Еще заметка о байкальском рыболовстве
Капля за каплей точит камень. Новая и верная мысль может казаться смешным абсурдом, требовать частых пояснений. Повторю еще раз свой взгляд на нынешнее состояние рыболовства на Байкале. Как ни мало теперь ловится омуля в сравнении с прежними годами, но эта цифра совершенно достаточна для ого, чтобы рыба не успевала оставить большого потомства, обладающего инстинктом идти периодически руном в реки метать икру, т.е. добровольно лезть в петлю, невод рыбака. Значит из года в год грозит уменьшение добычи, потому что теперь уже успели занять все удобные бухты и устья и ловлю затягивают до невозможно позднего времени. Самая строгая реформа способов ловли может лишь немного парализовать это явление и чрезвычайно мало повлиять на интенсивность, усиление промысла. Результатом новых правил может быть в лучшем случае лишь более справедливое распределение не 1,5, а 2-х рыбок на 15 человек!
Я никогда не забуду того щемящего душу настроения, какое испытал в Ангарске в сентябре прошлого года. С начала месяца все как будто притихли, приуныли, как будто ожидали чего-то страшного, особенного. Всех томила неизвестность близкого будущего, которого никто не мог предвидеть, ибо это – «дело стихии». Огорчались неудачей промысла в «море», но не так вызывали к себе сожаление; теперь же, перед рунным ходом, я видел всех как бы поставившими последнюю копейку, все свое состояние на «цифру» в рулетке и тяжело ожидающими всем своим существом решение участи! Правда, у всех в душе шевелилась надежда на «уравнение» промысла в виду «общей спарки» и дележа добычи по числу неводов… Но, видимо не для всех эта спарка была выгодна, и все без слов тужили, ходили как «опущенные в воду». Этим тяжелым, душевным состоянием «по инстинкту стадности» заразился и я. Оставались все, как прежде, равнодушными одни беспечные тунгусы! Казалось, они и забыли, что целое лето провели в праздности, чтобы теперь в реке на двух неводах заработать что либо, выплатить свои прошлогодние долги. Они уже забрали в долг снова в лавках втридорога все, что только им могли поверить: новые платки, сапоги, ленты, «красивые» серьги, бисер, кораллы («моржаны») и пр.; изо дня в день они находили себе водку, напивались, и ночи напролет шумели в своих жалких берестяных юртах или вертелись хороводом, справляя свою «вечерку»; у них была надежда дать еще «сгореть» хлебу в казенном (для них) магазине, где цена превысила 3 р. 80 коп. за пуд, и взять в долг по 2 рубля из частных рук!.. В конце концов тунгусы не выплатили вполне и старых долгов, хотя в уплату отдали даже часть только что «купленного» хлеба по своей цене местным русским обывателям с тем, чтоб зимой взять его обратно уже чуть ли не по «соболю» за пуд!..
Но этот контраст тунгусов прочим промышленникам производил еще более удручающее впечатление, и – я не мог освободиться от безотчетного «гнета», еще тяжелее смотрел на тунгусов, проматывающих вперед то, чего могут не заработать завтра… Только тут и стало мне ясно, что такое «дикий» человек, ждущий «манны с неба» и зимой в глухом лесу!
Неужели на будущее время рыболов обречен испытывать такую ничтожность свою перед «всемогущим Байкалом», бесплодно ища способа, как решить назойливый вопрос: «даст ли мне море рыбки?» Неужели наука на то лишь тратит свои силы, чтобы уметь развивать «золотую рыбку» в аквариумах? Нет, до времени искусство для искусства, наука для науки… На Байкале найдутся места, удобные для искусственного разведения рыбы. Одного лишь можно пожелать, да не минет сия «чаша изобилия» и бродячего тунгуса, если он окажется способным к культуре!
Кирилов.
Опубликовано 17 августа 1886 года.