Пустынь Преподобного Нила, Столбенского Чудотворца, в горах Саянских.
Обитель Преподобного Нила, основанная в горах Саянских, близ западной границы с Китайской Монголией, в 257 верстах от Иркутска, немного видим пришельцев, немногим, вероятно, известна даже по имени, особенно вне стран Сибирских. А потому сведения о ней не будут излишними.
Поводом к водворению на столь дальней окраине обширного отчества нашего, послужили минеральные воды, названные Турано-Иркусткими, по Туранскому пограничному караулу и по реке Иркуту.
Врачебное свойство этих вод издавна испытано туземцами. Но ученому исследованию и химическому разложению подвергнуты они лишь в 1840 г. Тогда же начаты были и построения при минеральных водах, среди дебрей и лесов. Дело это производилось по распоряжению Генерал-губернатора Восточной Сибири В.Я. Руперта. Он не щадил издержек, утешаясь мыслью видеть врачебное заведение по сю сторону Байкала и в таком же месте, где сама природа, при бальзамическом растворении воздуха, при чистоте и обилии горных потоков, оказывалась вполне благоприятствующей здоровью. Пред выездом своим из Сибири, Г. Руперт предложил в дар Преосвященному Нилу, Архиепископу Иркутскому, начатое им на Турано-Иркутских водах построение, и просил принять оное не как уже врачебное заведение, в целях религиозно-нравственных. Мысль счастливая! Ибо окрестные кочующие племена, частью крещенные, а более язычники, представляли и представляют собой обильную жатву, ожидающую духовных делателей.
Акт передачи состоялся в 1845 г., после двухлетнего запустения построек. Обрадованные таким оборотом, Тункинские буряты уступили заведению значительный участок земли. Православный Русский народ последовал обычному чувству благочестивого усердия. Прочее осталось довершить самому Преосвященному. И под рукой его пустынное учреждение неукоснило принять новый вид, соответствующий новым целям. Вслед за тем удостоилось оно, в 3-й день июня 1851 года, Высочайшего учреждения в звании пустыни.
Дорога от Иркутска до пустыни трудна, но за то весьма увлекательна. Она совмещает все, чем только характеризуются горные страны. По выезде из Иркутска, путешественник знакомится с горами Байкальскими, которые громоздят дорогу волнообразной массой своего поперечника, простирающегося верст на 50-ть; видит, сколь тяжкой ногой проходили здесь века, как много крушилась, низилась пред ними первозданная высота этих ветвей Саяна. У Култука открывается Байкал с необозримой своей рамой и с пресловутым Хамар-Дабаном. За быстрыми водами его, в туманной дали, поражает зрелище хребта Саянского. Хребет тем ближе становится, чем далее идет дорога в глубину Тункинской долины, — долины, кипящей водами, пестреющей Бурятскими кочевьями. На последнем перевале к пустыни приветствуют оглушительным ревом Жингасаны (гремучие воды). Стремление ужасно. Камни в ложе их, стократ уже изменившиеся, трясутся, вращаются, полируются. На рубеже земли, принадлежащей пустыни, извивается по разноцветному камешнику река Иркут. Берега Иркута, на большой части течения его, сжаты и утесисты. Здесь напротив они совершенно пологи, и тем открывают взору богатую картину. За Иркутом обширная равнина образует как бы чашу, которой окраины теряются в облаках, а дно покрыто лесами. Среди лесов положена единственная тропа, ведущая в пустынь. Ело подвигались мы, и после крутого поворота очутились в теснине, дышащей хладом и влагой. Шум возрастал с каждым шагом. Сквозь чащу более и более проблескивали воды, наконец открылся поток Ихэугун (большая вода). Ложе потока так чудно устроено, что даже привыкшему к дивам Сибирской природы, нельзя оставаться холодным зрителем. Сила таинственного чувства, внушаемого грозным величием, невольно потрясает душу каждого. При таких впечатлениях путник переезжает на левый берег Ихэугуна. Переезд этот справедливо можно назвать вступлением в предместье Ниловой Пустыни.
По левому берегу на протяжении не менее версты, дорога тянется, прилегая с одной стороны к потоку, с другой – то к крутым и обнаженным скалам, то к зеленеющим равнинам, полным живительной прохлады и благорастворения. Вековые деревья красуются здесь во всем величии, достойном своей местности. Златоцветная акация унизывает берег густыми группами кустарников, и кажется, манит путника под тень ветвей своих, чтобы полюбоваться струями кристальных вод, и величием пирамид поднимающихся из-за реки. О как малы пред величием их дела рук человеческих!
Дорога эта пересекается горами и сворачивает на правый берег. Тут – новая картина. Ихэугунь, загроможденный до половины обвалами, усугубляет свою ярость, отражаясь от камня на камень, от скалы на скалу, образует водовороты и водопады, реву которых вторить эхо в ущельях гор. Пришелец недоумевает, куда устремить ему взор и внимание, — на бездну ли, клокочущую у ног, или на громады, высящиеся над его головой и готовые рухнуть. Среди этой сени страха являются здания пустыни. Они расположены по обеим сторонам Ихэугуня и соединяются мостом.
Церковь пустыни может почесться образцовой для тех мест, где хотят согласить подобающие святыни Господней благолепие с ограниченностью средств. Стоит она на мысу. Меньший из потоков носит название Хонголдоя, т.е. звенящего. И действительно, пробиваясь в тесноте скал, воды его более звучат, нежели шумят. За хонголдоем, стремящимся перед окнами алтаря, поднимается кряж, покрытый кедрами и разнородной зеленью. На северной стороне, горы еще ближе прилегают к церкви, пестреют цветами и кажут ребра свои, поросшие мхами и плюющем. Остальные две стороны открыты к Ихэугуну с облегающими его дремучими лесами, с рядом постепенно возрастающих высот, запечатленных следами векового борения стихий и тех мировых потрясений, при которых горы крушились, как тростник; камни таяли, как воск.
Напротив церкви ха Ихеугунем находятся минеральные ключи с помещениями жилыми и ванными. Ключи пробиваются в разных местах; но вода в них одинакового свойства, и, по всей вероятности, имеет один главный исток, сокрытый в утесе. Температура воды 31,5 гр. Р. Теперь, когда ключи более очищены и углублены, восходит она до 34 градусов. Но, без сомнения, и эта температура есть пониженная; ибо не раз случалось, что рабочие, докопавшись до плиты, лежащей под верхними наносами, не могли выдерживать жара, стоя босыми ногами.
Вода эта совершенно бесцветна, имеет слабый серный запах и едва заметный соляной вкус. Омывая в русле своем камни и испаряясь, она осаживает соли, которые нравятся животным.
Выше заметили мы, что воды эти подвергались химическому разложению. Учеными испытателями были: Инспектор Иркутской Врачебной Управы г. Сорочинский и Троицкосавский аптекарь г. Калоу. По разложению их оказалось, что фунт воды (в 5,760 гран.) содержит в себе:
Кремнистой кислоты – 0,68 гран.
Углекислого натра – 0,85 гран.
Соленокислого натра – 1,28 гран.
Сернокислого натра – 3,51 гран.
Сернокислой извести – 0,40 гран.
Таким образом 6,45 гр. Составляют количественное содержание основных частей минеральности.
Отсюда испытатели заключили. Что минеральная вода пустынных ключей с пользой может быть употребляема в накожных болезнях, в ревматических и во всех тех, кои происходят от расстроенного пищеварения. Время и опыт подтвердили такое заключение. Поэтому остается желать, чтобы устроение, начатое на водах с примерным бескорыстием и всей длительностью, приводимо было к большему и большему совершенству. Тогда приходящие в пустынную врачебницу тем скорее станут обретать в ней цельбу и не от одних телесных недугов, но вместе и от душевных, находясь здесь в удалении от соблазнов мира и от всего того, что делает человека рабом страстей.
Саянский хребет, как на всем протяжении своем, так и в окрестностях пустыни, мало исследован. Ученые, коим удавалось посещать его, имели частные цели, далекие от общих геологических условий, всегда сопряженных с такими пожертвованиями, особенно там, где природа безлюдна, дика и сурова. Но чем менее известны Саянские горы, тем с большей жадностью стремится к ним взор и внимание, тем сильнее пробуждают они любознательность.
Влекомый такими ощущениями, не раз восходил и на утес, который первым является на плане пустыни. Там мысль моя свободно парила. Там открывались предо мной тысячи пирамидальных отделов Саяна с не изъясненным разнообразием теней, с неуловимыми ни для какой кисти отражения света. Высоты, проглядывая из-за облаков, серебрятся, рдеют, горят сапфирами, изумрудами, и вдруг покрываются черным саваном. Не так ли, думал я, гаснет, меркнет блеск человеческой славы? Не так ли быстролетны все радости наши и надежды?
По временам отправлялся я к пещере. Открытой на бурный поток и облегающие его скалы. Там учился смотреть на все земное оком тех, которые, признавая себя странниками мира, проводили жизнь свою, скитаясь в горах, в вертепах и в пропастях земных.
Но если кто не расположен к таким отвлеченностям, того пустынная природа может занять иным образом. Ботанику укажет она на обширное царство Саянского прозябания. Наблюдательности геолога представит первозданные составы гор, открытые до самых оснований своих силой потоков и времени, обратить внимание его на чудное совмещение произведений огня и воды, на тяготу веков, прошедших по ступням Саяна и оставивших за собой страшные следы. Минералогу даст она случай приглядеться к многоразличным оттенкам гранитов, палеолитов, кварцев, баритов, мраморов и многих других горных пород и минералов.
Так была бы у человека готовность к делу, доставало бы внимания к самому себе и к природе, страх пустынной жизни далеко отбежит. Природа преподает уроки лучше, нежели многие кафедры, и наделит счастьем, о котором, может быть, и не знают счастливцы мира.
А.Н.
Опубликовано 12 июня 1865 года.