С Илима
(Путевые впечатления)
Февраль 1906 г. Узкой извилистой лентой уходит вдаль река Илим, сжатая холодными объятиями холодных гор, поросших хвойным лесом. Однообразный мрачный вид синеющего леса, как бы сковывающий и саму жизнь, изредка разнообразится полями пашен, да небольшими группами покосившихся и почерневших от времени, с заклеенными на половину бумагою окнами, избушек, соединяющихся в деревни и образующих в громадном большинстве случаев, по дальности расстояния между населенными пунктами, сельские общества. На Илиме есть сельские общества, состоящие из 18-20 дворов. А и такие общества должны нести для обслуживания своих нужд не менее как следующие общественные должности: сельского старосты, его заместителя, вахтера магазина, одного или двух полицейских десятских, деревенского десятника, полевого сторожа. Очередь вырывает кроме того службы и волостные: члена волостного правления, судью и.т.п. Так что в таком сельском обществе очередь общественных служб в два года обходит всю деревню и служаки избираются на 3-ий год из тех же дворов. Тяжесть службы очевидна. И так всю жизнь, весь век.
В 4 верстах от устья Илима (Илим впадает в Ангару) на высоком берегу приютилась первая деревушка Илимского края — Симахина, состоящая меньше чем из двух десятков дворов.
Жизнь сохранила здесь дикие пережитки. Так сын пристрелил отца за снохачество.
В не очень далеком прошлом здесь царил коммунистический взгляд на добычу рыбы: так зимний лов адуром красной рыбы — стерлядей и осетров — производился всем наличным, способным к такого рода ловле, населением. И вся добыча делилась между всем населением деревни поровну, не исключая даже отсутствующих временно и больных.
Страх ко всякого рода блестящим пуговицам сохранился и поныне. Еще совсем недавно, до последней амнистии, через эту деревушку проезжал в форме какой-то студент, в качестве административно-ссыльного. На звон ямщицкого колокольчика на земскую собрались мужички. Видя на приезжем блестящие пуговицы и не получая ни каких распеканий, мужики похрабрее решили спросить начальство, куда оно изволит ехать, при чем спросы обычно сопровождались низкими поклонами. Когда же приезжий разъяснил свое социальное положение в данный момент, мужики были удивлены, что и «начальство» может быть ссылаемо на исправление.
В былое время побочным заработком для населнения дер. Симахинской, когда товары на Лену, а оттуда на прииски, доставлялись водою из Енисейска через Илим, служило лоцманство для указания фарватера Симахинского порога при подъеме груженных судов, а также при найме рабочих в виде вспомогательной силы при таких проходах. Теперь этот способ заработка отошел в область придания.
Со следующих деревень начинается ряд мироедов и кулаков, крепко держащих в своих цепких лапах окрестное население в экономической зависимости. В деревне Зарубиной есть торгующий Зарубин, начавший «дело» в кредит в несколько сот рублей. Далее следует известный на далекое расстояние Куклин, оперирующий по купле-продаже пушнины, а в связи с этим и снабжающий окрестное население и тунгусов товарами, с оборотом на десятки тысяч рублей, а ещё далее, в селе Нижне-Илимском, центре Нижне-Илимской волости, да и всего Илимского края, совсем уж известный Черных, владелец в разных местах Лены магазинов, в прошлом – многих кабаков и винных складов, а также оперирующий по Лене на паузках. Здесь замечательно то, что разные Зарубины, Куклины, Черных и далее по Илиму – Викулины, Панфиловы, Щегорины, Облизановы и весь их сонм, в недалеком прошлом, считая это недалекое десятками лет, были рядовые крестьяне, или ссыльные гнувшие горб за сохой и не имевшие за душой ни гроша лишних денег. Многие начали «карьеру» с ящиком за плечами в разность, другие сидельцами, теперь двое почетными гражданами, отмеченные знаками отличия, медалями для ношения на шее: Черных – за постройку здания для второго класса местной приходской школы и Викулин – за постройку в дер. Шестаковой часовни. Третий тоже хлопочет о медали за постановку нового иконостаса в приходской церкви. Все они, весь их сонм, имеют разные похвальные листы за пожертвования на разные благотворительные и богоугодные дела.
А ещё живо в памяти населения, когда Черных ходил в посконной рубахе и штанах. Затем они его помнят впервые на торговом поприще с ящиком мелочи за спиной. Теперь Черных туз, не просто Яков, а Яков Андреевич: он строитель школы, жертвовал в церковь паникадила, он властвует и командует целым отрядом служащих, в его экономической зависимости пол-Илима, он простирает свою властную длань далеко за пределы Илима – на Лену, всюду, где его магазины и лавки, где его агенты по скупу пушнины.
В такой зависимости от Черных находится население, могут служить хотя бы следующие примеры: был нанят крестьянин Зорин одним проезжающим лицом для отвоза тяжести. Накануне отъезда Черных призывает Зорина и объявляет, что ему Черных, нужен Зорин для отвоза его тяжести и потому Зорин должен отказаться от отвоза тяжести проезжающего лица; в противном случае Зорин лишается всякого кредита и не должен никогда и ни зачем являться к нему, Черных. Угроза подействовала. Зорин от этого потерял около 5 руб. Насколько же мелочен тот же Черных, показывает следующий пример: два года назад Черных построил в селе Нижне-Илимском кожевенный завод для выделки юхты и лосины, рассчитанный на несколько десятков рабочих. В прошлом годе некто Замаратский, у которого квартировал мастер кожевенного завода, порешил выделывать под руководством последнего кустарным способом лосины. Поведал это, Черных тот час же распорядился мастера перевести на другую квартиру (мастер служил при готовой квартире, но на следующий же день сообразив, что новая квартира мастера расположена по дороге к Замаратскому, решил мастера перевести на третью квартиру, на зады деревни, ближе к заводу, а когда мастер на это не согласился, Черных распорядился весь запас нерпичьего жира, имевшегося в лавке и складе, убрать и в продажу не выпускать (нерпичий жир необходим для выделки сохатины), полагая этим самым затормозить выделку лосины кустарю. Правда, перерыва работ он достиг, — но и только. Практикуются подобными господами и такие фокусы: мужик доставляет по выгодной цене дрова, п 1 р. 20 к. – по 1 р. 30 коп. за сажень, а расчет получает по 1 р 10 – 1 р. 20 к. за сажень; тоже приблизительно делается и с частью закупки пушнины. «Будет, говорить благодетель, драть-то, и то хорошо». Мужик чешет затылок, но мирится, потому что, правда, кто ему «поможет» в повседневных его нуждах.
Недавно произошел интересный случай, характерный во взаимных отношениях населения: на сельском сходе, при собрании сведений о экономическом положении каждого домохозяина спросили отчество отсутствующего крестьянина, некого Григория.
— Отчество, отчество; как его по батьшке? Ведь вот совсем забыли, — заявили сходчане.
— Припомните. Может быть кто к нему обращался не давно, виделся с ним. Вот и припомнится отчество.
— Чудак-человек. Да разве Григория кто-нибудь величает! Григорий, да Григорий. И делу конец. Это ведь не то, что Куклин, или Черных: этим не скажешь: Василий, или Яков, дайка в долг! Этих отчества не забудешь, небось. А Григорий – да его кто когда и величал-то. Нет, брат: это совсем другое дело.
Вот мы и в селе Нижне-Илимске, административном центре Илимского края, резиденции знаменитого Черных. Здесь местность несколько иная: выдались два огромных мыса, каждый в окружности верст до 10; на полянах этих пашни, покосы; лес отодвинулся дальше. В самом селе состоящем из десятков четырех дворов, имеются: церковь, двухклассное училище, волостное правление, камера крестьянского начальника, квартира станового пристава и неизбежная монополька; последняя не совсем обыкновенная: большая часть пустует во славу корчемства, в процветание беспатентной торговли вином. И действительно, тайная торговля идет во всю.
Но и при всех недостатках общественной жизни, надо отдать справедливость, крестьяне Нижне-Илимской волости многое сделали для развития у себя начального образования: кроме Нижне-Илимского двухклассного училища, имеются школы: в одну сторону от села Нижне-Илимского, в 6 верст… в д. Большой, школа и далее в 4 верст., в д. Коробейниковой, другая; обе М.Н.Пр. В 22 верстах школа церковно-приходская. В другою сторону от с. Нижне-Илимского – в 3 верст., в д. Черемновой, школа и ещё в 15 верст. В д. Зыряновой, другая; обе М.Н.Пр. и далее в 3 верст., в дер. Романовой, школа церковно-приходская; возбуждено ходатайство об открытии ещё одной церковно-приходской школы. Жизнь школ последнего типа не без инцидентов.
К Тубинской школе, напр., крестьяне не давали сторожа и школа окарауливалась трапезниками до последнего времени и только недавно ассигнованы деньги на наем сторожа, от взноса которых крестьяне снова отказываются; дрова для отопления школы доставлялись родителями учащихся, по полусажени в учебный год с каждого ученика. В других школах дело обстоит не лучше: возникают недоразумения относительно окарауливания школ, доставки дров, ремонта. Последний волостной сход отказался от ассигнования денег на ремонт двухклассного училища. В Черемновское училище доставка дров производится при содействии крестьянского начальника. В зыряновском училище учитель самолично исправлял в классе печь и в прихожей плиту; сельский староста даже высказался, что подобный ремонт должен производиться учителем за собственный счет. В Большой деревне общество справляется, на чей счет будет производиться ремонт разваливающейся печи и т.д. Обычно в этих случаях общества отговариваются не имением денег, средств, беднотой, но нужно думать, что корень такого индифферентного отношения населения к школам лежит глубже. Приходится слышать, что школа или мало дает, или ничего не дает. – Учим, учим, говорят некоторые, а что проку: нет своего волостного писаря: в какие деньжищи платили ему в жалование.
Публикация от 29 октября 1906 г.