Нижнеудинск, 1881.

Подъезжая к Нижнеудинску, я встретил этапного солдатика, возвращавшегося в А. конвойную команду из городской больницы, где он находился на излечении. Ехал я один; в повозке свободного места много.

— Садись, земляк, подвезу.

Солдатик присел и через несколько минут мы разговаривали. Речь зашла о нижнеудинской больнице, представляющей в одно и тоже время больницу городскую, острожную для пересыльных арестантов и военную для солдат нижнеудинских местной и конвойной команды, а также команд соседних с городом.

По словам служивого, в больнице совсем не лечат. Больным, желающим получить облегчение от недугов, приходится покупать лекарство на собственный счет. Медицинский персонал не считает необходимостью посещать больных ежедневно и аккуратно: доктор по неимению времени, фельдшер по неизвестным причинам. Диета низведена на степень замаривания больных голодом. Желающие есть, имеют право покупать булки, мясо и т.п. на собственный счет. Словом бесхитростный рассказ солдатика напомнил мне порядки больницы с Земляникой и Христианом Христиановичем во главе. В Нижнеудинске я имел случай целиком проверить слова солдата, так как целых два дня прожил в здании больницы у одного знакомого, познакомился с смотрителем больницы г. Петровым, и воочию видел больничные порядки. Мороз продирает по коже, когда видишь эти порядки в их будничной обстановке, когда не ожидается приезд начальства и до сенаторской ревизии осталось еще много времени. Это не больница, а какая-то помойная яма, хранилище всевозможных зараз, морильня больных людей. Вонь, гадость, нечистота. Больных не лечат вовсе. При мне смотритель делал фельдшеру такое наставление:

— Послушайте. Больные очень расшумелись, говорят, что целую неделю им не дают лекарства. Успокойте их, пожалуйста. Разболтайте в воде какой-нибудь дряни, ну хоть магнезии, и дайте им. Пусть пьют.

Это говорилось в моем присутствии, смотритель не постеснялся давать такие советы при постороннем человеке; очевидно, он полагал, что его взгляд на способ лечения больных совершенно правилен.

На мое замечание о неудобстве такого лечения, он только махнул рукой и произнес «ничего сойдет!» О пище больных и говорить нечего. Щи и суп это помои без всякого навара, потому что мяса в них почти нет, а о присутствии капусты и крупы можно только догадываться.

— Всегда вас так кормят, спрашивал я больных?

Ответом на мой вопрос послужила сцена произошедшая на больничном дворе. Смотритель бил и ругал провинившегося в чем-то больничного служителя, а этот в свою очередь, нисколько не стесняясь, поносил грозного начальника самыми не позволительными эпитетами. И такой-то ты, сякой, Иван Петрович! Грабитель дешегубец, больных голодом морил, так и раскуражился; а ты вспомни как у тебя больные по три дня не евши сидели. Смотритель принужден был выслушать эти обвинения без возражений, потому что факты, рассказываемые служителем, известны всему Нижнеудинску от мала до велика. Известны они и тому, кому вверено наблюдение за больницей т.е. окружному исправнику, о котором впрочем, говорить не приходится, так как он на днях заменен другим и причислен в лоно какого-то правления, стало быть, умер для Нижнеудинска.

Я передаю виденные мной факты с фотографической точностью, ничего не преувеличивая и не искажая ради красного словца. Всему этому есть свидетели.

Вот, например, про нижнеудинское общественное собрание я не смею сказать ничего худого. Полезно это учреждение, сближающее небольшое общество окружного городка и об этом сближении весьма радеют распорядитель собрания г. Яровицкий (окружной исправник) и помощник распорядителя г. Петров (смотритель больницы). В собрании и танцуют, и играют в карты и весело проводят время. Тут же всякий желающий может прилично поесть. Отчего бы, спрашивается, этим господам не порадеть о благосостоянии вверенной им больницы? Это уж их прямая обязанность. Неужели же прямые обязанности возлагаются на сибирских чиновников не для того, чтобы исполнять их, а получить возможность танцевать в собрании?

В окрестностях Нижнеудинска появилась между детьми оспа. В Алгаше, Уке и Алзамае было несколько смертных случаев. Сельские оспенники не могут заняться прививкой оспы, так как оспенной лимфы не имеется. Алзамайский фельдшер нарочно ездил за 200 верст в Тулун, чтобы достать этой лимфы. При всем желании, он нашел только одно стеклышко какой-то старой оспы. Дело идет к лету. Дифтерит пошаливает. Не за горами приближение кровавых поносов и всякого рода дизентерий. А как еще оспа поможет, так дело выйдет совсем неказистое. Не мешало бы не только подумать о принятии мер и разрешиться несколькими циркулярами и наставлениями, но и принять меры на самом деле.

К.Н-ъ

Опубликовано 24 мая 1881 года.