределяет куда и кому следует идти за зверями. С зарей все встают. Мужчины заготовляют оружие, женщины готовят мясо или чай, дети подростки наблюдают за оленями. За едой поговорят о предстоящей охоте, посоветуются и, наконец, мужчины уходят на промысел, а женщины остаются в юрте. Женщины справляют все по хозяйству: доят оленей, заготовляют дрова, варят мясо, шьют кожаны, шапки и т.д. Дети идут помогать мужчинам в охоте или остаются дома. Женщина в семье карагаса не похожа на рабу, на приниженное существо; она пользуется совершенно такими же правами, как и мужчина. Свободно заявляет она свои мнения даже насчет таких предметов как охота, и карагас выслушивает ее. Мне не случалось видеть, чтобы трезвый карагас поколотил свою жену; пьяный – другое дело, но и то нельзя сказать, чтобы он бил жену, правильнее сказать, что они колотят друг друга.
Карагас требует, чтобы жена была ему верна. Связь с посторонним, а особенно с русским считается величайшим позором для женщины: карагас ни за что на свете не будет жить с женой, изменившей ему ради русского: он отошлет ее обратно к ее отцу (об якутах пишут другое). В виду того, что ему приходится целый день быть в разлуке с женой, у них в ходу «пояс целомудрия». На жену надевают крепкие кожаные штаны, ошкуром у которых ремень, имеющий на концах два кольца или просто отверстия, в которые вдевается замок. У штанов сзади есть отверстие для естественных надобностей, но оно положительно непригодно в том случае если жена захочет осквернить брачный союз. Таким образом муж спокойно охотится, уверенный вполне, что гарантирован от измены жены.
Воспитание детей ограничивается только исключительно обучением охоте и он всецело лежит на обязанности отца. В этом деле отцу не нужно особенного умения: его питомец еще с младенчества привык видеть одну охоту; она всю жизнь окружала его и всосалась в него с молоком матери; приходится только брать ребенка с собой, чтобы показать, как следует одному следить зверя. Никаких нравственных или религиозных понятий не сообщается ребенку. Иногда, если в юрте случилась водка и вся семья еще не перепилась до пьяна, старший и бывалый карагас рассказывает какие-нибудь эпизоды, бывшие с ним во время охоты, передает какие-нибудь древние предания или говорит сказки. Вся семья в таких случаях собирается вокруг рассказчика, садится поджав ноги, закуривает ганзы и внимательно следит за рассказом. Едва ребенок начнет ходит, отец или дядя приискивают ему невесту по своему усмотрению. При выборе руководствуются лишь тем, много ли принесет с собой невеста приданного; все же прочие ее качества не принимаются в расчет. И вот в какой-нибудь юрте нашлась подходящая невеста; карагас уговаривается с ее отцом.сколько она и чего должна привезти жениху и сколько в свою очередь жених должен уплатить калыму. Жених обыкновенно дает свекру немного денег, соболей, оленей и каких-нибудь подарков невесте, вроде медной ганзы с кисетом или стеклянных бус. Если договор кончается на выгодных для обеих сторон условиях, начинается обручение. Оно состоит в том, что отец жениха покупает водки, приносит ее в юрту невесты, куда собираются родные той и другой стороны, дают друг другу слово, что ни невеста, от жениха, ни жених от невесты с возрастом не откажутся и начинают пить, причем отец жениха угощает всех присутствующих по старшинству. Выпьют все вино и разъедутся. После этого, жених не видит своей невесты до самой свадьбы. К свадьбе же приступают тогда только, когда жених представит известное договоренное число соболей, оленей и денег. Этот калым должен добыть сам жених, без посторонней помощи; родители и родные в этом случае ему не помогут. Как только жених добыл калым, назначается день свадьбы. Родитель едет к невесте и объявляет ее родителям, что наступило время переехать ей в свою юрту.
Требуется калым. Жених на оленях, окруженный родными, везет его в юрту – невесте, отдает его в руки отца, берет невесту и отправляется обратно. За ними везут приданое невесты. В приданое дается обыкновенно целая юрта со всеми к ней принадлежностями хозяйства. Даются и олени и часть привезенного женихом калыма. Все родственники собираются к молодым; свекор ставит по средине юрты ведро водки и покрывает его красным плакатом. Наступает молчание, после которого отец жениха или мать срывают с ведра платок и покрывает им невесту, и все прочие пьют водку.
Этим и заканчивается обряд венчания. Впоследствии, когда им вздумается, они венчаются у русского священника на суглане.
Прилагаем в виде образчиков карагазской поэзии, две их песни, с переводом.
I.
Унаргей дэй, унырбарба! Бабэргэ, бабарбэ! Унэргей унбарба, ундыргыдай олорбас-би Олорбас тэшь. Джонолар расындах Голонсонда, содэи масс тэшь. Тэнарлан содязындых болжанда.
Эээй-ям! Эээй-ям! Эээ мдептеп! ей зыдыртап! Оооя! О-о о ойя! Сидиптап! Ой Зыдыртапдаянтэр Чайганарбан-даянтэр, тялые хундые чааай-ям – гоям. Тех сугарбан Чайлые хундыс! Чайган-гоян-гезен насын…
Перевод: Пойдем, пойдем все артелью будем гулять. Будем все песни петь.
Будем все плясать. Все молодые, все мы удалые, будем петь, играть. Всех нас семеро; но вон юрты… Пойдем дальше, к нам еще семь человек пристанет, будет еще веселее. Вон там еще есть юрты… Пойдем к ним… Выходите все играть, будем песни петь, плясать… Я старик и ежедневно песни петь буду; буду петь один раз в год; вы же пойдете, молодые! В год один лишь только день буду я играть… Мне не весело… Выходи же, молодежь плясать. Не всегда мы будем жить, придется помирать – в этом-то и горе наше. С горя ж станем мы гулять. В жизни не я один гулял, а все мы артелью гуляли, да и всякий народ гуляет. Молодой и я любил! Ведь и всякий народ любит! Теперь уж я старик, и меня никто не полюбит, и я тоже никого не люблю, будемте же песни петь, будемте плясать.
II.
Тэр бадэй эрлай штентым! Тулай мэндэ болэнэргей-мута лан-эрлай штэптым оксокбухсок болок пэргей кэт кэн-гибэн эрлай. Заандэллына окшакдэнэ. Сындыллэкэ борбасында тузадэ базарэеда тулнарибан бодэн дасэ больнэнда тунарибан олосдэштеп; ой еогазэ узоноран уйдян дайнан косс ой лазазастак тушек ой ранда паспазэреб баскачап базардушар мэнагуска окмазерей куначасан ой нардучар мэнагуска…
Живые люди ездят, ходят, поют песни, мертвые живут в небе и ничего этого не делают. Молодой человек едет на быке верхом и качается, он пьян и может упасть, на нем кожан изорванный, едет он большой дорогой и поет песни. Вышла его милая и они целовались, лохмотья его кожана болтались, у седла привязаны изорванные сумы и нет капли водки. Сумы можно купить на баре, городе; та же есть и водка в кабаках. Молодой человек поехал дальше. Путь его кончился. Здесь он узнал, что к его милой ходит другой парень… Обидно, больно стало его сердцу и он тоже женился на другой… Теперь, женатый, часто лежит он на подушках и вспоминает изменницу!
Опубликовано 13 апреля 1886 года