Несколько слов о приходе Тазовской Николаевской церкви.

Тазовский приход занимает всю западную окраину инородческих кочевьев Туруханского края. С Севера граничит его Ледовитый океан; с запада прилегает граница Тобольской губернии; к югу приход доходит до притока рр. Оби и Вахи; с востока же соприкасаются приходы: Дудинский, Туруханский и Верхнеинбатский, между которыми, впрочем, нельзя положить каких либо определенных границ.

Тазовская местность в длину простирается до 1000 верст, а в ширину от 400-500 верст и разделяется как бы на две половины, по рассказам жителей, северную и южную. Южная часть изобилует лесами: кедром, пихтой, елью, березой и особенно лиственницей; леса, приближаясь к северу, начинают сменяться тундрами. Тундры в северной части, пониже часовни, принимают большие размеры; леса являются в виде островов и к морю совсем изчезают.

В лесах водятся: медведь, лисица красная, горностай, колонок, росомаха, отчасти соболь, преимущественно же белка; в тундрах пасутся стада диких оленей, рыскает волк и временем появляется песец.

По всей тазовской местности кочуют инородцы разных племен: Самоеды, Тунгусы Чапогирские и Панкагырские, Остяки и Юрако-Самоеды; но восточные кочевья только Остяков и Юраков, которые и составляют приход.

Юраки не коренные обитатели Туруханского края. Первоначальные кочевья были в южных нагорьях Алтая, откуда они вытеснены были тюркским племенем. Время переселения их в Туруханский край неизвестно. При поселении на новом месте для кочевьев своих они избрали тундры, пространство между рр. Енисеем и Обью; тут живут и по настоящее время.

Остяки тоже не туземные жители Тазовской местности, хотя первоначальное место кочевьев их не известно. Надобно думать, что кочевья их сперва были по р. Оби и притокам ее, между прочим, по р. Тыму. Теснимые здесь окружающими соседними племенами, часть Остяков, кочевавшая по р. Тыму, заняла верховья р. Таза, и, по первому своему жительству, получило название Тымской; другая же часть, кочевавшая около г. Сургута, Тоб. Губернии, также вышла на р. Таз, но заняла место ниже первых, по течению той же реки. Эти последние, по первому своему кочевью, соседними инородцами называются Сургутскими, но в официальных бумагах пишутся Караконскими, может быть, по имени одного из своих родичей.

Остяк живет жизнью близкой к оседлости, проживая на одном месте по несколько годов, но друг от друга всегда на дальнем расстоянии. Занятие его – рыболовство и особенно промысел пушного зверя, как сподручного и требующегося на государственный ясак, а в то же время и составляющего для него источник обеспечения быта. На пушнину напр. покупает (у Юрака) себе оленя, который доставляет ему пищу, одежду и обувь, а при случае дает ему возможность и самому побывать в тундрах для ловли дикого оленя.

Юрако-Самоедин, живя в тундрах, занимается ловлей дикого оленя, который и составляет все его богатство. Промысел волка и песца – занятие немногих.

Различие занятий резко отразилось и в характере сих племен. Остяк нравом тих, уступчив и как бы вял; напротив, Юрак, гоняясь по необозримым тундрам за оленем, развил в себе воинственный дух, и груб нравом, хотя и гостеприимен.

Между остяками сохранилось предание, что в давние годы Юраки жил с ними не очень дружелюбно. Ссора, большей частью происходила из-за кормежки Юраками своих оленей на занимаемой Остками местности.

Оба племени, Остяки и Юраки, были сперва идолопоклонники, в настоящее же время почти все христиане. Свет спасительной веры внесен в среду их русскими.

Русским Тазовская местность стала известной от промышленных людей в царствование Федора Иоановича, по имением земли Самоедской, обильной всяким пушным дорогим зверем. Для собрания более точных сведений о сей земле, в 1598 г. отправлен был казак Дьяков, которому посчастливилось проникнуть до р. Енисея. В 1600 г. уже на р. Таз послан был отряд казаков, под начальством Князя Мирона Михайловича Шаховского и Данилы Хрипунова, призывать разных языков под государственную руку в вечный ясачный платеж, а непокорных смирять оружием. Путь завоевателей лежал между рр. Иртышем и Обью, Обской и Тазовской губами. При входе в р. Таз, при р. Туре, левом притоке его, инородцы встретили русских с оружием в руках. Шаховский в битвах с ними потерял большую часть своих людей, но успел на р.Тазе поставить себе зимовье. Укрепив оное палисадом, по обычаю времени, назвал зимовье острогом, и, вероятно, по реке, Тазовским. Вновь прибывший в следующем году 1601, Князь Василий Михайлович Мосальский-Кольцов еще прочнее, утвердил власть русских. Острог переименован в город, с именем Мангазея. Для управления городом и вновь приобретенными местностями, назначены были воеводы, к которым в помощь были посланы из Москвы и разные служебные люди. С последними прибыли промышленные и торговые люди, для продажи своих товаров и покупки Сибирских.

Промышленность и торговля с каждым годом увеличивалась более и более. Молва о сем привлекала новых лиц, и город быстро стал возрастать народонаселением. Явилось две церкви, одна во имя Св. Живоначальной Троицы, другая же во имя Преп. Макария Желтоводского Чудотв., у каждой из них находился свой притч.

Между тем воеводы не сидели, сложа руки. Они всюду рассылали отряды казаков для покорения инородцев. Один из отрядов вышел в 1607 году на обширный Енисей, и при притоке его Турухане поставил себе змовье, откуда далее распространил вверх по р. Енисею власть своего Государя. В 1618 г. был поставлен острог Енисейский; в 1626 был построен острог Красноярский.

Разумеется, что при такой деятельности воевод, город Мангазея процветал. Но в 1649 г. неожиданно постигло его несчастье, после которого он стал более и более упадать, наконец и совсем закрыт. – Виновниками такой перемены были Юраки. Изъявляя наружно покорность русским, они в душе своей таили к ним ненависть, что и естественно у покоренных народов, а особенно у Юрака, как воинственного народа. Но ненависть еще более поддерживалась от жестокого обращения с ними воевод и корыстолюбия их. Это вызвало наконец в Юраках мщение, которое и обнаружили они испепелением города. Уцелела только незначительная часть построек и св. церкви. Погорельцы, оставшиеся ни при чем, поспешили искать приюта в Туруханском зимовье; но, у кого было еще чем жить, или кто надеялся снова поправить свое состояние, те все остались на пепелище, тем более, что и местное начальство без разрешения высшей власти не осмеливалось покидать свой пост.

Оставшимся погорельцам неожиданно открылся источник утешения в своей скорби. Некто служитель города, проходя по погорелому месту, близ одной церкви, заметил выдавшийся из земли гроб, в коем видно было нетленное тело. Немедленно об этом сообщено было воеводе Корсакову, который приказал огородить до времени место, чтобы не потоптал его скот и не коснулся зверь, и заготовлять лес на постройку молитвенного дома, в коем бы почивали те мощи. Молитвенный дом в непродолжительном времени был выстроен хотя, по недостатку леса, и не совсем в полнее; в этот дом и внесены были мощи. Но имя блаженного долгое время было неизвестно, посему он сам соблаговолил открыть оное, присовокупив к сему и нечто из обстоятельств своей смерти. Это вызвало в народной памяти воспоминание о жизни и смерти Блаженного. Вот как передает о нем сказатель жития его, лицо, может быть современное или близкое к тому времени.

Блаженный Василий родом был из г. Ярославля, сын некоего Федора, и находился в услужении у Ярославского же купца, прибывшего в г. Мангазею вскоре по основании его. Не смотря на молодость свою, Василий был благонравен, старался сохранить чистоту души и тела, отличался набожностью, приверженностью св. Церкви, кротостью и верностью своему хозяину. Без сомнения, за такие качества и хозяин любил его, и доверил ему свою лавку с товарами. Однажды Василий находился при богослужении. Злые люди воспользовались его отлучкой и обокрали лавку. Хозяин, узнав о сем, счел отсутствие его намеренным, по согласию с ворами, и стал «истязать его всяким томлением». Юноша и среди жестоких пыток, повторял один и тот же ответ: «ничтоже от имения взях», разгневался и отдал его городскому судье «в лютое истязание». Юноша и среди жестоких пыток повторял один и тот же ответ: «ничтоже от имения взях». Тогда хозяин в ярости ударил блаженного связкой ключей в висок, и страдалец, обливаясь кровью, испустил дух свой с молитвой: «дажд, Господи, милость ненавидящим мя и враждующим ми и оклеветающим мя и сотвори Своей благодатью, да никто же от них постраждет зло ниже в нынешнем венце»… Тело блаженного было погребено тайно.

Обилие исцелений, истекавших от мощей блаженного Василия уверяло верующих в ходатайстве его пред Богом, и жители вознамерились воздвигнуть во имя его храм. Ожили при сем и надежды на возобновление города. Но не так случилось.

Правительство, принимая во внимание неприязненные отношения Юраков, а также и отдаленность сего города от вновь завоеванных мест, признало за лучшее закрыть сей город. 1662 года, именем Царя и великого Государя Алексея Михайловича, приказано жителям г. Мангазеи выселиться в Туруханское зимовье, которому с этого времени именоваться городом Туруханским или Новой Мангазеей; сюда же переведено было и Воеводство.

Но жители еще медлили переселением не малое время, вероятно, не желая расстаться с мощами блаженного Василия. Но вот в 1670 г. мощи бл. Василия, по откровению Божьему, были перенесены в Троицкий Монастырь, что на устье р. Нижней Тунгуски.

Когда, таким образом, все нити, прикреплявшие к местности, разорвались и дальнейшее пребывание среди враждебного народа оказалось, по малолюдству, не безопасным, совершилось и окончательное переселение жителей. О существовании города свидетельствовали оставшиеся здания и церкви опустелые. Со временем и эти памятники уничтожились, уцелела только одна часовня во имя Казанской Божьей матери, в коей почивали мощи блаженного Василия (это будет видно ниже),

В заключение не бесполезно будет упомянуть и имена воевод, способствовавших процветанию города Мангазеи.

1600 г. Князь Мирон Михайлович Шаховский и Данило Хрипунов.

1601 г. Князь Василий Михайлович Мосальский-Кольцов.

1602 г. Влук Евстафьевич Пушкин. При нем скончался блаженный Василий.

1603-5 г. Федор Юрьевич Булгаков; письменный Голова, Никифор Едчанинов.

1606-7 г. Иван Нелединский и Давид Жеребцов. Письменные головы, Иван Забелин и Курдюк Давыдов. При них поставлен острог Туруханский.

1613-1614 г. Иван Афанасьевич Новощеков и Стефан Забелин.

1615-17 г. Иван Биркин и Воин Афанасьевич Новощеков.

1618-19 г. Петр Васильевич Волынский.

1620-22 г. Дмитрий Семенович Похожий и Иван Владимирович Уваров.

1625-27 г. Князь Ефим Федорович Мышенской и Андрей Афанасьевич Волохов.

1628-30 г. Григорий Иванович Кокорев и Андрей Федорович Палицин.

1631-32 Василий Алексеевич Давыдов и Дмитрий Федорович Палицин.

1633-34 г. Григорий Никитич Орлов; Дьяк Павел Атарский.

1635-38 г. Борис Иванович Пушкин; Дьяк Павел Спиридонов.

1639-42 г. Князь Никита Михайлович Барятинский, Дьяк Богдан Обабуров.

1643-45 г. Князь Петр Михайлович Ухтомский; Дьяк Григорий Теряев.

1646 г. Яков Тухачевский.

1647 г. Андрей Секерин.

1649-51 г. Федор Байков.

1652-55 г. Игнатий Стефанович Корсаков.

1656-58 г. Семен Васильевич Ларионов. При нем на устье Нижней Тунгуски поселился для духовных подвигов монах Тихон с учеником Дионисеем.

1659-63 г. Исаак Максимович Квашнин. При нем в 1660 г. построен Туруханский Троицкий Монастырь строителем Иеромонахом Тихоном, по указу Царя Алексея Михайловича и благословению Преосвященного Симеона, Архиепископа Тобольского. В 1662 году город Мангазея упразднен, а взамен его открыт город Туруханск, куда и переведено было воеводство.

О просвещении инородцев

Оружие русских скоро заставило инородцев признать над собой власть царя земного, за то они не так скоро склонили свои выи под благое иго Христа, Царя небесного, о чем, без сомнения, русские стали заботиться с первых же дней. Потеря инородцами своей независимости поселила в них ненависть к своим поработителям, которую они перенесли к вере их. После сего нельзя было ожидать скорого распространения христианства между инородцами. Однако нельзя не опустить, чтобы между ними не нашлось и одного способного войти в Церковь Христову. Во всяком случае 70-ти летнее существование между ними христианского города не могло не остаться без всяких последствий. В это время инородцы, хотя и не все, могли достаточно ознакомиться в истинами спасительной веры, равно с ее Богослужением.

Впрочем, это можно сказать, поверхностное знакомство с христианством инородцев, по удалении русских, могло со временем смениться совершенным его забвением. Но вот, соседи Тазовских инородцев, инородцы же кочевавшие около гг. Березова и Сургута, с которыми они были в сношениях, стали принимать христианство целыми семействами (1713-15 г.); среди них явились и церкви. Это не могло не вызвать воспоминаний у Тазовских инородцев о слышанных ими когда-то истинах Христовой веры. В 1719 году явился к ним проповедник слова Божьего. Это был маститый старец, одним видом внушавший к себе почтение. Филофей в схиме Феодор, Митрополит Тобольский и Сибирский. Отправившись из Тобольска, рр. Иртышем и Обью, Преосвященных через Обскую и Тазовскую губы вошел в р. Таз и остановился на месте погорелого города Мангазеи, куда собраны были гражданским начальством и инородцы. Возвещенное им Слово Божье оказалось действенным в сердцах инородцев-Остяков Караконского рода. Как велико было число сих новопросвещенных за неимением данных, сказать положительного ничего нельзя, но надо думать, что численность их была значительна, потому что Преосвященный Филофей озаботился построить для них церковь во имя Святителя Николая Чудотворца, которая стояла при той же р. Таз, и, кажется на месте, где существует и настоящая церковь.

За сим, трудами священников Василия Никифорова и Василия Яковлева Поповых, в течении 30 лет (с 1720 — 1750 г.), просвещены были Остяки и Тымские, кочевавшие в верховьях р. Таза. Эти новопросвещенные также причислены были к Тазовской Николаевской церкви. Но скоро было замечено, что «сим новокрещенным иноземцам церковь Божью ходить для исправления своих духовных треб бывает невозможно за дальностью расстояния»: посему Преосвященный Сильвестр, Митрополит Тобольский и Сибирский, в 1751 г. благословил построить для них другую церковь, избрав для оной р. Исеть; а Сургутское Духовное Правление предписало священнику Василию Никифорову озаботиться «на постройку церкви изготовить лес в скорости». Одновременно с ним Пр. Сильвестр предписал всем священникам, «в заказах коих обретаются новокрещенные иноземцы, тех обучали бы св. молитвам: Отче наш, Богородице Деве, радуйся, Символу веры и вере христианской наставляли».

Опубликовано 9 апреля 1877 года.