Из Чуйской долины

Блаженной памяти Г.Р. Державин сказал: «Жизнь наша есть некий шар, висящий на тонком воске». Желающим убедиться наглядно в глубокой справедливости вышеприведенных слов певца великой Фелицы советуем совершить путешествие по дороге, пролегающей через Буамское ущелье. Каждая пядь этой дороги (и притом почтовой) красноречивее всяких слов говорит нам о суетности и ничтожности существования живущих в сем подлунном мире. С самого въезда в Буамское ущелье дорога идет по карнизу, ширина которого дает возможность проехать только одному экипажу; прямо вниз идет крутой обрыв, глубиной в некоторых местах доходящий до 1--12 сажень, усеянный массой острых камней. Снизу доносится глухой шум волн реки Чуи, которая идет в этом месте точно в трубе, между двух высоких скалистых берегов. Перил над пропастью никаких не полагается, всю же надежду на спасение путник возлагает на Бога… и привычных лошадей, но последние не всегда оправдывают такую надежду, и несчастные случаи, хотя и редко, но встречаются. Но, кроме, боязни очутится в пропасти и бесследно исчезнуть в серых чуйских волнах, не менее большая опасность грозит быть раздавленным сверху. Над дорогой, далеко вверху, почти перпендикулярно, в поэтическом беспорядке висят подмытые массивные камни и целые скалы, готовые ежеминутно свалиться вниз. Камни эти и скалы, подмываясь частыми дождями, постепенно скатываются вниз, на дорогу; проезд тогда становится невозможным, почту еще кое-как провозят верхом на лошадях, вьючным способом, а проезжающий (кроме чинов уездной администрации – для этих не существует никаких препятствий) должен запастись апостольским терпением и ждать… и ждать, пока очистят дорогу, или же возвращайся вспять!!.. Так оно и бывает. Это не раз повторяется в год, а случается почти всегда после каждого большого дождя, когда дорогу на значительное расстояние засыпают свалившиеся сверху камни и в громадном количестве мелкая галька и щебень. Счастливые обыватели чуйской долины привыкли ко всему этому. К поэтическим же красотам этой дороги следует добавить, что, идя по карнизу, вырезанного в возвышенностях Баумского ущелья, дорога делает частые и крутые изгибы и повороты, далеко не безопасные, крутые спуски и подъемы, и в таких местах она особенно узкая… а вверху – наивысшие скалы и камни, подмытые и подрытые рукой времени, внизу – страшная пропасть… дорога безусловно поэтическая! Жаль только, что ежеминутно грозящая опасность быть раздавленным или очутиться в пропасти положительно мешает любоваться поэтическими видами этой дороги и живописной группировкой диких скал, в обилии разбросанных там и сям, вдоль Баумского ущелья.

Много дарового киргизского труда уже унесла эта дороженька, немало слез и крови пролито теми, кому невольно пришлось ее разрабатывать; безмолвными свидетелями человеческих проклятий и злобы были дикие утесы и скалы!.. Много также казенных денег потрачено на исправление этой дороги, в виде выдачи суточных и подъемных господам инженерам и саперам, но все это пропало в бездонную бочку данаид, и конца этому не предвидится!.. Но в нынешнее лето наши инженеры, по видимому, твердо вознамерились исправить злополучную дорогу к лучшему, а также сделать ее более безопасной, почему и решились в некоторых местах изменить направление ее. Так, например, между станциями Джалярыком Кок-майнаком дорога будет идти уже не по карнизу, а несколько ниже, вдоль самого берега реки Чуи, но в целесообразности новых вариантов этой дороги, придуманных гг. инженерами, мы начинаем уже теперь сомневаться, и думаем, что это новое видоизменение буамской дороги падет косвенным налогом на казну… и бедных киргизов, что, конечно, нисколько неутешительно, а, впрочем, все это откроет нам недалекое будущее. Но над этими вариантами сомнительного достоинства трудятся уже более месяца 200 с лишним человек киргизов и еще будут трудится 3-5 месяцев! Работа, читатель, в строгом смысле каторжная. Днем нестерпимая жара, ночью довольно чувствительные холода, работающие киргизы спят под открытым небом, на голой земле, изголовьем служат только валяющиеся в обилии камни, и таким образом эти мученики невольной работы подвергаются всем резким переходам температуры. Для такого значительного числа работников не выставлено ни одной юрты, хотя бы для заболевших; а между тем для заболеваемости при тяжелом, изнурительном труде есть масса причин. Правда киргизы выносливы; проводя всю свою жизнь в юртах и на коне под открытым небом, они привыкли ко всякой непогоде, и как аборигены этой местности, они акклиматизировались, но ведь и киргизы – люди, а людям свойственна заболеваемость, тем паче при таких условиях, что в данном случае и наблюдается в действительности. На взгляд «степных шакалов» и «фазанов», ко всему привычен наш киргиз, но есть и у него слабая струнка, так сказать, ахиллесова пята, в которую его можно легко ранить: ко всему, по видимому, привычные киргизы, к одному еще только не могут привыкнуть – это к голоду. Дело в том, что эта порядочная по числу работающих артель людей, проводя весь длинный летний день от восхода до заката в труде, разбивая камни и скалы, роя землю и свозя ее… одним словом, совершая одну из труднейших работ, работает голодная; платы за свой по истине каторжный труд эти люди не получают никакой, так как исправление дорог лежит на киргизах в числе земских повинностей, хотя на те же земские повинности взимается с каждой кибитки около 1 руб. 25 коп. в год. Изнуренные, бледные лица с ранами на теле, перевязанными наигрязнейшими тряпками, впалые глаза с лихорадочным блеском, страшная худоба тела, выглядывающая из под лохмотьев разорванной по всем направлениям убогой одежонки, — вот верная действительности картина настоящих тружеников дороги знаменитого ущелья. Сердце сжимается невольно, глядя на этих героев труда, которые со слезами на глазах просят у проезжающих хлеба, протягивая разбитые и опухшие руки. Сама волость также в затруднении прокормить такое количество работающих, да притом это одна из бедных волостей (Сарабагышская), на которою главным образом пала вся тяжесть этой трудной работы. Сарабагышские киргизы, как беднейшие в Токманском уезде (по малому количеству скота – этого главного богатства и силы наших киргизов), в силу роковой необходимости, обратились к земледелию и они действительно, сравнительно я другими киргизами, засевают большое количество хлеба. Теперь уже наступает время уборки хлеба, но более чем у 200 семейств главные работники оторваны на даровой продолжительный труд, — что же будет в конце концов?.. Если прибавить ко всему вышеизложенному крайне плохие инструменты и даже недостаток их, то понятным станет, что работа не может подвигаться быстро вперед, а голод вызовет еще более частые побеги киргизов с места работы… что и началось уже теперь. Желательно было бы видеть со стороны уездной и областной администрации более заботливое и сердечное внимание и участие к туземцам, и без того разоренным в конец алчностью и жадность разных «степных шакалов»и «фазанов», исчезновение которых в силу благоприятных условий для их жизни предвидится еще не скоро. Лицам же, которым придется нынешнее лето проезжать через Буамское ущелье, советуем запасаться лишними 2-5 пудами хлеба или сухарей для раздачи этим киргизам, и тем хотя несколько оплатить тяжелый труд, принужденных нести его невольно, ну… да и сделать истинно доброе и человеческое дело никогда и никому не мешает, тем более, что это и совсем не дорого: всего каких-нибудь 80 коп. или рубль с небольшим. Такая сумма ни одного проезжающего, смеем думать, не разорит.

P.S. Когда уже были дописаны последние строки, мне передали, что еще около 150 киргизов Танаевской волости погнали на работу в Буамское ущелье; киргизы этой волости живут еще далее (верст 30-40) от места производства работ, следовательно, доставка провианта самими киргизами будет еще затруднительнее, — интересно знать, кто об этом позаботится?!..

Яр.

Опубликовано 14 августа 1886 года.