С. Черемховское (Иркутской губернии).
Было время когда русская литература, в особенности беллетристика, занималась одним лишь культурным слоем и изображая его со стороны разных высших интересов и мелких семейных дрязг, старалась доказать, что именно в этих интересах и дрязгах культурных людей сосредотачивается вся жизнь русского народа. Время это прошло. Понятия о человеческом достоинстве и гуманности, о честности и правде, расширились и внимание литературы обратилось на массу вопросов, совершенно новых и до такой степени разнородных, что даже правильная постановка их представляется возможной только при совокупных усилиях многих умов, и не одного поколения. В числе этих вопросов главную роль занял вопрос о сельском быте. Но явления сельской жизни отражались в произведениях русских беллетристов как-то односторонне. Один описывал возмутительную беспомощность деревенского человека, задушаемого в недрах общины, стесняемого узкостью умственного горизонта деревни, с охотой бросающего родную, опостывшую землю, и убегающего в город с надеждой нажиться и просветиться. Другой доказывал нравственную искалеченность подобного отщепенца и видит его спасение только в этой же давящей общине и в этой душной деревне. Третий утверждал, что единственное спасение деревни в интеллигентных людях, которые должны нарочито прийти в деревню, прикрепиться в ней в качестве «своих» и нужных людей, и внести в нее всеет знания и правды. Откуда эти люди могли прийти? Мы знаем достоверно, что русские люди, окончившие университет, вместо того, чтобы идти в свой народ со светочью науки, бегут в Америку и нанимаются простыми работниками у американских плантаторов. Строй русской жизни сложился из таких начал, которые не очень благоприятствуют стремлениям учителей народа. Известный Щедрин со свойственной ему иронией объясняет, что для интеллигентного человека единственная возможность ужиться в русской деревне заключается в умении снискать себе расположение деревенских пьяниц и эксплуататоров, людей в роде Колупаева, Грационова, Прокофьева и проч. Взгляды на русского крестьянина всех наших писателей, сходятся в одном только, именно, что русский крестьянин наделен от природы таким здравым смыслом, посредством которого он во многих случаях заткнет за пояс любого ученого немца с его наукой и философией. Но, увы, обладающий этим здравым смыслом русский крестьянин, не только не умеет пособить себе в крайней нужде, но и пользоваться разумно тем, что имеет. До сих пор не может привиться в нем убеждение в пользе артельных хозяйств и сельских банков и он о сих пор не перестает раздроблять свое хозяйство и не делает ни какого усилия выбиться из зависимости от своего брата, деревенского кулака. Ему в голову не может проникнуть мысль об устройстве своего жилища по иному образу, отличного от жилища его дедов, и он готов в нем век дрыхнуть, задыхаясь от копоти, угара и вони. О нововведениях в сельском хозяйстве и об улучшении земледельческих орудий – нечего и говорить этому заскорузлому консерватору невежества. Пресловутый здравый смысл русского крестьянина, если бы он действительно в нем существовал, ближе всего отражался бы в так называемых нами крестьянских самосудах (во многих Сибирских деревнях, мелкие преступления разбираются словесно, миром, или сельским старшиной, или волостным членам. Приговор поставляемых по ним никуда не записывается и все они оканчиваются мировой сделкой. Не смотря на то что вердикты судей почти всегда бывают лицеприятными, жалоб на них мало поступает. Такие то разбирательства, не доводимые до сведения начальства, мы и называем самосудами). Но сколько нам ни удавалось читать и слышать о подобных самосудах, мы ничего хорошего в них не обретали. Напротив, они всегда поражали нас своей жестокостью, лицеприятием и несправедливостью. В прошедшем году нам случайно довелось присутствовать при одном из таких самосудов и мы до сих пор не можем изгладить в себе того тяжелого впечатления, какое он произвел на нас своей незаконностью вообще и грустным ее последствием в особенности.
20 марта минувшего года, в проезде через Верхнебулайское селение, черемховской волости, мы заглянули в так называемое сельское управление, где обыкновенно творится крестьянский суд и расправа. Мы попали на разбирательство одного дела. Сущность этого дела заключалась в следующем: не задолго до масленицы, у невесты крестьянина Верхнебулайского селения, Алексея Степанова Букина, в церкви, во время венчания, потерялась с шеи кокетка, стоящая 50 копеек. Она вероятна невестой нечаянна уронена, затем кто-то ее поднял и затаил. В день нашего приезда в Верхнебулайское селение, крестьянская девочка, родственница невесты, а теперь жены Алексея Букина, объявила последней, что потерявшуюся у ней кокетку она заприметила в сундуке у крестьянской дочери, девицы Ульяны Афанасьевой Переляевой. Поднялась тревога. Крестьянин Алексей Букин в сопровождении кандидата по сельском старшине Игнатия Родионова и чуть не половины деревни нагрянул в дом Переляевой с обыском. Злополучная кокетка действительно была найдена в числе не богатого женского скарба небогатой девушки. На спрос кандидата Родионова Ульяна Переляева, запинаясь объяснила, что она кокетку купила в с. Черемховском, в торговой лавке, находящейся с правой стороны от моста по верхнебулайской дороге. Она сослалась на одну солдатку, бывшую свидетельницей покупки. Ульяну Переляеву повели в сельское управление и послали за солдаткой. Обвиняемая показалась нам очень красивой девушкой, лет 19-ти с выразительными чертами лица. Видно было, что она этим происшествием была нравственно уничтожена; она дрожала как лист и из глаз ее по временам сруились слезы. Пришла солдатка. Она доводилась какой то родственницей обвиняемой. Узнавши в чем дело, она подтвердила ссылку на нее Ульяны Переляевой. Но тут вышло разноречье. Солдатка показала, что кокетка была куплена в лавке, находящейся не на правой, а на левой стороне дороги в с. Черемховском. На основании этого разноречия, кандидат по старшине Родионов присудил возвратить кокетку крестьянину Букину, так как она признана его женой за потерявшуюся в церкви во время венчания, а девица Переляева положительно не доказала ее покупку. По здравому смыслу, кажется, было достаточно этого. Но не тут то было. В сельское управление ввалился кандидат по черемховском волостном голове Прокопий Букин, родной дядя Алексея Букина, приехавший по делам так называемой «службы». Он оказался не доволен разбирательством кандидата по старшине Родионова – «Надо воровать проучать, почто им потачку давать! Произнес он понуро, оглядываясь во все стороны. (Его степенство изволило мучиться с похмелья и искало предлога к даровой выпивке). – «Что с нее взыскать? Отозвались некоторые из обывателей. Люди они бедные. Чай, медного пятака во всей избе не отыщется. – «Будет с нее того, что сама себя осрамила, ввернул кандидат по старшине Родионов. Девка большая смиренницы, а главная статья – не баловница». – «Не твое дело»! зарычал волостной юпитер.
— «Воля ваша, как знаете!» — отвечал кандидатРодионов и мгновенно стушевался, забравшись в уголок мирской избы, сиречь, сельского управления.
— «Ты, братан, АлексейСтепанович, продолжал юпитер, обращаясь к своему племяннику Алексею Букину, должен взыскать с Переляевой за «бесчестье». Окромя того она обязана дать и на мировую». В чем состоит это «бесчестье», никто не знал, ни Алексей Степанович, ни сам волостной юпитер. Это выражалось как недоумевавшими взглядами первого, так и измятой, тупой физией последнего. Но ободренный внушительными словами, Алексей Степанович вышел на середину, приосанился и громко заявил что он с Переляевой за «бесчестье» сдерет по человечеству глядя, не много, только семь рублев. – «Ну и ладно! Отозвался его дядя. Семь рулев, так семь рублев, да тройчатку на мировую и того будет десять рублев. Кажись достаточно, старички почтенные?» — «Достатошно!» отозвались в один голос обыватели, бывшие в мирской. Тут из уголка появился кандидат Родионов, не с целью протестовать против возмутительного определения волостного члена, а с надеждою принять участие в даровой выпивке. Бедная девушка валялась у ног Алексея Степановича и его дяди, объясняя, что родители ее, находившиеся в отсутствии (где-то на мельнице) люди бедные, что у ней самой нет ни гроша, но это нисколько не трогало бесчеловечного претендателя и не менее бесчеловечного судью. На душе становилось жутко, глядя на нее и слушая ее мольбы. У меня до сих пор звенит в ушах ее тоскливое: «пожалейте меня, родимые!». Никто ее не пожалел. У всех уши были заткнуты. Наконец она встала обтерла слезы рукавом толстой своей рубашки и обратилась к одному зажиточному мироеду, Степану Григорьеву, прося ей 10 рублей, за что она закабаливала себя к нему в стряпки до Покрова. Тот согласился как будто не хотя, помялся и дал 10 рублевую ассигнацию. Кому она вручила ее из «начальства» мы не заметили. Словно мертвая поплелась бедная девушка домой. Но не прошло и часа как в сельское управление, запыхаясь и в слезах, прибежал ее братишка, лет 10 мальчик и объяснил, что Уля, пришедши из сельского управления домой, начала сучить веревочку, такую тоненькую, да крепонькую, а его послала к сапожнику за отданными в починку чарками, когда же он воротился, то застал ее за печкой, висящей на той самой веревочке, которую сучила. Все переполошились, за исключением главных виновников этой катастрофы, кандидата по волостном голове Букина и достойного его племянника. Сняли труп с веревочки и отправили в Верхнебулайский анатомический ледник; писарь сварганил акт осмотра и написал донесение в волостное правление с надписью: «о происшествии». Кандидат по голове Букин, нагрузившись изрядно в доме своего племянника, с бубнами и колокольцами помчался далее творить суд и расправу в духе приведенного нами «здравого смысла». Произведенным следствием обнаружено, что смерть крестьянской дочери девицы Ульяны Афанасьевой Переляевой произошла через самоповешенье, что впрочем ясно было и без всякого следствия. Какая же была причина самоповешенья – на это ни следователь, ни суд не обратил должного внимания. Родители ее жаловались на вымогательство Букиных, дяди и племянника, но жалобы их не подтвердилась; только подтвердилось одно заявление кандидата Родионова о том, что покойная была не баловница. При судебно-медицинском осмотре она оказалась девственницей. Указывая на это несчастное последствие бессмысленного крестьянского самосуда, мы желаем только, чтобы лица, от которых зависит наблюдение за благоденствием в наших селах и весях, построже контролировали действия волостных юпитеров, в роде Букина, и не допускали бы размножения таких вопиющих фактов на будущее время, как приведенный нами.
А.О.
Опубликовано 6 мая 1879 года.