Капсал

В низменной и холмистой местности, с невысоким и почти совершенно безлесным хребтом гор на ЮС., среди болот и озер около мелководной речки Куды – расположился Капсал, — большой, по видимому, бурятский улус – но только по видимому, в силу крайней своей разметанности, разбросанности и беспорядочности построек. Улус этот состоит из тщедушных, жалких хижин – зимников, — пустеющих с весны по самую осень, когда все население перекочевывает в летнее свои стойбища – версты за две – за три от улуса. Впрочем, нельзя сказать, что все капсальские постройки так жалки и убоги, наголо. Между ними вы встретите местами весьма ив весьма приличные здания – вполне «хоромы» (по Капсалу); в коих обретаются «счастливейшие» из капсальских смертных (и из всех по обыкновению «людей сельских» подобного закала) – кулаки-мироеды; это люди пауки. Построены эти «хоромы» совершенно на русский манер и весьма «чистенько» с раскрашенными ставнями, большими окнами, плотными и высокими заборами, объемистыми амбарами, а внутри, при характеристичной, однако, бурятской вони и нечистоте, — в три-четыре комнаты, с хитро и пестро размалеванными стенами, потолками и ширмами, — даже с часами, кои, однако, уже давным-давно «опочили от дел своих» и стоят неподвижно, благодаря усердию и страсти к механике своего хозяина. Таких «хором» в Капсале, правда не много – всего четыре, пять; но за то сие «центры», куда стекаются, где поглощаются, кристаллизуются в деньги и долговые, кабальные обязанности соки, пот закабаленного труда и все крохи многочисленной голытьбы. «Паутиной» капсальских пауков служат, как и везде, разные «обороты», одолжения, ссуды под работу и доставку сена, хлеба и проч. И благодаря этим «оборотам» и «ссудам» под работу и достояние голытьбы – в паутине одного из здешних пауков невылазно и безвыходно застряло не только большинство капсальцев, но и многие из их соседей, да чуть ли не все ведомство. Этот паук подобен, в самой слабой впрочем степени, по своему «влиянию» и характеру «оборотов» — крупнейшему и кровожаднейшему семейству киренских пауков Д., в руках которых находятся не только киренский округ, но и большая часть якутской области. Эта влиятельная и «громкая» в Капсале личность местный бурят, имеющий обороты, как говорят, на десятки тысяч рублей.

Голытьба капсальская крайне бедна. Руки опускаются описывать эту поголовную, безотрадную, безвыходную бедноту… Да впрочем, и что толку в иллюстрировании этой бедноты? Главные занятия капсальцев: хлебопашество и луговодство, при самой конечно первобытной обстановке и условиях труда. Хлеб родится не особенно богато, — хотя поля и унаваживаются; состояние запасного магазина не завидное, что доказывается громадными недоимками, каковые «приходится» теперь «выбивать». Сено дает избыток, который и сбывается в Иркутск или отходит в распоряжение разных мироедов. Ни лесоводства, ни рыбной и звериной ловли нет: леса тощи и жидки, так что собственно и лесами то их нельзя назвать; рек больших нет. Скотишко у капсальцев избытка особенного не дает и предметом выгодного и обширного сбыта, как луговодство, не служит. Образ жизни, быт капсальцев самый серенький. Весь улус состоит наголо из бурят, исключая только письмоводителя местной инородной управы и приходского учителя. Все население держится шаманства. Лачуги, в которых приходится обитать огромному большинству населения, и описывать кажется нечего: это чаще всего, избенка на курьих ножках, в одну комнату, с полуразвалившейся ночью в одном углу, кроватью, столом и парой лавок; над кроватью, на протянутой веревочке, висит, в виде полога все грязное-прегрязное, никогда не моющееся одеяние обитателей избенки: полушубки, зипуны, рубахи, штаны. Мужчины одеваются в русские костюмы женщины в свое национальное, мешковатое уродливое одеяние: кулек кульком; богатые любят обвешиваться бусами и серебряными монетами. Нечистоплотность страшная: сыро, грязно и удушливо; грязью все пропитано, даже кажется сами желудки, куда пища отправляется на половину с грязью.

Уровень умственного и духовного развития капсальцев низкий. Существующая же школа не дает обществу не только развитых сколько-нибудь, но и просто грамотных людей: «развитых» она конечно не может дать при теперешней программе приходских училищ, а грамотных, при более добросовестном отношении учителей к делу конечно, могла бы. Можно ли выучить даже грамоте, да еще и бурят, давая в год 60 уроков, как это недавно делал здесь здешний учитель?

Конокрадство процветает и здесь, в Капсале в соседних с ним ведомствах: оно доходило до громадных, можно сказать, размеров, когда у конокрадов «выкупали» лошадей целыми десятками, и до громких, так сказать, популярно-громких случаев, в роде таких, например: некий заседатель, разыскивая конокрадов и украденных лошадей едет, конечно сам того не ведая, на краденных же лошадях, едет в чужой участок, без всякого письменного уполномочия на то, и не в заседательском одеянии ради пущего успеха в поисках; начинает поиски, но так, что его схватывают «на месте преступления», так как заподозревают в нем весьма и весьма подозрительную личность, и, после шумной донельзя скандальной сцены садят под арест! Не смотря на все его уверения в своей чисто заседательской, а уж никак не конокрадской цели экскурсии и крайне нетактично совершенных деяний, и не смотря на такие фокусы, как надевание заседательской шинельки, принятой, весьма естественно, также за украденную.

Опубликовано 11 марта 1879 года.