В деревне.
В мою резиденцию только что воротился я из похода в деревню, и спешу поделиться свежими впечатлениями. Расскажу, что заметил я в дороге, что делал в деревне, и как там почивали меня сливочным вареньем.
Приятное путеследование длилось пять часов с половиной. В счет этот два часа израсходовано на пробытие в деревне, а 3,5 часа на проезд вперед и обратно, по 20 верст в оба конца. На паре доморощенных крестьянских лошадей, с ловким молодцом на козлах, мы, вовсе не торопясь, 40 верст пробежали в 3,5 часа, обыкновенная езда налегке буде не к спеху. Надобно признаться после этого, что Забайкальские лошадки не дурны, хотя они и не картинны. Зато картинны придорожные виды, степь, поле, луга. Все это покрыто ровной пеленой не глубокого снега. Местами поднимаются стога сена и скрды зернового хлеба в снопах. Попадаются своеобразные жилища Монголо-бурят, и русские селения. Последних на 20 верст пришлось 3. Коровы, овцы, козы бродили по зимнему пастбищу, под командой бурятских детей. Горизонт отовсюду окаймлен утесами, из которых иные смотрят гольцами, по большей частью они покрыты густым сосновым лесом. На видных конусах горных высей чернеют бурятские омвоны. На одном утесе послышалось чириканье черных воробьев, и промелькнула парочка степных голубей. Красноклювая галка (шегнуль) показалась из горной расселины, и опять скрылась. На самой дороге, стадами перепархивали мелкие пташки (пупочка), отыскивая оброненного крестьянином зерна. Я, конечно, указал, только на то, что на глаза попалось мне.
Моя поездка была собственно к Колобку. Так названо, на левом берегу р. Селенги раскинутое, русское селение. Здесь я остановился в семействе Хлебодаровых. Дом у них чистый, светлый. Пол посыпан речным песком, потолок отбелен, и так высок, что до него не достает рука. Видимо, что крестьяне Забайкальские живут не в хлевах. В дополнение к упомянутым удобствам, в доме Хлебодарова устроен светильник – которую я не отказался бы иметь и в городе.
На стол ради гостя поставили всякой благодати. Недоставало зелени, и, когда я об этом намекнул, немедленно поставили блюдо белой сочной капустки, превосходно приготовленной. Все это было хорошо, но и лучше того оказалось сливочное варенье, которым окончательно ублажила меня радушная хозяйка. Надобно сказать, что здешние жители с неподражаемым умением приготовляют кирпичный чай, который, в соединении с сахаром и превосходным сливками, я не мог иначе назвать, как вареньем.
За хлебом солью, речь зашла об отцах и дедах. Оказалось, что у Хлебодаровых была предобрейшая старушка мать, по имени Евфимия Кириловна. На 60-м году жизни, она покончила долгие дни свои весной 1862 года, с Христианским напутствием, мирно, и похоронена на Колобковском кладбище, честно. Я предложил, в честь преждеотшедшей возгласить вечную память. И со мной на это все домочадцы Хлебодаровские, и сам хозяин, весьма охотно согласились. И вечную память мы пели. Свечи эти символы светил небесных, теплились перед Св. образами этими символами светил духовных. Дети, внуки, правнуки молились о упокоении рабы Божьей Евфимии. Но конец письма еще впереди.
Почтеннейшая Евфимия Кириловна оставила после себя доброе имя, и с тем вместе 5 сынов, которые все женаты, и 9 дочерей, которые все выданы замуж. Выходит, что добрая старушка наша оставила ближайших своих, считая с невестками и зятевьями, 28 человек, от которых в свою очередь произошло новое поколение в 59 человек (23 м.п. и 36 ж.п.), а от нового поколения произошло еще новейшее, в 6 человек (3 м.п. и 3 ж.п.). Итого потомства по прямой нисходящей линии 90 человек, которые все ныне на лицо состоят. Сверх же сего, у Евфимии Кириловны умерло детей, внучат и правнучат 33 человека. Таким образом общая цифра живых и умерших восходит до 123. Все эти расчеты завершены указанием с моей стороны на смысл Писания: раститесь, множитесь, наполните землю м пользуйтесь ей. Тут только я дохлебнул последний глоток вышереченного сливочного варенья, последнее возгласил Евфимие Кириловне честь и славу, и простился с деревней.
А. Аргентов.
3 Февраля 1868 г. Верхнеудинск.
Опубликовано 16 марта 1868 года.