Город Енисейск.

После трех пожаров (в Июле, 27 Августа, 2-3 Октября), истребивших три четверти города Енисейска, и почти все что в нем было великое и славное, — решились мы, по долгу нашей службы, посетить сетующих братий наших, уронить с ними перед Богом слезу молитвы о пощадении, и утешить, елико можем, духовно и вещественно.

Выехавши из Красноярска 12 числа Октября, в воскресенье, мы 15 числа, в среду, приехали в село Верхо-пашеное, за 8 верст от Енисейска, и здесь остановились у священника Илии, родного брата сопутствовавшему мне Кафедральному Протоирею, Василию Дм. Касьянову.

16-гочисла, в четверток, мы поехали в Енисейск. У городского Входо-иерусалимского кладбища, за пол версты от черты города, на небольшом возвышении, мы остановились. Пред нами открылось зрелище опустошенного города. На две версты вдоль и на версту поперек, т.е. весь город с этой стороны, сгорел совершенно. Все покрыто доселе дымящимися головнями. Каменные дома без крыш, окон и дверей. Храмы Божьи без крыш, глав и крестов, окна без рам.

Мертвая тишина! Людей нет: одни псы и враны!

О. Протоирей зарыдал как дитя и обливался слезами: он здесь служил лучшие дни жизни. Катились и у меня тихие слезы, при зрелище толиких крушений и воображении скольких страданий и рыданий погоревших. Мы творили краткую молитву, Господи помилуй, не ведая и не смея вопрошать Господа: от чего сие и для чего сие?

Мы въехали в город и стали двигаться по его пепелищу вперед. Нам встретилась первая, Христо-рождественская церковь, бывшая монастырская, обнесенная каменной стеной. На ней остались кресты, хотя покосились; внутренность же вся выгорела (см. ниже), крыши сорваны, колокола попадали, окна пустые. Тут же стоят два каменных дома женского монастыря: обгоревшие остовы!

О. протоирей зарыдал снова как младенец: здесь он служил иереем и протоиреем, здесь похоронил супругу и родителей.

Это место еще как бы преградие. Небольшая речка, вытекающая из соседних болот, пересекает тут поперек весь город. Речка маленькая, но берега высокие и крутые. Тут был хороший мост: он сгорел. Мы поехали в лево, к спуску в более отлогом месте, и переехали по кое-как набросанному мостику над самой водой. Поднявшись на противоположный берег мы стали в черте города. Огромное пепелище раскинулось перед нами, дымящееся, разносящее смрад и копоть (гниют трупы животных и может быть людей, засыпанных мусором обрушившихся зданий).

Пред нами открылась, сперва Воскресенская, некогда великолепная церковь: она украсила бы и столицу, но ныне поруганная, растерзанная, обесславленная, «развенчанная», как выразился о. Протоирей (кресты ее имели какие-то бронзовые прозрачные букеты, огромного размера: не виданное мною зрелище!), без крыш, без глав, без крестов, без окон и дверей.

За нею тот час другая церковь, Преображенская, тоже огромная, изящная и также опустошенная.

Но Богоявленский собор, как свеча перед Богом, стоит цел (см. ниже). Зеленая крыша на нем сияет. Но увы, колокольня и здесь истреблена пожаром. Колокола выглядывают из окна, засевши на стене во время падения и не успев ни упасть ни растопиться.

На лево от нас, в некотором отдалении, стоит четвертая, совершенно опустошенная пожаром церковь, Троицкая.

Наконец мы подъехали к Спасскому мужскому монастырю. В нем церковь над бывшими некогда святыми вратами, Захариевская, сгорела совершенно. Колокольня соборной монастырской церкви тоже сгорела; большой колокол на половину растопился и лежит на земле. Южная сторона Собора Спаса Нерукотворного опалена, пол крыши сорвано, верхний купол и с крестом снесен; но внутрь церкви огонь не проник, не смотря на то, что она стояла среди трех огней: с востока – пылала Захариевская церковь, с запада колокольня – слитая с церковью, с юга – весь огненный вал пылающего города.

С нами Бог, разумейте!

Монастырем кончается черта разрушения пожаром города, в великий пожар 27 Августа. Что за ним, осталось цело.

Мы вошли в церковь где уже собрался народ: отпета лития и многолетие. Держа крест, я сказал несколько слов о терпении и уповании на Благость Божью. Народ плакал; и мы не имели сил сдерживать катившиеся у нас самих слезы. Видели какую-то оборванность и нищету. Одна женщина в мужском сюртуке: обуты кое как.

Началась Литургия, которую мы только слушали. После нее, собором всего Духовенства, мы отпели общую панихиду по скончавшимся во время пожара. Нам написали 37 душ, лишь по памяти: их уже сочтено более 70 душ.

После Литургии мы зашли в небольшой деревянный домик, построенный недавно для монастырской прислуги: в нем скопилась вся Братия. Мы порадовались, что они все живы и целы, среди толикого огненного разрушения, и что все церковное имущество, ризница, утварь, драгоценности, святость – спасены, хотя не без повреждений от поспешного спасения.

Чтобы видеть своими очами все, мы поехали на место начала пожара (27 Августа): это полугородская слобода. Зовут ее Бараба. Она отделена от собственного – города болотом сажень в 70 ширины и тянется по ту сторону его, на южной стороне от города, почти во всю длину его. Местность значительно выше городской. К этой Барабе, с юга же, подходит весьма близко тундра, языками и грядами, то болото то сухое место.

И при нас эта тундра горела, полосами, издавая белый дым. Она то и зажгла 27 Августа, зад одного дома Барабы, во время бури, обратившейся в ураган. Пламя быстро охватило несколько домов, и отрывая горящие головни разносил из по городу, чем тотчас и зажег весь город.

По какому-то будто указанию, пламя объяло город с оконечностей, кольцом, и за тем стало сближаться к центру, чем и лишало возможностей спасать и спасаться. Люди бросились из города на выход к востоку (куда смотрят все главные улицы), но им поперек была речка; на ней два моста, и оба пылают; а сама она подпертая в это время высоким Енисеем, имела более сажени глубины. Бросались к реке Енисею; но деревянные набережные его, опоясавшие от реки весь город, тоже пылали страшным огненным валом. Оставалось спасаться такожде, якоже чрез огнь (I кор. 3, 15).

Нельзя без содрогания вообразить страшное зрелище крушения цветущего города, имевшего 7,000 жителей, и истребленного в три часа до того, что на пространстве двух верст не осталось ни жилища ни человека: одна дымящаяся черная пустыня!

Люди горели в домах, горели на улицах, (в Енисейске нет единой площади!), тонули в речке; горели даже на Енисее, имеющем здесь две версты ширины и страшно взволнованном бурей; сгорали, бросаясь на барки и плоты, которые загорались; даже стоящие по шею в воде должны были беспрестанно окунаться, потому что загорались волосы на голове.

От Барабы, значительно возвышенной над городом, мы видели все широкое поле опустошенного города, и малую частицу его на лево, уцелевшую. Ангел истребления как бы еще парил над дымящимися головнями города.

Мы подъехали к Троицкой церкви. Она стоит как бы на острове: вокруг ее низко и болотисто. И она опустошена пожаром совершенно. Но, мы заметили маленький образ Божьей Матери, писанный на дереве, стоящий над юной церковной дверью: он невредим. Другой образ Знамения Бож. Матери, на восточной стороне Храма, писанный на самой стене, над олтарем: этот образ тоже не поврежден.

Благочестивый староста сей церкви, или сторожа, или иной кто, успели вынести храмовый образ Воскресенья Христова; а другие спасли огромную хоругв, по видимому религиозно-патриотическую. Вот Русский! Забыл спасать свое; спасает святость, считая ее дороже всего, даже своей жизни.

От Троицкой церкви мы поехали поперек пожарища к городскому собру Богоявления. Колокольня, слитая с храмом, совершенно выгорела; колокола попадали или растопились. Сам храм потерял кресты главы; пять окон прошиблено огненной бурей с юга и запада; оттого в холодном соборе ревела огненная буря. И, о боже!, внутренность хоодного и теплого храма совершенно невредима. Новая позолота Иконостаса осталась в своем прежнем виде. Не тронута огнем ни одна икона; драгоценные ризы на иконах совершенно невредимы.

Перст Божий есть сие! (Исход. 8, 19)

На другой день, 17-го числа, в пятницу, мы приезжали в город и служили в Спасском монастыре, в южном приделе Пророка Илии, в трапезе. Со мной служили шесть: три монашествующих и три городских. Народу много; стояние благоговейное. В изустном поучении моем хотя я утешал Благостью Божией, и убеждал терпеть со благодарением, по примеру Иова многострадального; но слезы лились и у нас и у слушателей, слезы молитвы и сокрушения.

После Литургии, в нашей келье посетил нас начальник города. Господин Губернатор предложил нам – дозволить поместить в единственном каменном корпусе монастыря присутственные места города, которые все сгорели: мы согласились. Речь с г. Исправником была о некоторых дополнительных объяснениях по сему делу.

Возвращаясь домой, мы поехали по набережной города, ныне уже не существующей, и воображали, как она пылала сплошным валом вдоль реки, и тем преграждала пути спасения из горящего города к реке. Видели реку Енисей, и в это время свирепо волновавшуюся (был свежий юго-западный ветер), и воображали, как она покрывала своими валами искавших в ней спасения от огня, и тонувших. В тот раз ураган давил на реку и они сокрушаемого города расстилались по берегу ее.

Мы подъехали к Преображенской церкви. Вход в нее преграждал упавший с колокольни главны колокол в 250 пудов: лежит на боку, без языка, но не разбитый.

Вошли в церковь: она опустошенная совершенно. Мы пропели тропарь и кондак Преображению Господню, и грустно вышли.

Отсюда пришли к церкви Воскресенской, почти смежной с Преображенской.

И здесь церковную паперть занял огромный в 500 пудов колокол, упавший с колокольни, проваливший все своды, и лежащий на боку в мусоре. И этот колокол цел без языка.

Вошли в церковь. Впереди и налево – полное опустошение. Нам указали место, где найден священник этой церкви Илия, здесь сгоревший. Это есть выход из предела Благовещенья: его убило пламя ворвавшееся в церковь из колокольни, в то время, как он с дароносицей (впрочем пустой) бежал из церкви (так я думая). Его узнали по воротнику, коего кусочек остался у шеи: а впрочем он сгорел весь, даже и половина костей его. Тут же сгорели: жена его, сын 8 лет, и еще шестеро.

Но, о Боже! На право, в параллель с приделом Благовещенья, дотла сгоревшем, стоит столь же не вредим придел Казанской Божьей Матери. В этом приделе все цело, даже занавес над царскими вратами, даже свечи не растопились, ни малейшей копоти, и запах совершенно церковный, нам духовным известный.

Покланяются Тебе, Христосе! Ты здесь был в часы крушения храма, и запретил огню коснуться придела, посвященного честной иконе Божественной Матери Твоей!

Икона Казанской Божьей Матери, греческого писания (а не западного), как и весь иконостас. По преданию, икона сия принесена сюда из Устюга (Енисейск основан и заселен Устюжанами).

Здесь мы пропели тропарь Казанской Божьей Матери, и поклонились.

Пошли далее, в настоящий храм Воскресенья. Здесь все истреблено.

Пропели тропарь Воскресенью Христову, и вышли.

В ограде церковной, против алтаря (немного на юг) похоронены косточки священника Илии, жены его, сына и прочих шести.

Мы прочитали над могилой их заупокойную ектению и поклонились.

Огненная буря ударила в церковь с юга: каким же образом уцелел придел Казанской Божьей Матери, на юг храма, первый, с коим встретился огненный ураган?

Велий еси Ты, Господи, и чудна дела Твоя!

18-е число, суббота. Я провел весь день сей в селе, а о. Протоирей ездил в город для раздачи Духовным милостыни, нами привезенной: мы раздали около трех сот рублей.

Вечером всенощное слушали в селе, в хорошей каменной церкви. Народу было много. Служил местный священник.

19-е число Воскресенье. Мы ездили в город и служили в городском Соборе, в теплом отделении, в южном приделе Введения во Храме Пресв. Богородицы.

Полон храм народа. Одеты смиренно. Молятся кротко и сокрушительно.

Изустным поучением мы приглашали, на основании изречения Христова (в этот день читанного), быть милосердными к потерявшим в пожаре все, якоже и Отец Небесный милосерд есть.

После Литургии заехал в монастырь, чтоб здесь проститься с монашествующими и Духовенством. Спасибо им: несут бремя нужд и тесноты кротко, и между собой в добром согласии.

Поехали в Успенскую церковь, единственную в городе, которой не коснулся огонь.

В пожаре 27 Августа, по счету второй, огонь не дошел до сей церкви; но в третий пожар, со 2 на 3 Октября, сия Успенская церковь с трех сторон была близком огне, и уцелела!

Церковь двухэтажная. Мы были в нижнем этаже. Сюда снесена часть уцелевших или сохраненных от пожара икон других церквей. (тоже мы видели и в Собре).

Сохранение сей церкви невредимой не есть ли повторительное чудо Божьего милосердия?

Остаются еще две церкви, совершенно невредимые от пожаров, обе кладбищенские, обе благолепные, одна на востоке города, другая на западе, обе в полуверсте от города: стоят как две свещи пред Богом, умоляя за останки града!

Мы поехали на выезд из города, по всей длине пожарища его. Приехали к Христорождественской церкви, при коей от основания города доселе существовал женский монастырь.

Разрушена пожаром и сия церковь. Колокола попадали или растопились. Железные крыши не существуют, хотя по одной главе и с крестом остались и на колокольне и на церкви. Церковь двухэтажная. Верхний этаж, с тремя престолами, истреблен совершенно; но в нижнем снова явила всевластие свое всемогущая Десница Божия.

Здесь также три престола: а) главный, в средине, во имя Рождества Христова, совершенно не вредим; б) направо, в южной стороне, Великомученика Никиты, сохранен, но имеет повреждения: главный образ св. Никиты, стоявший во главе иконостаса, у стены и окна, значительно поврежден, но не сгорел, и не зажег иконостаса: иконостас и все иконы его целы. В алтаре жертвенник значительно обгорел )и дерево его), но не сгорел, а престол совершенно не вредим, хотя он не менее двух аршин от жертвенника. В) На лево, в северной стороне, придел во имя Рождества Богородицы, как бы рассечен пополам: левая; северная сторона его с иконами, пол царских врат, совершенно истреблены огнем; правая же сторона и другая половина царских врат совершенно целы, и с иконами. Престол и жертвенник сгорели совершенно.

Сии явления Вседержавия Божия поучают и будут поучать в роды и монастырь и приход и духовенство сего храма.

Стоит заметить, что престол Рождества Христова есть фундаментальный для всего храма, и конечно первоначальный, потому что по нем назван и храм и монастырь.

Церковь эьа стояла почти среди монастыря, и обнесена с трех сторон хорошей каменной оградой (от монастыря), с четвертой деревянной. – Келлии монахинь расположены в восточной половине площади монастыря, против алтарей – храма. Два корпуса были каменные, остальные келлии и двор деревянные: все это пространстве 40 сажень в длину и 50 в ширину.

При монастыре было училище девиц Дух. звания. Для него лишь отстроено было тут же хорошее деревянное здание в полтора этажа.

Монахинь с послушницами было 24; отроковиц в училище 8.

Когда огненный ураган охватил окрестность, и когда вдруг запылали и церковь и монастырь: монахини бросились, куда какая умела. Шесть из них лишились жизни: одна слепая и старушка, сгорела в келлии; другая и третья сгорели у храма, держа св. иконы; четвертая задохлась в церкви; пятая утонула в речке у монастыря (стоя в воде, она держалась за канат, коим причалено судно: канат отгорел, и она упала в глубокую воду); шестая, бывшая больная, сердобольными вынесена за город, но через два часа скончалась.

Венчались огненным венцом Христу Богу нашему сии шесть сестер, да упокоит их во царствии своем Господь!

Восемь же отроковиц училища, из коих две имеют только по семи лет, спасла мужественная и разумная монастырская девица Ксения. Сообразив быстро смертную опасность, она приказала девочкам одеться и следовать за ней. С ними она направилась на выход из города к востоку, и около версты бежала по улице, на право и на лево загоравшейся, во мраке огненной бури, с отчаянно бегущими и едущими жителями города, запрудившими собой улицу, и выбежала благополучно к Иерусалимскому кладбищу, неся на руках то одно то другое дитя, устававшее и падавшее от изнеможения.

Отсюда Ксения бежала с детьми еще семь верст, до села Верхо-пашенного, где священник Илия и супруга его приняли их и успокоили. Отроковицы и сама героиня девица Ксения оказались невредимы, и нашли себе покой.

Эта Ксения лет 30, девица, семь лет живущая в монастыре, на обещании к монашеству, дочь крестьянина Михаила Лукьянова, деревни Изыкчуль, назаровской волости, Ачинского округа. Да сохранится в потомстве имя ее, подвиг ее, разум и человеколюбие ее, а паче всего – чудодействующее промышление Божие! Храняй младенцы Господь: смирихся и спасе мя. Псал. 114, 5.

Мы пропели два тропоря Рождеству Христову и Рождеству Богородицы в полу – истребленном приделе Богородицы, и вышли из церкви на север.

Здесь кладбище монахинь. Здесь почивает блаженный старец Даниил, погребенный здесь в 1843 году. Память его чтится благоговейно. Над могилой его поставлен хороший шатер: деревянное все сгорело; остался каменный остов. Мы пропели здесь краткую заупокойную литию о почивающих здесь.

Стоит поразмыслить: прихожане сей церкви, почему-то тяготясь пребыванием женского монастыря около их церкви, ходатайствовали о передаче ее им одним, без участия монастыря: им это уступлено в нынешнем году. Но вот и другое решение!

Здесь мы простились с городом Енисейском и пожарищами его. На другой день 20 числа, в понедельник, мы отправились из села Верхне-пашенного в обратный путь, и 23 числа, в четверток, возвратились в Красноярск.

Монахини нашли себе убежище в селе Казачинском, в 120 верстах от Енисейска, на пути к Красноярску.

Мы их здесь посетили, и дали из Попечительства 100 рублей на их нужды.

Епископ Никодим.

2 Ноября 1869 года.

Красноярск

Опубликовано 29 ноября 1869 года.