Баргузинский и Кургуликский рыбный промысел.
Половину года, если не весь год, наш округ питается рыбой, добываемой в оз. Байкал. Она – обыкновенная еда всех мало-мальски достаточных обывателей. И в пост, ив мясоед, вы редко увидите у них за столом что-нибудь кроме всевозможного сорта соленной рыбы да кирпичного чая. Не даром они сами себя называют омулятниками.
Неводят и летом, и зимой (подо льдом). Опишем зимний промысел в Кургуликской губе, находящейся верстах в 20 от устья р. Баргузина, на восточном берегу Байкала. Эта губа, неизвестно в силу каких данных и прав, разделена между баргузинскими бурятами, тунгусами и крестьянами читканской волости, и при том крайне неравномерно; бурятам отведены самые лучшие, самые удобные места: крутая губа, чирковская тонь и тонь угла Ирканы; тунгусам – одна Иркуна; крестьяне же хотя и владеют участком, равным по величине бурятскому, но уже не столь удобным – Катунью, Трехтоневой и Безымянной.
В прежние времена эти тони, хотя и были за обществами, но за них не платилось оброка. Несколько же лет тому назад общества взялись за ум и стали брать оброк, с каждым годом все увеличивающийся и, наконец, дошедший на последних торгах на братские и тунгусские паи до небывалой и неслыханной цифры 3,360 р. в год на четырехлетие 1885-1890 (в счет этой платы взимается 1335 руб. за зимнюю ловлю и 1850 р. – за летнюю. Тунгусская же тоня отдана за 175 руб. на лето и зиму)
Между тем как за последнее четырехлетие мещане платили 870 руб. за год, хотя летним промыслом за отдаленностью, неимением капитала и более всего, по их же словам, — «Бог его знает почему» — они не пользовались, и в этой губе неводили почти даром иркутяне-судовщки. Это повышение произошло, благодаря конкуренции наших иркутских рыбопромышленников: с одной стороны Оглоблина, а в с другой его постоянных противников, — компании Сверлов, Курбатов, Могилев и др. в лице их уполномоченного г. Улишева.
Наши местные рыбопромышленники баргузинские мещане и отчасти крестьяне все благосостояние которых держится на этой Кургуликской губе, были порядочно таки обескуражены на торгах, видя упорство иркутян в набивании цены и в желании оставить во что бы то ни стало за собой промысел. Но так как мещанам без этих тоней решительно некуда деваться зимой, то и пришлось поклониться откупщику, который за неимением зимней обстановки, был настолько добр, что уступил им право зимнего промысла, не забыв все таки содрать 40 рублей лишку, за беспокойство (за зимний промысел мещане платят 1560 руб., а так как О-н поставит на зиму своих 20 паев, то на оставшиеся 60 общественных паев, он наложил по 20 руб. за пай).
Крестьянские паи также отданы г. Оглоблину, в лице его уполномоченного Козлова, за 500 руб. Но при этом вышло маленькое недоразумение, именно: Козлов заключил контракт на свое имя, с обязательством не пускать никого постороннего. Оказывается, что Козлов ни причем, так как хозяин Оглоблин. Крестьяне же этого не хотят признавать, и поэтому считают контракт недействительным, тем более, когда Улишев, желая подгадить своему брату, предлагает за эти самые места тысячу руб. О-н уже, говорят, подал на крестьян в полицейское управление иск на 6000 руб., яко бы за расход, понесенный им для обстановки этого промысла. Чем кончится тяжба, пока неизвестно. Теперь приступим к описанию самого кургуликского промысла.
Он делится на покровский, от 1 октября до Рождества, и великопостный, — от масляной до Пасхи. Как мы раньше говорили, у мещан, участвующих в этом промысле, почти все благосостояние держится на нем. Все они более, или менее, пред другими баргузинцами, — народ достаточный и владеют от 4 до 8 паев, складывающиеся в невода (невод состоит из 20 паев). Пай – это сеть в 700 ятей длины (от 13 до 15 с.) и 3 саж. ширины, с кибасьями (грузила) и наплавками; 50 саж. спуску (веревки); пешня для долбления льда и топор. На каждый пай полагается рабочий. Лошадь, башлык идут за пай. Мотня считается в полпая. Башлыком называется кормовщик, выбираемый участниками невода из опытнейших рыболовов и знатоков капризного Байкала, распоряжающийся во время промысла всем делом. Впрочем, не всегда башлык равен паю, так как есть невода, где башлык выговаривает себе, вместо рыбы, имеющей выпасть на пай, 50-60 р. за операцию, а если он особливо хороший башлык, то получает и харчи компаньонские. Больше половины владельцев паев сами же и рабочие на один пай, а на остальные – нанимают.
На «Кургулик» обыкновенно на счет рабочих не разборчивы, так как нанимают и стариков и подростков, и малосильных и вообще всех забракованных золотыми приисками. Обыкновенно рабочие заусловливаются задолго до промысла, при нужде, что заставляет их при наемке быть не очень требовательными и особенно не скупиться. Плата за покровский промысел колеблется между 16-20 рублями, с хозяйскими харчами: 2,5 п. ржаной муки в месяц и 2 кирпича чая за все время. За великопостный – половина покровского.
Если есть рыба, то едят без ограничения, есть нет – дожидаются. Живут на месте в нарочно выстроенных балаганах с печами, поневодно (20 чел.). Каждый хозяин продовольствует своего рабочего сам, а уж последних зависит сложиться в артель.
На таких же основаниях и условиях складываются и ходят на Байкале все невода из баргузинского округа как летом, так и зимой.
Очевидно, что в недавнем прошлом байкальский рыбный промысел велся вполне на артельных началах, без малейшего участия капитала, что осталось еще до сих пор почти в первоначальном состоянии на горячий (туркинских водах), где и до сих пор на летний промысел выходит все село, в качестве собственников и рабочих, и где на четыре невода едва ли наберется 4 наемных рабочих.
Как бы ни был плох Кургуликский промысел – он себя всегда окупает, т.е. окупает порчу столбов (столб равен полпаю, стоит 25 руб. может служить до трех лет), содержание хозяина и рабочих. В счастливый же год, как нынешний, который должен быть назван особенно счастливым, — Кургулик может сразу обогатить обладателя 6-8 паев.
В этом году, например, на пай пришлось за вычетом расходов по 90 пуд. разной рыбы, стоящей в общей сложности по 2 р. 50 к. пуд, что составит на пай 225 руб. Если же осуществятся мечты наших рыбопромышленников – продать на вернеудинской ярмарке сигов и хариусов по 6 р. за пуд, то цифру 225 р. придется пожалуй чуть ли не удвоить.
Обыкновенно на зимних промыслах ловится сиг, окунь, хариус, щука и особенно сорога. Этой сороги так много, что помнится, в прошлом году писалось в нашей газете, как Сверлов летом чкть не напустил на нас эпидемии, выбрасывая на берег моря, за неимением сбыта, всю сорогу, где она и гнила. Зимнюю же сорогу покупают охотно ленские буряты, платя до рубля за пуд. Цены другой рыбы: сиг – 4 р.п., хариус 3 р. 50 к., щука — 1 р. 80 и 2 р. п., окунь 3 руб. Часть рыы расходится по округу, часть же, как мы заметили выше, отправляется на верхнеудинскую ярмарку и Иркутск.
— Интересно было бы знать на четыре ли года отдал О-н зимний промысел баргузинцам, или же только на год, до обзаведения собственной зимней обстановки? В конце концов, очевидно не выдержать нашим баргузинцам, — полукустарям, полукапиталистам, — борьбы с заправским капиталом, и облапошит он их, если не изменятся условия, т.е. попросту говоря, — не вмешается в это дело администрация, которой должны быть дороги интересы мелких производителей предпочтительно перед крупными.
Опубликовано 3 марта 1885 года.