Зимний потоп в Иркутске.
В первые дни наступившего нового года Господь судил нам быть свидетелями одного из тех грозных явлений, к которому можно приложить слова Псаломцева о силах водной стихии: Воздвигоша реки гласы своя, Господи, возмутит реки, сотрения своя от гласов вод многих. Подобное, повторяем, довелось испытать и нам при покрытии ныне людом нашей своеобразной Ангары и даже частью разделить с многими бедствие, едва ли не беспримерное в летописях Иркутска.
Иркутяне, а особенно жители береговые, помнят конечно, что делалось у нас с Ангарой в августе месяце. Явление никогда не бывалое; река поднялась так, что у Троицкой церкви выступила на берег, а против церкви Чудотворской, где берег гораздо выше, шла вровень с берегами. Каждый день, приходя когда в церковь, мы подходили к реке и с чувствами глубочайшей грусти и страха смотрели на реку подобившуюся морю, далеко, далеко отделившую водами монастырь Вознесенский, покрытую туманом и неудержимо бурно сносившую строение за строением на острове, названом, любви. При виде явного гнева Божьего, мы совершили по изнесении Икон из храма к самой воде, молебное пение, да положит Господь предел возвышению воды, да не потопит града и не растлит землю и плоды ее безгодным годя излиянием. И Господь утешил нас. Солнце просияло над Иркутском, хлебы на нивах как будто торопились, чтобы сколь-нибудь созреть и уготовиться в пищу человеку; Ангара хотя и медленно начала уменьшать воды свои. Мы успокоились, но все-таки грустно предчувствовали неизбежную катастрофу зимой. И вот по грехам своим дожили до нее.
С последних чисел декабря стали достигать до нас неутешительные вести о сильном затоплении то той, то другой деревушки по низовьям Ангары при рекоставе. Наконец и у нас в два последних дня старого года Ангара вдруг поднялась в целую сажень и явилась таким образом в виде более грозном, чем была в августе. Шуги, т.е. льда, без которого она покрыться не может, нисколько не видно было на реке. Опять тяжело стало на сердце, особенно грустное предчувствие не оставляло нас относительно храма Божьего (Нижняя церковь с приделом имеют ноль ниже уровня земли на аршин. В разлив Ангары в 1864 г. вода подступила под ноль в церкви и много повредила каменные плиты пола). Грозное положение реки мучила нас еще несколько дней. Шуга еще не появлялась. Термометр стоит только на 10° холода, но это такой холод, при котором наша Ангара никогда не может покрыться. Ей для покрытия льдом нужно недели три постоянного мороза от 25° до 30°. И вот думаем мы и печалимся, чем же и когда покроется наша Ангара? Но у Творца неба и земли все возможно. В ночь с 2 на 3 число Января сделался мороз в 25° и от сильного Северо-восточного вера появилось такое количество шуги, что доселе свободная от льда река как летом, теперь едва, едва двигалась, переполненная торосом самой причудливой формы. Вдали против Знаменского предместья видно было, что лед уже не двигается, река там покрылась. В 3 часа по полудни река, как бы долго не хотевшая скрыться под льдом, стала уступать наконец 25° морозу и, как бы тихо кончавшаяся жизнь человека, остановилась покрытая ледяным покровом, против по река избытки вод своих. Все это говорим мы по наблюдениям около Чудотворской (Прокопьевской) церкви. Выше этого пункта река двигалась до вечера, и многие успокоились в том предположении, что хотя вода и выступит в улицы, но все ограничится не более как наводнением 1864 года. А многие даже и береговые не чаяли и этого и в ночи обычно успокоились. Часов в 8 вечера на 4-е число, на Воскресенье, некоторые из семьи нашей возвратясь от Всенощной извещают, что до дома доктора Богословского уже дошла вода и заворачивает на нашу улицу. Мы тот час бросились туда и видим: вода рекой от заплота по улице двигается нам навстречу. У Богословских шли хлопоты и все семейство тотчас выехало их дома. Немного спустя вода с шумом полилась с улицы во двор дома г-жи Дубинской и в несколько минут залила низменные двор и огород. Дом с службами начал заливаться водой более и более. Имущество спасать было невозможно. Хозяева в доме кое как громоздили все как можно повыше, покидая все в жертву потопа. Тоже делалось и с соседними домами Оглоблина и Ситникова. Мы видели как хозяева державшиеся до последней крайности, поспешно собирали наконец семьи и отправлялись подальше из нашей улицы, только на печах и подмостках спасая что было возможно. В виду такой катастрофы, другой улицей мы поспешили наведаться что делается с церковью, так как видно было, что Ангара двинулась снова и заливает ее. Но там все было спокойно. Только поразил нас совершенно другой вид реки, чем за 3 часа до сего. На реке видели мы теперь пирамиды и колоннады как бы белого мрамора переломанные и причудливо перепутанные, что было изумительно грозно и великолепно при полном освящении луны. Было ясно, что Ангара по закрытии снова двинулась, поставила льды на льды и опять остановилась. Слышался вдали страшный шум, поднимался ветер с Байкала и улицы наши облеглись черным туманом, спутником разливающейся воды. Мы возвратились ожидать бедствия в свое жилище. Часов в 10 ночи вода входит воротами и в наш двор. Ворота для незваной гостьи отворяются, чтобы не заморозить затворенными. Начинаем убеждаться, что это уже не наводнение 1864 года. Вода как будто под мельницей с шумом бросилась по двору в огород весьма низменный и огромной вместимости: а там с другого края, слышим, отрезвились как бы земные хляби и откуда-то от соседей шла новая вода. Посмотрели мы с забора и видим, в огороде от двух встречных потоков вода закружилась водоворотом, щепы, дрова и бревна поплыли и завертелись с ней. В какую-нибудь четверть часа потонули в огороде частоколы и столбы. Теперь надо было хлопотать о квартирантах. Один чиновник с женой занимал у нас флигилек. К вящему горю они перед катастрофой приняли к себе другого чиновника с больной женой. И вот ночью в мороз, в брод по воде начали переселяться наши квартиранты в надворный старый дом, в верхний этаж. И, Господи! что это было за переселение! Таскались в переполохе узлы, тюки, ящики, и наконец сами люди были перенесены на руках нашим добрым работником в брод выше колена. Но из этого убежища вскоре прибегают к нам и устрашают, что скоро отнимется последнее сообщение – зальет лестницу и выход из дома. Флигель уже по окна в воде, нижний этаж старого дома залит так, что едва видны двери и окна. Кухня в воде, амбар, стойло, завозни едва виднеются. Опять начали из старого дома переселяться к нам в новый дом те же квартиранты и все жившие там. Но и у нас вода уже под полом, половицы шевелятся и кое-где вода выступает на пол. Ночь, час 3-й или 4-й, и мы все как в ковчеге собрались в одном доме ожидать рассвета дня и решения участи своей. По временам слышали мы, выходя на крыльцо, ржание лошади, мычание коров, вой собак и отчаянные крики: лодку, спасайте и караул (В суматохе и хлопотах мы забыли в стойле корову. Работник бродом сходил отворить ее заключение, но бедное животное не найдя себе нигде сухого места, скрылось еще в худшее убежище и там оставалось. Раздирало просто это душу, но сделать нельзя было ничего – лодки у нас не было. Через две ночи и один день мы ее разыскали замороженную в стойле и едва живую, при помощи людей выдолбили из льда, перетащили в комнату и отводились)! Нас облегал непроницаемый туман, а Ангара как бы скрипела и стонала. Вот и 4 часа утра, с колоколен послышался благовест к Воскресной утрени, но мы не могли и думать попасть в церковь, так как вода стояла у самого порога дверей. С рассветом дня мы видели зрелище, до того необыкновенное, что нескоро глаза наши привыкли к нему. Улица возвысилась аршина на два, вода замерзла и стояла паркетно ровной. Дома и ворота сделались необыкновенно низкими, а кое-где ворот и заплотов и вовсе было не видно. Не видно было живого существа, потому что лед ломался под ногами и не мог держать человека. Только часу в 10-м дня кое как прошел мимо нас дворник соседский, который представился великаном, — он шел на одной линии с окошками и был выше соседних домов. Вдруг слышим стук из внутри дома соседа Ситникова и отчаянный крик. Чаще и сильнее стучали и кричали в доме, но мы ничего не могли сделать, как только криком отвечали, чтобы из дому ломали окна на улицу. Еще с вышки кричали прося себе лодку. В конце улицы действительно показалась лодка, но она заплыла во двор доктора Богословского, и после оказалось, спасала кого-то из кухни. Но вот на помощь заключенных в доме Ситникова явился дворник купчихи Окуловой. Честь и хвала ему за подвиг человеколюбия. Он держась всячески за заборы и кровлю, достиг до окна, разломал его и вот оттуда один за одним стали выходить заключенные. Смотрим, первым выходит наш дьячок Быстров тут живший на квартире. Бедняга был в одной шинели без шапки. Со страхом достигнул он наших ворот и здесь в месте едва застывшем ползком пробирался к крыльцу и принят был нашими руками. За тем через улицу перебежала старушка в положении плачевном, затем босиком девица стряпка. Далее прибежал сын Оглоблина, мокрый до пояса, в нижнем платье, в сюртуке и босиком. Все они в доме нашем тряслись от холода и принятыми мерами кое-как согревались. Сам Ситников прибежал в сапогах замороженных на ногах; их едва стащили с ног. Таким образом, собралось у нас в доме народу человек 30. Но с мест не потопленных никто к нам не являлся и не давал помощи. Мы начали сами страшиться невозможности выбраться до ночи из дому. Наконец часу во 2-м достиг до нас один родственник и укрепил нас надеждой пройти как-нибудь по льду из дома. Увеличили страх наш полицейские и почтовые, заверявшие, что вода прибывает более и более и река тронулась где-то снова. Нечего было делать, перекрестясь начали мы один по одному с малютками на руках выходить из дома и с замираем сердца пробираться по колеблющемуся льду. Так вышло нас из дома человек 25. Выбравшись на сухое место, поспешили мы наведаться, что делается с церковью. Но не могли и подойти к ней. Вода залившаяся в город с Троицкого берега, прошла через несколько улиц и снова впадала в Ангару по улице Катышевцова у самой церкви. Впрочем, нам дали знать, что в церкви все благочинно. Ночь провели мы у П. О. Катышевцова. Назавтра, в Сочельник, опять пытались проникнуть в церковь. С церковного крыльца подали нам две доски и мы добрались до него. Тут-то с прискорбием услышали, что храм Божий не изъят от бедствия, в нижней церкви вода до колена. Дверь снаружи залита водой и заморожена. К счастью еще, что ныне осенью как будто по божьему внушению, практичный прихожанин П. Осип. Катышевцов устроил внутренний ход из сторожки в верхнюю паперть. Не будь этого, трудно было бы выручить оттуда сторожей. Мы спустились в сторожку и увидели стулья, столы и ящики плавающие в воде. Трапезники приютились на печи и подмостках, один из них дюжий мужчина бродил в воде выше колена и сносил на себе диакона до алтарей снять с престолов одежды. Сторожа объяснили нам, что вода вечером 3 числа выступила разом полом и быстро возвысилась до того уровня, как стояла на улице. В первый раз, думаем мы, с создания Чудотворской церкви случилось, что не возможно было отправить в Ней Богослужения в такие дни, и Великого освящения воды. Мы просто терялись и не знали что делать. Рука едва двигалась в написании рапорта Архипастырю о таком небывалом неблагополучии. И вот с прискорбием как бы духовно осиротевшие пошли мы вознести молитвы в другой храм. В день Богоявления поспешили посетить сколько возможно дома прихожан своих все до одного более или менее затопленные, утешить и укрепить к перенесению испытанных скорбей. По берегу едва мы проходили, то и дело надобно было пробираться через ручьи, источники и гололедицу. А громадные льдины громоздились и стояли стенами, переломав береговые тумбы с перекладинами. Нас с радостью и крест животворящий с верой встречали все столько ужасов от грозной реки, хотевшей, казалось, свой неизмеримой силой, не только затопить, но даже стереть дома, эти утлые создания слабого человека. Рассказам и повествованиям не было конца. Мы узнали, что Ангара в последний раз тронулась часов с 2-х ночи, воздымая целые ледяные пирамиды и колокольни. Люди твердые духом сознались, что теряли тогда всякую энергию и бодрость и невольно встречались с мыслью знамения кончины мира. Только и ожидали, что вот-вот эти массы направятся на дома и тогда пойдет общая ломка и гибель. Слышали мы и о гибели одной женщины в приходе. Не знаем только, потонула ли она в своей квартире или умерла от испуга. Тело ее увезено в больницу. Слышали, как многие спасаясь, сидели на вышках, заплотах и кровлях. Бедняки благословляли пред нами благодетеля Иосифа Петровича Катышевцова, разославшего несчастным хлеба, чая и мяса. Ходили мы, и не нашли почти половины нашего прихода. Везде дворы отворены, окна заперты, жители выехали и Бог знает где теперь обретаются. Господь знает, что еще будет далее весной. Что делать! С твердостью и безропотно перенесем мы это бедствие; но в будущем не до конца прогневайся на нас, Владыко, пощади нас от повальных болезней, этого страшного бича и обычного спутника подобных бедствий. И теперь зимой, что это будет за житье в наших домах на воде и на люду под полами. Не знаем, что будет с церковью. На днях поставили в паперти машину и 8 работников откачивали воду целый день. Она и убыла не много, но на завтра прибыла на столько же. Решили уже на том, чтобы воду заморозить; потом все-таки предвидится на целую зиму зловредная сырость и испорченный воздух. Полы, стены, иконостас, тумбы киотов, так испорчены, что потребуют не малых жертв для исправления. Уповаем, что прихожане с участием отзовутся к бедствию приходского храма и восстановят все в лучшем благолепии.
Вот не радостная повесть известно нам и нами испытанного о зимнем потоплении нашего Иркутска. Это только малая доля из всей небывалой катастрофы. Многое, повторяем, не вошло в сферу нашего наблюдения. Пусть кто знает, прибавит еще что-нибудь к нашему рассказу на поучение другим градам и в память потомству.
Священник Григорий Шергин.
Иркутск Января 11 дня 1870 года.
Опубликовано 24 января 1870 года.