Казаки-буряты за Байкалом.
В XVIII столетии, когда была проведена граница между владениями Российского и Китайского государства и понадобилась охрана ее, селенгинские буряты определяли по одному из своих сыновей в казаки и, таким образом, в 1764 году, образовалось четыре бурятских полка 6-ти сотенного состава каждый. Казаки эти, командируясь поочередно в пограничные караулы, управлялись своим выборным начальством. С 1822 г.войско это стало подчиняться кяхтинскому пограничному начальнику, в ведении которого оно находилось до 1851 года. В то время с казаков-бурят не взималось никаких пошлин, им не полагалось никакого определенного обмундирования, а на случай службы разрешен был наем и отправка вместо себя другого.
Такое положение не только не отягощало их ни в материальном, ни в нравственном отношениях, но, даже, по мнению старожил, бурятское хозяйство находилось тогда в цветущем состоянии. Кроме скотоводства, буряты стали заниматься хлебопашеством.
Усердие начальников и старания простых казаков к расширению земледелия нередко обращали на себя внимание правительства и поощрялись приличными наградами. Так, напр., бригадный Лумбун Гомбоев был пожалован орденом св. Владимира 4 степени и имел чин титулярного советника, другие получали классные чины, медали, кортики, кафтаны и проч., так что хлебопашество стало особенно развиваться с этого времени в количественном и качественном отношениях, чему, конечно, немало благоприятствовали урожайные годы.
В 1851 году, по Высочайше утвержденному положению 17-го марта, бывшим генерал-губернатором Муравьевым Амурским, образовано нынешнее забайкальское конное казачье войско, в состав которого вошли и бурятские казаки и тунгусский 5-ти сотенный полк.
Обзаведение определенной формой, обмундирование стало обязательно для казака, — в случае состоятельности на его собственный счет, и на счет общества при бедности и несостоятельности.
Распределялись наравне с прочими войсками на бригады, полки и сотни; забайкальское войско управлялось: бригады и полки армейскими кавалерийскими офицерами, а сотни – урядниками из бурят, знающими русскую грамоту.
Урядники эти были представителями своей сотни и производились в офицеры за уряд. Офицерская форма и надел земли по 7,5 паев более надела простого казака, кроме офицерского жалования, вполне удовлетворяли честолюбие бурята, служа в то же время связующим свеном с чуждой ему жизнью, обычаями и нравами. Но с течением времени, казаки уже, кроме пограничного пункта, г. Троицкосавска, где была кяхтинская таможня, — стали командироваться не только по забайкальской области, но и в Иркутск для гарнизонной службы.
Жизнь в юртах и пища бурят, преимущественно молочные произведения, оказались плохой подготовкой в новому образу жизни. Казармы и солдатская еда гибельно отозвались на них. Между ними появились разные болезни и такая громадная смертность, что в иные годы на укомплектование убыли в войске приходилось командировать раза по три в год и не в очередь, уже относивших прежде службу; что, конечно, отражалось очень неблагоприятно на хозяйстве командируемых.
Между тем помощь русских докторов, в большинстве случаев оказывалась неудовлетворительной, так что правительство принуждено было, в 1862 году, вызвать, — собственно для бурят, — лекаря-ламу Буянтуева, который, за успешное поддержание здоровья в войске, был в последствии награжден шейной серебряной медалью
Не требуя от общества особенных затрат, повинность эта, хотя и влияла на развитие хлебопашества и земледелия среди бурят, но, тем не менее, хозяйственно-экономическое положение их мирилось с этой необходимостью до 1872 года. С этого времени казаки стали подчиняться кроме военного и гражданскому начальству, с обложением всеми платежами и повинностями, наравне с прочими податными сословиями, содержанием сотенных правлений, служащих в них и проч.
До 1872 года разрешался наем за себя «охотника» м после годичной службы, давалась 2-х, з-х и даже 4-х летняя льгота, причем, конечно, имелось в виду поддержание хозяйств, но с 1872 года повинности натурой и деньгами, воспрещение найма за себя другого и определенный пятилетний срок казачьей службы – легли тяжелым бременем на общество.
Командировки, не только в пределы Западной Сибири, но и южно-усурийского края стали часты и обыкновенны.
Не смотря на закон, указывающий порядок оставления очередных списков и распределение казаков на службу, случается, что совершенно одинокие, или все сыновья одних родителей берутся в казаки и раскомандировываются по самым дальним постам, где, как сказано выше, казармы, непривычная жизнь, самое главное, тоска по родине, сводят многих в преждевременные могилы. Доказательством этого могут служить статистические данные смертности русских и бурят. Дезертировки, часто бесследной, также отнимает у семьи работника, а иногда брат, уйдя на службу за брата, под его именем и умирает в командировке; тогда семья теряет двоих. В большинстве случаев казак возвращается домой совершенно голый и, нередко, промотав казенное имущество, вводит общественников в убыток. Он не работник, он отвык от семьи и смотрит на нее с высока, не находя себе при доме дела.
По прослужении пяти лет, казак зачисляется во 2-й и 3-й льготные полки, в которых он должен состоять с 26-ти до 33-х лет, и иметь в совершенной исправности обмундирование и лошадь со снаряжением и жить, хотя и дома, но с обязательством быть готовым на всякую командировку и во всякое время. С 33-х до 39-ти лет числится он в запасе и должен иметь шинель, шаровары и папаху.
В один только общий войсковой капитал, от которого бурят видит мало пользы, приходится платить ему: совсем не служившему в казаках 15 руб., служившему менее 3-х лет – 10 руб. и более трех, но не кончившему полного пятилетнего срока – до 7 руб. в год. Всех же податей и повинностей буряту приходится платить до 25 руб. в год, кроме натуры.
Таким образом проследив, насколько возможно, в этом слабом очерке безотрадное положение бурятской семьи и общества находящегося в тесной связи с казачьей повинностью, мы не можем не вспомнить и нашей окраины, где почти при таких же условиях живут казаки русского происхождения. Для них такое сопоставление – натуры и службы, хозяйства и отлучки не менее тягостно, не менее вредно отзывается оно на их семье и хозяйстве.
При взгляде на Забайкалье и его богатство невольно зарождается мысль, что при иных уловиях это Забайкалье могло бы быть той же житницей для Восточной Сибири, какой служат Минусинский, Томский и Бийский округ для западной, и что вопрос этот принадлежит к области тех же жгучих вопросов и надежд, обуславливающих нравственное и экономическое положение нашего края, о которых уже не раз высказывалась сибирская пресса.
Опубликовано 4 декабря 1888 года.