Инородцы Балаганского округа.

В настоящее время инородческие общества Балаганского округа находятся в самом возбужденном состоянии: им обежали учреждение инородных управ, и они ждут их с большим нетерпением; они надеются свободнее вздохнуть при учреждении этих управ и избавиться от долголетнего деспотизма тайшей, тяготеющего над ними. Нельзя не согласиться, что если бы были учреждены инородные управы, и то лишь в таком случае, если при этом будет совершенно упразднена власть тайшей, общественное положение бурят улучшится, так как тайши преимущественно избираются на неопределенное время и из тайшенских же потомков и всегда приобретают de facto громадную власть, хотя de jure власть их довольно ограничена. Так, например, тайша по закону не имеет никакой судебной власти, а первоначальные судьи в бурятских делах – это родовые старосты, но тайша всегда сумеет так ухитриться, что старостами избираются только те люди, которые ему нравятся, а если который из старост не послушает приказаний тайши, то может быть уверен, что будет удален от должности и на его место, все-таки, изберут любимца тайши, а у нашего местного начальства до сих пор считается лучшим тот тайша, который не прибегал часто к представлениям об увольнении от должностей родовых старост; при нем старосты многие годы служили, за свое долголетнее служение представлялись к наградам, но, при малейшем ослушании воле всемогущего тайши, старосты эти вызывались к нему на дом и подвергались отеческому наставлению, причем тайша выказывал в превосходной степени искусство самого лучшего кулачного бойца. Тайша по закону – председатель степной думы и нему выбираются члены-совещатели, называемые заседателями думы, но так как тайша выбран на неопределенное время, а заседатели думы обязательно выбираются на неопределенное время, то и эти должности доступны только любимцам тайши, да иначе и бьть не может, так как в выборах участвуют те же старосты, их помощники и доверенные от общества. Выборы доверенных всегда производятся следующим образом. Получив предписание о выборе доверенных из степной думы, родовой писарь приглашает родовых старост и спрашивает, на кого писать доверенности? Каждый староста диктует кого ему угодно, причем он, разумеется, не вправе продиктовать неугодных тайше; у бойкого писаря доверенности готовы в полчаса времени; затем, вызываются в родовое управление нанятые на темные сборы от общества рукоприкладчики и подписывают ровно две трети рук инородцев, имеющих право голоса. Все деньги собираемые с инородцев, сдаются приходорасходчику степной думы (из думских заседателей), хотя приходорасходчиком назначается иногда родовой брат тайши. Инородцы никак не могут обойтись без темных сборов: им нужно нанять рукоприкладчиков, десятников, натурных лошадей, караульных к магазинам, рабочим к приезжающим землемерам и проч.; некоторые тайши, не умеющие вести дела, позволили родовым старостам делать раскладки и собирать деньги на эти предметы без всяких приговоров; там же, где умеют вести дело, поступают иначе: родовые старосты вызывают улусных старшин и десятников, а также бурят, имеющих в улусах положительное влияние на своих общественников. Все эти совещатели нанимают караульных, десятников, рукоприкладчиков и друг. с общего согласия на меры хлеба из экономических магазинов; хлеб немедленно выдается нанимающимся; при этом на хлебные же меры покупается водка, иногда бараны, и все это выпивается и съедается тут же, на месте производства раскладки, и немедленно приводится в известность по числу душ, сколько на каждую душу придет по раскладке. Я назвал собирающих деньги людьми не умеющими вести дело, а делающих раскладку хлебом – умеющими вести дело, потому что при первой из этих систем порождались жалобы, попадали под следствия не только старосты, но и тайши. А при последней системе все довольны, жалоб не бывает и следствий не производится, хотя инородцы хлеб свой расходуют по цене не дороже половины его действительной стоимости.

При такой плачевной обстановке инородческих обществ в настоящее время, конечно, весьма желательно учреждение инородных управ с упразднением тайшинской власти, хотя бы уже потому, что каждая новая реформа у инородцев должна быть лучше, так как хуже нынешних инородческих учреждений и придумать ничего нельзя, да притом можно надеяться, что при разделении каждого ведомства на несколько не зависимых друг от друга частей и при выборе на определенный срок всех членов, вероятно, дело изменится холтя сколько-нибудь к лучшему, но, к сожалению, я, все-таки, прихожу к тому предположению, что и при инородных управах быт инородцев окажется в крайне неудовлетворительном положении. Среди инородцев повсеместно завелись кулаки, эксплуатирующие население и в тоже время пользующиеся полным его уважением. Кулаки эти покупают у инородцев и продают им все, что только угодно продать или купить. Если, например, инородцу нужно продать лошадь, стоящую сорок рублей, и он приводит ее к кулаку, тот сейчас же усаживает дорогого гостя за стол, ставит водку и тарасун (хмельной напиток местной бурятской выделки), угощает его, расспрашивает о здоровье его семейства и проч., и дело всегда оканчивается тем, что лошадь остается у кулака за 15 и не более как за 20 рублей, а на другой день, а иногда через два или три часа эта лошадь переходит уже во владение к другому буряту за 60 рублей в долг, с обязательством уплатить деньги через два месяца, на что и совершается законный документ в родовом управлении. Если буряту не достает на посев хлеба, то и здесь кулак его выручит и даст на посев 20 пудов, но тогда уже совершаются два документа: один о том, что такой-то взял у такого-то на посев 40 пудов хлеба, которые обязуется отдать самым лучшим зерном из урожая сего года, а другой, что такой-то обязался такому-то, в лете сего года, на собственном своем утуге (Утуг – это покос, находящийся в полном владении хозяина, переходящий по наследству. Утуг не травится скотом, так как буряты для сохранения этого покоса переходят при появлении травы из зимников в летники, и сено на таком покосе ценится вдвое дороже обыкновенного полевого сена) поставить 50 копен сена и условленную плату получил с полна. Но много есть таких бурят, у которых нет ни утуга, ни дома, ни коня, ни коровы, а подати и повинности платить нужно на равнее с другими, — что ему делать? Следует обратиться к кулаку… Кулак спрашивает:

— Сколько тебе нужно денег?

— Десять рублей.

— А до которого времени ты находишься у своего хозяина?

— До 1-го января 1887 года

— А сколько у него получаешь в год?

— 120 рублей.

— А на 1887 год нанялся в работу?

— Нанялся.

— За сколько?

— За 80 рублей.

— Деньги все забраны по 1-е января 1888 года?

— Все

— Куда де их девал?

— Отец лежит больной в чужом доме, я деньги побрызгал (В случае болезни кого-нибудь из инородцев, родственники больного имеет обыкновение «брызгать». Это значит, что привозится шаман, покупается множество водки, колят барана, а иногда у богатых и кобылу, и шаман старается отогнать от больного злого духа. Если больной умер, то шаман не виноват, потому что злой дух не удовлетворился принесенной жертвой, а требовал больше, и шама всегда получает хорошую плату, умер ли больной, или выздоровел)

— А пойдешь ко мне на работу на 1888 год за 40 рублей?

Начинается ряда, дело оканчивается на 50 рублях, бедняк получает их сполна, а в родовом управлении заключается условие, что такой-то поступает к такому-то в срочную работу с 1-го января 1888 по 1-е января 1889 за 120 руб., деньги получил вперед и в случае не исполнения сего условия ответствует хозяину за могущие произойти от того убытки. Я знаю одного такого кулака-бурята. Торгует он в улусе по купеческому свидетельству 2-й гильдии. В мае месяце 1884 года, я у него на блузу себе выбрал какую-то бумажную материю, которую он мне продал за наличные деньги по 32 коп. за аршин; тут же в лавке, случилась инородка, которая просила дать ей этого же товара несколько аршин в долг до 1-го октября; купец согласился и отпустил товар по 55 коп. за аршин. Этот же кулак, в январе 1886 года, нескольким бурятам дал в займы по 50 руб. каждому, и документы писал так, что как будто каждый их них взял взаймы по 65 руб., которые обязывается уплачивать по частям; срок уплаты начинается с 6-го декабря и должен окончиться к 25 декабря сего года, а в случае неуплаты в этот срок взявший деньги должен платить заимодавцу торговой неустойкой по 1 коп. с рубля в сутки. Еще скажу об одном кулаке: это старик лет 60-ти, имеющий весьма солидный капитал, раздающий бурятам взаймы наличные деньги о т1-го до 100 руб. в одни руки на разные сроки и берущий от 10 до 50 процентов в месяц. Все кулаки или сами занимают общественные должности, или же состоят в ближайшем родстве с родоначальниками. Так кулак, торгующий по купеческому свидетельству, сам прослужил 13 лет родовым старостой, а теперь эту должность занимает его племянник (тоже кулак), а старик кулак, дающий под громадные проценты деньги, отец того же старосты. Что если, при учреждении инородных управ, в должности инородческих голов и других членов попадут кулаки и их ближайшие родственники? Это весьма возможно, потому что именно кулаки пользуются самым всесильным почетом среди своих обществ.

Обращаясь к закону, мы находим, что почти все дела об инородцах, за исключением весьма не многих, решаются самим родовым начальством по инородческим обычаям. Первую степень суда представляет родовое управление, вторую степень – инородная управа, а третью – окружное полицейское управление. Все эти степени не должны применяться к общим законам империи, а должны руководствоваться местными инородческими обычаями. В случае жалобы на все три степени инородческого суда, даже окружной суд должен применяться к инородческим обычаям. Обычаи эти во всей бурятской местности разные; старые обычаи, которые могли быть общими, давно забыты, инородцы теперь не дети степей, не дикари; чрезвычайно многие из них, в сравнении с крестьянским сибирским населением, люди грамотные; при чем же эти обычаи? В полицейском управлении и окружном суде нет ни одного человека, который не только мог бы знать древние инородческие обряды, но в этих учреждениях даже не знают, как теперь живут буряты и что это за народ такой, — поэтому как же могут полицейское управление и окружной суд решать дела по инородческим обычаям? Буряты (Я должен сделать оговорку, что в настоящей статье имею в виду исключительно бурят Балаганского окурга, Иркутской губернии, которые мне известны очень хорошо), по нынешнему своему образу жизни, по моему мнению, вполне подготовлены к принятию общих законов империи, а если мое мнение ошибочно, то, во всяком случае, им необходимо дать твердые и положительные законы, так как каждый из бурятских судей, основываясь на инородческих обычаях, толкует их по своему, через что между ними распространяется год от года все более и более неимоверное взяточничество, и только определенные законы, а не инородные управы и какие либо реформы в управлении, искоренят то своеобразное, закоснелое зло, которое водворено среди инородцев деспотическими тайшами и затхлыми степными думами.

Нечаянный.

Опубликовано 22 января 1887 года.