Очерки Забайкалья. По Селенге.
В Чертовкиной, крестьянской деревушке, имеющей до 70 дворов, разбросанных по берегу Селенги, совершенное безлюдье: ярмарка открыта, купцы съехались; но никакой торговли еще не было, так как ловля омулей на Селенге еще не начиналась. По случаю холодного времени и снега, рыба говорят, хотя и была в устье, но далее не пошла. До срока тайные промышленники еще ловили здесь рыбу, но при открытии правильного лова рыба вовсе перестала попадаться. В прошлом году, говорят, в каждой тоне артель в 150-200 и более человек ловили тысячи омулей тогда по Селенге, В Чертовкиной, сновали и стояли у берега сотни лодок с рыбой, которую тут же покупали, чистили и солили, приехавшие отовсюду засольщики. Одних чистильщиц, говорят, было тогда более 300 женщин, получивших за чистку и соленье тысячи омулей 3 рубля. Много было привезено местными жителями всякой деревянной посуды: небольших для 50-70, средних на 100-150, больших на 500 омулей бочонков, много бочек. Потребность в них была такова, что они продавались по 7-8 рублей бочка, в 3-5 бочонок, а тысячу омулей можно было купить за 35-40 рублей. Тогда на берегу Селенги, говорят, было необыкновенное оживление: массы всякого люда сновали по реке, на лодках и толпились по берегу, на берегу производилась чистка, засолка омулей, продажа деревянной посуды, так, что трудно было пройти. В сотне лавок и лавчонок, раскинутых по деревне в двух улицах, сажен по 50-100 и в два ряда, в небольших строениях, наподобие избушек с выходной дверью и одним или двумя окнами, зачастую просто пролетами по бокам, закрывающимися дощатыми дверями и ставнями изнутри, — производилась тогда оживленная торговля. Мелочные и крупные лавочники покупали необходимый товар тут же на ярмарке у оптовых торговцев и раскидывали в лавках, откупленных у крестьянского общества ильинской волости за 100-300 рублей на время ярмарки. Много было засолено рыбы, хороша была торговля купцов; много заработали чистильщицы, мастера-бондари и извозчики. Все были довольны, довольно и местное земское начальство. Ныне уже нет никакого оживления, лавки хотя и все заняты торгашами, но торговли нет и лавочники, за неимением дела, занимаются щелканьем орешком, да разговорами между собой. Удовлетворительно торгуют только шест кабаков, поставленных Голдибиным на время ярмарки. Работы в настоящее время никакой нет; только идет сильнее пьянство. Цены на все упали; бочки продаются вдвое дешевле прошлогоднего, а на тайную добычи рыбы отпускают даже за десятку. Не зная, что делать в Чертовкиной, мы отправились в Кудару, куда водой по рукавам Селенги приходится нам пройти десять верст частью греблями, а большую часть волоком. Кударинские буряты, которых считается 2,200 с небольшим душ мужского пола, живут на островах, образуемых многочисленными рукавами Селенги, близ устья. Острова эти представляют гладкую степь с хорошей черноземной почвой, по берегам занесенную песком от частого, почти ежегодного залива их во время половодья и от наводнений, бывающих раз в каждые 10 лет, после известного провала, во время землетрясения в 1861 году, залившего водой Байкала часть их земли на 24 версты в длину и 12-18 верст в ширину, у кадирцев осталось земли очень мало; луговой 3,063 десятины, пахатной по 1,75 десятины на душу. Поэтому буряты, издавна занимавшиеся хлебопашеством, теперь засевают хлеба мало; очень редкие из них самые богатые сеют по 10-20 десятин, среднего достатка 3-4 десятины, а бедняки и менее 1 десятины. За неимением своих земель, кударинцы зачастую арендуют ее под посев у своих соседей – крестьян, платя очень дорого за каждую десятину, за оно только место. Нынешний урожай не особенно хорош: весной долго по Селенге стояли холода, так, что здешние жители сеяли ярицу, овес и проч. около Троицы; а тут пошли дожди, хлеб долго нежился, особенно на низких местах, где он не ушел и последним снегом его заморозило. Оказались хороши только ранние хлеба. Поэтому полагают, что цены на хлеб будут держаться выше рубля. Кударинцы, кроме хлебопашества, занимаются скотоводством в ограниченных размерах. За малым количеством луговых земель и выпусков, только богатые держат десятки рогатого скота, до 5 и более лошадей и очень редкие по нескольку сот овец; средняки имеют 3-5 коров, по 2-3 лошади, а бедные по одной корове и редко имеют лошадь. Кударинцы живут не большими улусами, в беспорядке разбросанными по степи, близ многочисленных рукавов – притоков Селенги, в небольших избушках, в два-три окошечка, затянутых зачастую брюшиной, холстом и проч. вместо стекол, без всяких служб около них. Изредка встретите возле избенки не большие загороди из тальника, да одну-две, много пяток, смотря по состоянию, разной величины лодок. Зато телеги, даже седла не ищите у большинства. Лодка для кударинца представляет почти единственное средство для сообщения и для ловли рыбы, составляющей не только главную их пищу, но и самое прибыльнее их занятие, дающее наиболее им обеспечения, чем все другие. Кударинцы издавна рыбопромышленники и без этого неизвестно, откуда могли бы получить средства в уплате тяжелых, по местным условиям, повинностей и средства к существованию. Почти до настоящего времени кударнцы, вместе с жителями ильинской волости и других обществ, в числе 9 т. душ, относили натуральные повинности, как-то: бутора, исправление дорог, мостов на расстоянии от Боярска почти до Верхнеудинска, уплачивая почти треть этих расходов, доходящих ежегодно до 15 тыс. р. Благодаря заботливости и хлопотам настоящего тайши, с будущего года кударинцы будут платить вдвое меньше. К отнесению натуральной повинности на этом пространстве будут привлечены с будущего года 12 т. селенгинских бурят, до того времени в этом не участвующих. Не смотря на то, что рыбопромышленность составляет для кударинцев главное занятие и единственное средство к заработкам, а бесчисленные рукава Селенги окружают их поселения со всех сторон, они не имеют своих вод ни одного вершка: все окружающие воды принадлежат якутскому монастырю, от которого ежегодно их арендуют, платя более 500 рублей в год.
Долго тянулась наша лодка вдоль берегов бесчисленных притоков Селенги, изредка встречая не большие артели или одиночные лодки с рыболовными снастями. При входе в одну из проток мы встретили небольшую, в пятнадцать человек, артель, с двумя-тремя лодками и небольшим неводом на берегу. В одну из лодок нагрузили невод и сели человек пять: двое на гребях, устроенных на самом носу, двое около невода и один на корме, и поплыли вдоль берега, по которому шли остальные товарищи, по большей части женщины и малолетки. Пройдя немного, сидящие в лодке, бросив на берег веревку от невода, где ее подхватили, скоро поплыли на перерез протоки; в то же время сидящие возле невода быстро выбрасывали его. Когда невода осталось немного, лодка повернула к берегу, описывая круг. Потом стали подтягивать невод к берегу: рыбы попало очень мало. На время ловли обыкновенно составляются артели в 200 и более человек; для нынешней же ловли, говорят, образовалась, кроме небольших, одна артель в тысячу человек. По случаю прошлогоднего удачного лова, ныне пошли в артели все: старые и малые, русские, бурята и еврейские подростки. Каждый, вступающий в артель, вносит столб невода не менее шести сажень длины; таким образом, в каждой артели образуют три больших невода, которые и закидывают попеременно. Если бы собрать все невода, действовавшие в прошлогодней ловле, то их достало бы два раза протянуть прямо через Байкал. Так распространено рыболовство между жителями Селенги вообще. Рыба делится поровну; башлык же от всей артели получает особое денежное вознаграждение за время лова, смотря по своей сметливости и опытности. Вдоль противоположного берега плывет одиночная лодка, в корой сидит один бурят-ловец; в лодке у него лежит обыкновенный сак, сплетенный как невод, в роде большого мешка, на деревянном обруче, привязанным к палке в десять и более аршин. Выбрав удобное, глубокое и рыбное место, он закидывает свой сак; в хороший уловный год саком налавливают много рыбы. Дальше, нам чаще стали попадать небольшие загороди, в сажень 5-10 и более, пересекающие поперек часть протоки возле берега, из толстых кольев, вбитый в дно на расстоянии четверти друг от друга, и заставленных бердами, сплетенными из тальника. В середине оставляется несколько не широких пролетов, заметных издали по перекладинам, положенным между двумя толстыми кольями и особым кольям, поставленным с одного бока прямо отверстий; к этим копьям привязывают хвосты снарядов. В таких пролетах ставят питиль (фитиль), в роде обыкновенной морды, только подлиннее, сплетенный как невод и посаженный на несколько обручей. Около одной загороди, мимом которой нам привелось плыть, виднелось несколько таких пителей, развешанных по берегу для просушки. Плывя далее, мы достигли места, где река становится глубже у берега и в одном месте чуть-чуть не натыкаемся на несколько толстых жердей, протянутых с берега в воду. «Сурпа!» кричит один из сидящих. Кормовщик направляет лодку подальше от берега. Сурпа – большая морда, сплетенная из таловых прутьев, которую ставят в самом глубоком месте на канате, протянутом от нее к берегу. Дальше берег идет все глубокий и сурпы попадаются чаще; еще дальше река близ берега снова мелеет и попадаются уже загороди. С наступлением вечера, рыболовы начали выезжать на ловлю: вдали, мы видели на средине протоки лодку около небольшого неводка. Кто-то из нас нарочно крикнул на гребцов; последние начали усиленно грести, стараясь показать ловцам желание их поймать. На лодке начинается движение, стягивают и поскорее укладывают свой неводок и мчатся от нас проч. Настигаем и предупреждаем их, что мы вовсе не поимщики. На лодке успокаиваются и сообщают нам, что рыбы выловили не более трех омулей. Рыбы вовсе нет! Подплывая далее к берегу, близ какого бурятского улуса, замечаем не большую кучку подростков, копошившихся около маленькой лодки у какого-то снаряда. Опять крик с нашей лодки, мальчишки дают стрекоча и уже вдали видим их, тащащих, кто весло, кто неводок. Все это бедняки, старающиеся хоть немного выловить себе рыбу на пищу. Нужно сказать, что при поимке тайных рыболовов, особенно достается беднякам, не имеющим возможности откупиться. Случается, что артель большая, а ловцы, а ловцы молоды – ухорезы – тогда поймать их затруднительно: такие молодцы в руки даром не дадутся и дело не обходится без побоища. В случае поимки таких тайных промышленников за гранью в устье Селенги, лодки и снаряды их отбираются и продаются с аукциона.
Кудара, куда мы прибыли поздно вечером, небольшое в 50 домов, в беспорядке разбросанных, селение; лежит в 4 верстах от берега, к которому мы подплыли. Здесь есть миссионерская церковь и дом для миссионера; на здешнюю миссию отпускается 500 руб. в год, а крестится от 2 до 19 взрослых бурят в год. Далее стоит дума, единственное учреждение среди кударинцев. В руках письмоводителя сосредотачивается все письменное делопроизводство по думе, по всем кударинским экономическим магазинам и делопроизводство 4-х родовых управлений. В здешнем приходском училище, на содержание которого отпускается около 600 руб. в год, обучалось в прошлом году 22 мальчика и 1 девочка; окончило курс трое. Училище снабжено учебными пособиями на пожертвования Заяхана Хангаева, и имеет учителя семинариста.
Опубликовано 25 сентября 1883 года.