Кокуй. (Станция на р.Лене Киренского уезда).
Каждый раз, когда я проезжаю по Лене, слово Кокуй так-то особенно звучит в ушах моих и грустно отзывается в моем сердце: и не мудрено: однажды отправившись с этой станции, на пути в Иркутск, я целую ночь просидел в наледи и едва остался жив. Много времени прошло с тех пор, много утекло воды, но воспоминание об этой ночи навсегда осталось в моей памяти. В нынешнем году возвращаясь из Иркутска, я остановился в Кокуе чаевать и на свободе, от нечнго делать, вспоминая старину, разговорился с хозяином.
— Отчего ваша деревня зовется Кокуй?
— От того, ваше почтение, что здесь, на этой вот сопке, что над деревней, было много «кокушек» (кукушек).
— А теперь есть он?
— Нету, от того, что их согнал от туда нечистый, али лесной.
— Как, когда же нечистый согнал «кокушек»?
Словоохотливый хозяин, страик 70-ти, Степан, начал рассказывать мне дела минувших лет.
— Вот, изволите ли видеть, ваше почтение, первые выходцы на Лену были Антип, Подымах, да Марко; сначала все они поселились здесь, в Кокуе, для того что здесь было много зверей. Вот они жили да поживали, да деток наживали, долго ли, коротко ли, не знаю; только наконец их не взяла теснота, взяла лихота; они стали поссариваться, — ну, вестимо из-за баб, от них ведь и сыр бор загорается. Что делать? Согласье не берет! И давай делиться, да расходится. Бросили жребий; Антипу выпало остаться здесь, на месте; от него и мы все Антипины прозываемся, Подымахе выпало идти вверх по Лене, он пошел и поселился, где ныне Подымахины (станция); Марке выпало идти на низ по Лене, а ему страх хотелось остаться в Кокуе; вот он и стал просить Антипу променяться местами, но Антип – нет, да нет; «так ладно же, Антипа, — сказал Марко отплывая на низ, — я докажу тебе дружбу; ты будешь помнить меня.» И лишь только уплыл Марко из Кокуя, откуда ни возьмись на сопке нечистый? Давай же он делать пакости Антипе; то овец, либо собак уведет на сопку, да оттуда и «фыряет» их в деревню, то сам в деревню придет, да заведет драку с собаками, и бывало продерутся всю ночь; на утро только клочки видны по улице; либо придет во двор, да скота разгоняет. Долго он жил тут и много беды потерпели наши деды. Наконец давай выживать его, поставили на сопке крест, стали курить ладонном, поднимать святые образа, служить молебгы и напоследок выжили его с сопки. Он ушел и пришел опять к Марке, а Макра в живых уж не было. Что делать, куда деваться? Он остановился против деревни Марковой и стал кричать одному крестьянину Марковскому: «Эй ты, позволь мне поселиться здесь, подле тебя?» А мужик простота, не смекнул делом-то, да и сказал: «Ну селись, коли хочешь». Вот он поселился опять подле Марка и давай также пакостить, иногда и людей уводил в лес. Вот недавно, года три назад тому, увел бабу и трое суток водил ее по лесу; явился к ней мужичек и сказал: «пойдем за рыжиками»; баба с дурру то встала, да и пошла; чтобы было перекреститься благословясь; ведь не увел бы! Долго искали ее, всей деревней искали, но не могли найти; наконец племянник стал из дома кликать ее и она вышла из лесу. Много еще старик рассказывал мне про старину свою, особенно про Марка, утверждая, что он был страшный дока, знался с нечистым и проч. Однажды на пример Марко варил пиво; какой-то «верховой» тоже верно дока, плывя мимо на дощатике (барке) сказал: «стой пиво», — пиво встало т.е. не потекло из чана. Марко увидевши это сказал: коли пиво стой, так и дощатик – ни с места! И дощатик остановился среди реки. Но тот на берегу, дома; а тот среди реки, на дороге; и измолился проезжий нашему Марке. А Марко, хотя дока, но был добрый человек; приплывай, говорит, к берегу, будем пиво пить. И помирились. В другое время, медведь утащил было овцу у Марка; увидевши его Марко сказал: «эй миша, отдай овцу; иначе худо тебе будет». И медведь бросив овцу без оглядки умчался в лес.
А.Марков