Эпизод в истории распространения христианства в аларском ведомстве.
Шуленга Бажей Косомов, как строитель Николаевской церкви на Ирети и замечательный колонизатор. Бажей Косомов, — это его бурятское имя, был простой инородец, роста высокого, сложения плотного, лицо смугло, малограмотный, но умный и добродушный. Говорят, что он много делал добра, не только бурятам, сородичам, но и русским. За это об нем и доныне сохраняется память, и будет переходить в потомство. Многие и теперь говорят об нем: что это за человек был Николай Александрович! Дай Бог ему царство небесное! Был донельзя добрый, как отец родной. Кому только он не делал добра? Хотя был и малограмотный, но законы все знал, и если писал бумаги, то всегда на статьях закона. В 20 годах, поступил он шуленгой (родовым старостой) вместо утонувшего шуленги Андахая Ульденова. Он был в то время в славе, имел громадное хлебопашество, до 70 человек работников, 6 мукомольных мельниц о 12 поставах и одну крупчаточную о 2-ух. Эти мельницы были поставлены там, где теперь Бажевский улус на реке Ирети. Когда Косомов строил мельницы, не было ни одного дома, ни одной юрты, как говорится – ни кола, ни двора (теперь в Бажевском улусе 31 двор с 88 м. 88 ж. пола, крещенных инородцев, водворившихся в русском быту по примеру своего родоначальника). По одну сторону реки была степь, а по другую болото, лес, тайга. Со временем все это расчищено; лес употреблен на постройку домов. Место это по старанию Косомова стало заселяться в 40-х годах, именно с того времени, как была построена церковь. При освящении церкви в 1841 г.были здесь только заведения Косомова и церковный дом, в котором помещался причт. У Косомова кроме мельниц, были кожевенный и кирпичный заводы. Он же построил училище, богадельню, за что имел две медали. А за раскрытие подделки фальшивых кредитных билетов получил чин XIV класса; знал все мастерства, сам был портным, чеботарем, шорником и т.п., сам вязал сети, и был хорошим рыболовом. По указанию такого человека около церкви скоро сгруппировалось значительное население и возникло село «Бажеевское». – он управлял почти всем ведомством, хотя и не был тайшей. Все начальство останавливалось у него, и то с докладом примет или не примет. Отсюда чиновники посылали за тайшей, который тот час же являлся с делами. Тайшей в то время был двоюродный брат его Павел Баторов.
Постройка церкви стоила Косомову больших хлопот и скорбей. Тогда он был еще не крещен, когда ему пришла благая мысль – построить храм Божий и крестить бурят. Чтобы вернее достигнуть цели и предупредить волнение со стороны бурят, Косомов сказал им, что будет строить «дацан». Построивши здание до карнизов, он позвал к себе сначала шаманов, потом лам, и наконец русского священника. Отслужил напутственный с водосвятием молебен, окропившись св. водой, сел в повозку и был таков. Он уехал в Петербург, для принятия св. крещения. В это время в Иркутск приехал генерал Черкашинов для ревизии губернии. А Баторов, со своими родственниками и другими инородцами, как почетные граждане, сообразив, что Косомов из Петербурга явится к ним большим чиновником, и что им тогда будет хуже, придумали подать на него г. Черкашинову прошение с разными кляузами, которых и выведено было довольно. Генерал Черкашинов тотчас послал донесение в С-Петербург. Косомов был уже там, принял св. крещение, с именем Николая; восприемником был ныне благополучно царствующий Государь Император, в то время наследник престола. Косомов был под покровительством Голицына. Князь, получив сведения из Иркутска, сообщил о доносе Косомову, и советовал поскорее убраться из столицы на свою родину. Между тем буряты всячески старались все его постройки, и даже строящуюся церковь сжечь, но каким-то образом, — одному Богу это известно, — не могли привести свой замысел в исполнение. Возвратившись из Петербурга, Косомов приступил к окончательному устройству церкви и привез много добра для храма из пожертвований, сделанных в обеих столицах.
Из дел Иретской Николаевской церкви (ныне Бажеевской) видно, что Косомов задумал построить церковь в Бажее еще в 1835 году, потому что в это время им был представлен епархиальному начальству приговор крестьян гымыльского и иретского участков, отчислявшихся от бельского и голуметского приходов. Разрешение на постройку храма последовало в 1837 году. Об этом свидетельствует следующая храмоизданная грамота:
Божию милостью смиренный Иннокентий епископ иркутский, нерчинский и якутский. Иркутского кафедрального Богоявленского собора протоирею и благочинному фортунату Петухову. Минувшего 1836 года декабря 14 дня благочинный, умерший священник Бельской Сретенской церкви, Евфимий Амвросов рапортом донес нам, что для построения на местечке Иреть вновь деревянной церкви, во имя святителя Николая и Иннокентия чудотворцев все нужные материалы шуленгой 5-го рода аларского бурятского ведомства Бажеем Косомовым уже приготовлены, и просим на заложение сей церкви благословения. Почему благословляем вам кафедральному протоирею Фортунату Петухову означенный храм во имя святых Николая и Иннокентия чудотворцев по церковному чиноположению заложить, и когда заложен будет, о том нам отрапортовать. Во свидетельство чего, за подписанием руки и приложением печати нашей дана сия благословенная грамота в Богоспасаемом граде Иркутске лета от рождества Христова 1837-го месяца ноября в 16-й день.
На обороте сей грамоты протоиреем Петуховым сделана следующая надпись: «по сей благословенной грамоте храм на местечке Иреть во имя святителей Николая и Иннокентия чудотворцев в 17-й день апреля 1838 года по чиноположению заложен.»
В 1841 году церковь была совсем окончена постройкой. В октябре, по указу консистории, ко вновь выстроенной при местечке Ирети Николаевской церкви отчислены, согласно желанию жителей, от приходов: бельского, деревни: Прокопьевская, Гмыльская и Кенуровская, и от голуметьского Иретская (Ныне в Гылыме и Ирети особые церкви с образованием приходов из окрестных селений; к Бажеевской же, как миссионерской, принадлежат одни ясачные и новокрещенные кочевые с аларского ведомства – 1871 м. 957 ж.). приказали: с прописанием резолюции его высокопреосвященства и справки из дела, вам благочинному протоирею Иоанну Тихомирову для зависящего распоряжения предписать указом, с тем, чтобы вы по исполнении донесли консистории. 31 октября 1841 г. на рапорт священника А. Аргентова с строителем шуленгой Николаем Александровичем Косомовым, последовало, по резолюции архипастыря, разрешение протоирею Петухову совершить освящение храма, что и исполнено в том же году.
По освящении церкви буряты серьезно задумали не доброе. Теперь нам житья не будет, заговорили они, Косомов церковь построил и освятил, Будет непременно крестить всех нас, сюда поселять русские, нас отсюда выживут, давайте заблаговременно подадим просьбу. Вот они опять составили ложный донос за подписом, набрали трех или четырех доверенных и отправили в Иркутск. Косомов узнав об этом, послал за ними в погоню, поймали их в Халте, отобрали бумагу. Баторов узнав, что их просьба осталась не в ходу, еще большее зло задумал. В 1842 году, в день Вознесения, когда причт ушел в Гымыльскую деревню, с иконами, по случаю праздника, Баторов пожаловал в Бажеевский улус с 300 человек, чтобы с Косомовым совсем порешить и церковь сжечь. Но Косомов всегда предугадывал вперед, а потому и вызвал к себе всех крещенных инородцев и работников. Половина поместилась в его доме, а половина пораспряталась в казенном доме, в котором помещался причт. Кто был на вышке, кто сидел под бочкой, под полубочьем, в подполье, под кроватью, один под защитой Татьяны Ивановны, жены дьячка Василия Платонова Старцева. Сначало Баторов с своими инородцами приступил было к дому Косомова, у которого дом был двухэтажный. Баторов, требовал от Косомова, чтобы он добровольно сдался им и впустил к себе в дом; но Косомов, зная наперед все, устроил так: запасся огнестрельным оружием, поставил у каждого окошка по два человека с ружьями; и говорил Баторову: пусть лучше отойдут от дома, а то им достанется плохо. И действительно. Баторов, рассчитав, что им худо будет, что их могут бить как коз, а им ничего не поделать, оставил Косомовский дом, и устремился на казенный, зная, что и там много крещенных спряталось. Начался штурм; сначала инородцы хотели попасть в дом с вышки, так как снаружи была лестница, и окрестные инородцы, поместившись на вышке, против осаждающих стали защищаться кирпичами, и осаждающие видя не возможность, оставить этот пункт, кинулись в ворота, разбили их ринулись вовнутрь, пошла потеха, кто только попадался из крещенных, или кого только они могли разыскать, били чем попало. Жена дьячка Василия Старцева Татьяна Ивановна, видя такую ужасную схватку, или лучше сказать, напрасное кровопролитие, подошла к окошку, подозвала бурят, стала спрашивать: что такое происходит, что за беспорядки, есть ли у них какой начальник? Буряты сказали, что с ними сам тайша. Пошлите его ко мне, сказала она им. Является тайша, сначала хотел было войти в дверь, но Татьяна Ивановна сказала ему: я вас в двери не пущу, а не угодно ли вам объясниться со мной под окном. Баторов подошел к окну. Она говорит ему: что это вы делаете разбой, днем разбили казенный дом! Завтра же пошлем на вас жалобу к своему начальству если вы не оставите этого. Баторов тот час закричал по-бурятски, чтобы они бросили и инородцы стали расходиться. В то время когда шел штурм казенного дома и кровопролитие, один инородец тотчас же убежал в Гымыл, и сказал дьячку Василию Платоновичу: вы ничего не знаете, что у вас делается. Ваш дом разбили, многих инородцев перебили. Василий Платонович сначала не поверил, сказал: быть не может, чтобы инородцы разбили дом, разве они с ума сошли; но приехав домой, удостоверившись, что инородец говорил правду. Назавтра написал донос. Баторов, зная, что непременно будет донос, тотчас же послал по всем селениям и на большую дорогу, чтобы поймать инородцев и отобрать бумаги. Но Косомов похитрее его был, и перехитрил. Он отправил своих инородцев в числе 14 человек, по ту сторону реки Белой, и чтобы выехать им в Мальту или выше. Бумаги вручены были инородцу Павлу Ходохину. Проходит день, другой, сыщиков нет. Баторов видит, что он обманулся, тотчас отправил с доносом нарочных в Иркутск к губернатору, а там уже их ожидали. Здесь уже знали о бунте. Посланные Косомовым, подъезжая к Иркутску, увидели, что на берегу стоят казаки. Ходохин, у которого были бумаги, приотстал от своих; как только они явились на перевоз, их тотчас спросили: откуда они? Они отвечали: аларские. Вас-то и надо, сказали им, взяли их и повели к губернатору. А Ходохин сказал про себя, что он балаганского ведомства, его и оставили, не взяли. А он между прочим отправился за ними же, чтобы узнать, куда их поведут, и что с ними будут делать. Привели к губернатору. Прием был неожиданный. Губернатор приказал посадить их в острог. Дело было передано совсем превратно. В гневе губернатор будто бы коснулся и архиерея. Ходохин, выслушав все это, тотчас отправился к владыке, попросил доложить, что он имеет важное, секретное дело. Высокопреосвященнейший принял бумаги, посланные Косомовым, с крещенным инородцем и выслушал обо всем что было у губернатора. Он оскорбился, и в ту же минуту поехал к генерал-губернатору (каж. Руперту). Там-то владыка сказал все, что было на его душе. Тотчас сделано было распоряжение бурят выпустить из острога, дать им приличные квартиры, и они ели и пили сладко, как говорили после.
Но спустя недели две после этого, о. Аргентов, то ли по трусости, то ли по добровольному согласию с тайшей, тотчас изменяет сой донос. Дьячок Василий Платонович рассказывал, что о. Аргентов, быв у тайши в гостях и приехав от туда, говорил ему: «послушай, свояк, переменим донос, напишем, что нас Косомов принудил донести силой». Василий Платонович отвечает ему: на тебе две одежды, ряса и подрясник, одну снимут, другая все еще останется, а мне ведь одна; если снимут, то что я тогда буду делать, по миру идти; если хочешь, подавай один. И о. Аргентов донес от себя один. И владыка, получив вторичный донос, сильно оскорбился, что они делают… После этого о. Аргентов стал искать себе другой исход, подал просьбу, что он больше не желает служить, и его послали в Якутск.
Однако недели через две или через три, Баторов собрал инородцев в числе более 300, явился в улус-базар, с тем же намерением, чтобы с Косомовым порешить, и все его имение и саму церковь сжечь. Но человек предполагает, а Бог располагает иначе. В один момент, нежданно, негаданно, явился чиновник особых поручений, именно в этот улус для перемены лошадей, и увидев большое собрание инородцев, спросил их: зачем собрались, и что хотят делать? Инородцы сначала не нашлись, что сказать, но потом говорили, что они собрались делить покосы. Чиновник, видя что на степи, ни когда не должно быть ни каких покосов, начал говорить им: что вы меня обманываете какая должна быть дележка покосов, и на таком месте, где корове языком нечего захватить? Я знаю, вы опять бунтуете. Если будете бунтовать, сейчас донесу на вас и послезавтра из девяти десятого будут дуть кнутом, а половину ведомства сошлют в ссылку. Инородцы тот час же стали расходиться, и после этого стали все тише и тише. Но этим дело не окончилось, началась сильная тяжба, и тяжба эта, как говорят, стоила аларскому ведомству до 100 тысяч, так что они не платили года три ясака; так как своего имущества не хватало, то они этот ясак и отправляли в подарки адвокатам и проч., а Косомову стоило не более 4-х тысяч.
Вскоре однако дошла очередь и до Баторова. Приезжал в Иркутск граф Толстой; высокопреосвященнейший Нил переговорил с ним обо всем. И он тотчас вызвал Баторова в Иркутск и сказал ему: послушай, Баторов, я все знаю, что у вас делается в Аларе; если хочешь избирай себе две дороги: или крестись, или ступай в нерчинские заводы. И он решил креститься.
Когда я поступил на приход, то не застал в живых ни того, ни другого. Косомов умер от откупных, которые его убили, а Баторов от испугу, когда на Алиберовском графитном прииске порохом взрывали гору.
Сведения эти я заимствовал от покойного отца своего, старца Василия Платоновича Старцева, служившего при Бажеевской церкви дьячком, и от некоторых инородцев, даже родственников Косомова, из которых иные уже померли, а некоторые остаются в живых.
Церковь, сооруженная Косомовым, в 1863 году все таки сгорела, а в 1869 году сооружена и освящена новая.
Аларский миссионер.
Опубликовано 18 октября 1880 года.