Всяка нечисть ходит тучей и в проезжих сеет страх.
1. Для начала якутский фольклор
Абаасы — в фольклоре якутских народов, огромное каменное чудовище с железными зубами. Живет в лесной чащобе подальше от людей глаз или под землей. Рождается оно из камня черного цвета, похожего на ребенка. Чем старше он становится тем камень больше похож на ребенка. Сначала каменный ребенок ест все тоже, что едят люди, но когда вырастает он начинает есть самих людей. Иногда упоминаются как антропоморфные одноглазые, однорукие, одноногие чудовища ростом с дерево. Абаасы питаются душами людей и животных, искушают людей, насылают несчастия и болезни, могут лишить рассудка. Часто родственники больного или умершего приносили в жертву Абаасы животное, как бы обменивая его душу на душу человека, которой они угрожают.
2. Наши Кежемские
1685 г. не ранее июля 5. — ОТПИСКА ЕНИСЕЙСКАГО ВОЕВОДЫ КНЯЗЯ КОНСТАНТИНА ОСИПОВИЧА ЩЕРБАТАГО В СИБИРСКИЙ ПРИКАЗ О ДИКИХ ЛЮДЯХ ЧЮЛЮГДЕЯХ.
Найдена в выписках из столбцев Сибирскаго приказа, сделаных в 1776 году в Сенатском Разрядном Архиве при производстве одной справки. (Прежния описи № 4 — (54).
«В столбцу Сибирскаго Приказу 193 года под № 1409 оказалось:
Прислана в Сибирскои Приказ из Енисейска от воеводы Щербатова отписка следующаго содержания:
Государем Царем и великим князем Иоанну Алексеевичу, Петру Алексеевичу всеа великия и малыя и белыя росии Самодержцам холопи ваши Костка Щербатой стоварищичелем бьют. В нынешнем, Государи, во 193 году февраля в 10 день почала быть словесная речь меж всяких чинов бутто в енисейском уезде верх по Тунгуске реке явились дикие люди ободной руке и ободной ноге, а в нынешнем же, Государи, во 193-м году июня в 1 день выплыли в Енисейск сверх Тунгускои реки ясашные зборщики енисейские служилые люди, сын боярской Иван Пикуцкой стоварищи, а сними приплыли Чадобских розных волостей ясачные Тунгусы, и мы, холопи ваши, велели про тех вышеписанных диких людейтех тунгусов роспросить, где те дикие люди и вкаких местех живут и каковы они в рожи, те люди, и какое на себе платье носят.
Июня тогож, Государи, 1-го числа в Енисейскую вприказнои избе перед нами холопи вашими те ясачные тунгусы разных волостеи о тех вышеписанных диких людех распрашиваны, и истех тунгусов Каты реки тунгусы Богдашка Чекотеев вдопросе сказал, вверх де по Тунгуске реке идучи, на левое стороне против деревни Кужемскои, где живет енисейской пашенной крестьянин Васка Панов стоварищи на высокои горе, вкамени от Тунгуски реки версты стри видел он, Богдашко, яму, а та де яма вовсе стороны кругла шириною аршина пополтора и ис тойде ямы исходит дух смрадной, человеку невозможно духа терпети, и у туй де ямы состоят он, Богдашко, долго не мог оттого смраднаго духа и одшед де от ямы лежал от того духу головноюболезнью день, а какова де та яма пошла вземлю шириною и в глубину того де он, Богдашко, неведает, потому что де он вту яму незаглядывал, а около де тое ямы мелкои и болшой стоячей лес на кореню, по местамь знаки строганы ножем или иным чем во многих местех, а у своей братьи у тунгусов он Богдашко слыхал, что живут, де в тои яме люди, а имяна тем людем чюлюгдеи, а ростом де те люди среднему человеку вгруди, ободном глазе и ободной руке и ободной ноге, а глазде у него чюлюгдея и рука слевую сторону, анога с правую сторону, а зверя де всякого и птицу они чюлюгдеи стреляють излуков, а режут де зверя и дерево стружут пилою, а каким де образцом лук и стрела и пила того де он Богдашко неслыхал и не видал, а торг де у них чюлюгдеев с ними тунгусами такои: приносят де тунгусы на их дороги, по которым дорогам они чюлюгдеи ходят, дятлевое птичье перье и тоде перье втыкают они около стоячего лиственичнаго дерева влиственичную кожу а теде чюлгдеи пришед, то перье емлют без них тунгусов, а темде тунгусом вместо того перья кладут на тож место стрельные всякие птицы и посуду своево дела, и какую де посуду кладут медную или железную или иную какую и для чего де дятлевое перье себеемлют, того де он Богдашко не слыхал, да он же де Богдшкно слыхал от брацких ясашных тунгусов, которые живут по Ангаре реке в Брацком уезде, ставили де тунгусы на зверей самострелы и ис тех де тунгусов тунгус в самостреле своем вынял застреляного того дикого человека, а платье де на том диком человеке тулупец кожаной опушен белою козлиною, а в руках де у него пила железная, а какой де кожиной тулуп теплой или холодной и каким обрасцом пила зделана про то де он, Богдашко, неслыхал, а на которой дестороне глаза нет и та де сторона лицо и бок весь черн что уголь, а родимая ль де та черность или черненая про то де он не слыхал, а другая де сторона лицо и бок как учеловека, и того де мертваго дикого человека тот тунгус кинул у того самострела, и после де те дикие люди того застреленого взяли ксебе, а иного де ничего он, Богдашко, протех диких людеи неслыхал, а подлинно де про то ведают братские ясашые тунгусы а онде, Богдашко, против той вышеписаннои Кежемской деревни, что живет пашенной Васка Панов, видел сам на горе в камени ту яму и оттои де ямы видел же след тех диких людей на снегу хожено одною босою ногою, а тот де их след гараздо мал, как пяти лет робенка.
Тоеж реки Каты тунгус Имарги по допросу сказал, в прошлых де годех шел де он, Имарги, ссоболиного промыслу из лесу весною по малому снегу и против деревни де Кежемскои, где живет пашенной крестьянин Васка Панов стоварищи в камени втомже месте, где видал яму вышеписанной Кацкой же тунгус Богдашко Чекотеев, нанесло де на него духсмраднои стого места с камени невозможно человеку терпети, а тот де дух таков, как железо горит и мимо де то место он, Имарги, прошел споро, а около де того места на таком лесу от деревья кожа кругом рукою обтерта до дерева по одному месту от земли человеку впояс и пришед де он ксвоеи братье к тунгусам и про тот дух смрадной и про обтертое деревье сказывал, и тунгусы де про яму говорили, чаят де, что тут живут дикие люди чюлюгдеи, да он же де слыхал у своей же братьи у тунгусов, что в прошлых недавных годехставливали де тунгусы на коз самострелы а такого дикого человека один тунгус вынял всамостреле своем застреленого, а каков тот дикой человек ростом и врожей и вприметы икакое на нем платье, прото де он ни откого неслыхал.
И того же, Государи, 193 году июля в 5 день в Енисейску в приказной избе против допросу тунгуса Богдашки Чекотеева Кужемской деревни пашеннои Васка Панов о техже вышеписанных диких людей перед нами холопи вашими допрашиван, а в допросе сказал, по Тунгуске де реке вверх идучи налевои стороне против ево Васкины деревни в горе в камене, где бутто видел он, Богдашко, яму и такой де ямы он Васка невидал и духу смрадного втех местех никаких никакова неслыхал, а Кежейские тунгусы сказывают, слыхали они у дедов и у прадедов своих, близ де той ево нынешней Васкины Кужемской деревни жили дикие люди во Каменю и вземле, а называли де их чюлюгдеями, теде дикие люди ростом среднему человеку вгруди, поперек толсты, ободной руке, ободной ноге, ободном глазе, а платье де они носятбутто де тунгусково переводу, а шапки на них маленкие круглые, а теплое — ль — де то платье носят или холодное того неслыхал, а след де деды и прадеды их тунгуские видали гораздо мал, а тотде их след видали летом на песку около их, где они живут, хожено босою ногою, а оттехде ям смрадной дух великои, невозможно человеку терпеть, и ввид деих видали, а ходят де те дикие люди гораздо скоро, буде от них бежать против солнца и они де постичь человека немогут, а буде де в которои день сонца нет и в те де дни носятони, тунгусы, ссобою дерево, которое бьет грмовою стрелою и темде деревом отних отбиваютца, а как де тех дерев сними не живет и они де чюлюгдеи их тунгусов давять, а торгуют де они дикие люди с тунгусами приносят де на их птичье перы дятлевое и сойное и делают ис прутья деревянные колца и теде колца кладут у ям их сперьем вместе длятого, как де ани зделают колцо малое и те де дикие люди за то перье против того колца малово положат на тож место своего дела котел болшои, а как де положать колцо болшоеи то де против того положать котел малой, а говорят де те люди по тунгуски, да теже дикие люди бутто вымали у дедов и у прадедов их из ловушек их зайцы и козы, а какое де уних ружье естьли и для чего дятлевое и сойное перье они емлють и какие у них котлы медные или железные, тогоде он Васка от них тунгусов неслыхал, да видили де ево Васкины внучаты против своеи деревни в ближних местах знать стоячее дерево человеку впояс обтерто неведома чем кругом дерева мало не до самого дерева, а тунгусы де им сказываютчто бутто то деревье оптерли те дикие люди, а он де Васка сам того деревья не видил, да онже де Васка слыхал оттех же тунгусов, что в Илимском де уезде, вверх идучи по Илиме реке на посторонной реке на Тубе ставили де в прошлых давных годех тунгусы на звереи самострелы и одному де тунгусу попал на самострел такой же дикои человек, акаков де он возрастом и вприметы и какое на нем было платье, того де он Васка ничего не ведает и от их тунгусов неслыхал
P.S. Примерно это место осталось не тронуто вырубами
3. Околобадарминские лешие
Геологи считали его старым и разрушенным, но внешне он казался еще крепким. У подножья его валялось множество камней, которые он растерял за свою долгую жизнь. Старик Николай из Бадармы, у которого я стоял на квартире, рассказывал, что когда-то вниз по реке плыл поп и уронил в воду крест как раз против этого камня. Может, поп волновался, что затащит его в «сосун» — есть такое место на реке неподалеку от Креста, где волны начинают катиться не как обычно, по течению, а напротив. Говорили, что дерево, попавшее в сосун, встает вдруг торчком и уходит под воду, всплывая на поверхность далеко внизу, но уже без коры и сучьев. Однажды, сидя на Кресте, я заметил бревно, которое, как показалось мне, плывет прямо в сосун. Я долго гнался за ним вдоль берега, пока не потерял из виду, и так и не проверил, встанет оно торчком или нет.
Но чему я верил безоговорочно, так это искренности рассказов Николая об охоте. Однажды, когда старик был еще молодым, он выстрелил в лешего. Дело было к вечеру. Николай вышел к своему зимовью, километрах в тридцати от деревни. Леший никак не давал ему вскипятить чай. Как только вода закипала, котелок опрокидывался в огонь. Николай три раза ходил к «ручею» и, когда котелок «опружился» в третий раз, он выстрелил в костер.
— Слышу, — рассказывал Николай, — «о-ой» простонал кто-то, и — тихо. Поужинал я, лег спать. Ночью вдруг топот, звон, входят. «Вставай, поедем». Ни слова, встаю. Смотрю, кони. Глаза мне завязали. Сколько ехали, не помню. Приехали, вводят в какую-то избушку. Развязали глаза, вяжу — люди, но лица смутные. В углу стонет кто-то завязанный. Я тотчас догадался. ОДИН говорит: «Рассказывай». Я рассказал. «Судите сами, — говорю, — человек с устатку, и такое баловство». Он к тому, строго так: «Правду говорит этот человек?» Тот признал: «Правду». Этот мне: «Ну, мы тебя прощаем, как ты сказал правду, а тому в другой раз закажем». Тем же манером завязали глаза и доставили обратно.
Может быть, злополучный леший искупал свою вину, только в ту весну Николаю была удача. На другой же день он убил рысь, которая повадилась лазить в пристройку и воровать мясо.
Я слышал тысячу подобных историй — и от старика, и от других охотников, но никто не рассказывал их так, как старик. Другие непременно прибавляли: «Я бы сам не поверил, если б не со мной было», или еще что-нибудь в том же роде. Старик же рассказывал с великолепным пренебрежением к тому, как отнесутся к его рассказам. Он никогда не обмолвился о степени их достоверности, он действительно мог выстрелить в лешего. В старости у него не осталось никого, он жил один и напоминал мне крест — старый, одинокий, но все равно еще крепкий...
4. Китайские подземные люди
Относительно недавно, 28 февраля 2003 г. на шахте, расположенной близ китайского города Цзиси (провинция Хейлуцзян), произошло обрушение породы.
Завал отрезал шахтеров от поверхности. Четырнадцать семей не дождались своих кормильцев после окончания рабочего дня. Была поднята тревога.
Эта история наделала много шума, но не сразу, а через пять лет. Почему? Потому что имела неожиданное продолжение. Но обо всем по порядку.
Хозяин шахты первоначально отрицал сам факт катастрофы, но после того, как родственники шахтеров обратились к властям, вынужден был все-таки признать, что четырнадцать горняков на самом деле пропали без вести.
После этого признания были организованы спасательные работы, но они позволили отыскать тела лишь двенадцати человек. Двое, шахтеры по имени Ван Ху и Лао Пен, так и остались за стеной обрушенной породы, разбирать которую было слишком опасно.
Шахту пришлось закрыть, хозяина приговорили к длительному сроку лишения свободы, семьям погибших и без вести пропавших назначили соответствующее вспомоществование.
История была забыта — настолько, насколько может быть забыта подобная трагедия. Прошло пять лет. И вот в 2008 г. Ван Ху вернулся домой. Как это ни печально, но горняка там никто не ждал. За это время изменилось многое: жена его, считая себя вдовой, вышла замуж, старшие дети разъехались...
Несчастный Ван Ху принял случившееся стоически, смог купить новый дом и стал жить, занимаясь огородничеством.
Однако спустя непродолжительное время им заинтересовались правоохранительные органы: получалось, что родные получали компенсацию за его гибель на шахте незаконно. Возник закономерный вопрос — почему Ван Ху не дал о себе знать раньше?
Бывший шахтер заявил, что готов полностью компенсировать произведенные выплаты, а свое отсутствие он объяснил тем, что все эти годы он жил среди могучих ктонов, населяющих глубины земли. Послать оттуда весточку он естественно, был не в состоянии.
Подобное неожиданное и парадоксальное заявление весьма озадачило представителя власти. Кто перед ним? Мистификатор? Жулик? Сбежавший под удобным предлогом из семьи муж? Сумасшедший? Ответов не было.
В итоге власти подумали, что перед ними все-таки сумасшедший, и решением специальной комиссии Ван Ху был направлен на обследование в госпиталь.
После всестороннего и тщательного обследования врачи пришли к выводу, что Ван Ху совершенно здоров, причем не только душой, но и телом, а его рассказ о проведенных годах не более чем фантазия здравого ума.
Ответить на вопрос, зачем бывшему шахтеру вдруг понадобилось так фантазировать, они, естественно, не смогли. Да это и не входило в их задачи.
Не смогли медики пролить свет и на то, где на самом деле пребывал горняк. Что, собственно, опять же и не входило в круг их задач. Не смогли они ответить и на чисто медицинский вопрос, вполне входивший в их компетенцию: почему у горняка не было ни малейших признаков антракоза.
Антракоз — это заболевания легких, присущее практически всем горнякам, работающим более-менее долго. Характеризуется заболевание неуклонным неизбежным прогрессированием и случаев излечения практически не наблюдается.
Пять лет назад у Ван Ху — судя по медицинским обследованиям — была начальная стадия антракоза, и вскоре он должен был расстаться с профессией. Если, конечно, не хотел прожить остаток своей жизни полным инвалидом.
Но у вернувшегося неизвестно откуда Ван Ху не было ни следа легочной патологии! Ни малейшего! Более того, у него оказалось тридцать два зуба.
Хотя — опять же согласно медицинской карте — пять лет назад их у него оставалось всего двадцать пять. Организм Ван Ху по всем параметрам соответствовал возрасту в 26- 28 лет, но на самом деле ему исполнилось 39.
Загадка на загадке! Разгадать их не было никакой возможности, и компетентные органы начали тщательное расследование. Оказалось, что на банковском счету Ван Ху было около сорока тысяч юаней (около шести тысяч долларов по тому курсу), принятых наличными в апреле 2008 г., за две недели до возвращения горняка домой.
Негласный обыск показал, что Ван Ху имел еще более десяти тысяч юаней наличными, и, что особенно настораживало, необработанных изумрудов на сумму более трехсот тысяч юаней (более сорока тысяч долларов).
Исходя из этого у властей возникло предположение, что Ван Ху вовсе не Ван Ху, а… засланный агент иностранной державы. Версия много чего объясняла, но главным возражением было то, что агенту иностранной державы в Цзиси делать было вроде бы нечего, да и вообще, времена традиционных шпионов-резидентов уходят в прошлое: миллионы китайцев ежегодно выезжают за границу и возвращаются назад, потому соперничающие спецслужбы имеют возможность набирать агентуру менее экзотическим способом.
В результате дальнейшего расследования выяснилось также, что деньги Ван Ху получил в результате продажи необработанных изумрудов ювелиру в Шанхае — собственно, об этом рассказал сам горняк, ничего не скрывая, спецслужбы лишь проверили правдивость его показаний. На вопрос, где он их взял, Ван Ху отвечал, что добыл их во время пребывания у Могучих Ктонов.
Опять эти ктоны! Результат „фантазии здорового ума“ — по заключению медиков? Но от „фантазии ума“ ни денег, ни изумрудов не получишь. Получается, что кто-то там под землей на самом деле, что ли, живет?! Пришлось спецслужбам тщательно изучать историю, рассказанную, а потом и собственноручно записанную Ван Ху.
Если коротко, то она сводилась к следующему: в результате катастрофы Ван Ху и Лао Пен вдвоем оказались отрезанными не только от поверхности, но и от остальных товарищей.
Около трех суток с достаточными запасами воды, но практически без еды они ждали помощи, но не слышали никаких признаков спасательных работ. А работы в это время и не велись, поскольку хозяин шахты пытался замять дело и никому ничего не сообщал.
Страдая от недостатка пищи, они решили исследовать старинные ходы, ведущие в глубину разработок — вдруг они смогут вывести на поверхность? В крайнем случае, вдруг там кто-то когда-то оставил что-то типа консервов. Или чего-нибудь еще съедобного.
Один из этих ходов, пользовавшийся дурной репутацией, привел их к горизонту, работы на котором не велись уже более тридцати лет — из-за полного истощения угольного пласта.
Пройдя по этому ходу, они нашли еще один ход. Но вот незадача — он вел он не на поверхность, а в глубину. На всякий случай они решили исследовать и его. А чем еще заниматься? Сидеть и ждать неизвестно чего неизвестно сколько и сходить с ума?
И вот там, в глубине, на них напали странные люди — ктоны. Несмотря на то, что самый высокий ктон едва доходил Ван Худо пояса (рост горняка — метр шестьдесят два), оба горняка были повержены и пленены. Зато их накормили досыта — и повели дальше, вниз, в Царство Ктонов.
Как глубоко они спустились, можно было только предполагать. Ван Ху не может утверждать наверное, но считает, что глубина составляет около пятнадцати километров. Вопреки господствующим в геологии теориям, температура на этой глубине была сносной, а воздух — чистым.
И было относительно светло. Объясняется это тем, что там, в глубине, существует система полостей в виде линз, связанных между собою ходами. Линзы эти до трех тысяч шагов в поперечнике и более трехсот метров в высоту.
Своды полостей днем излучают слабое оранжевое свечение (возможно, индуцируемое потоком особой солнечной энергии, проникающие в толщу земной коры). Если привыкнуть к такому не сильному, в общем-то, освещению, то можно прекрасно ориентироваться и даже читать.
Результатом их похода вглубь земной породы были огромные пещеры. В этих огромных пещерах располагаются селения ктонов, подземного народа. В одной пещере живет до тысячи человек — а то, что ктоны относились к человеческому виду, Ван Ху не сомневается.
По принципу английской поговорки, которая гласит, что если что-то выглядит как кошка, ходит как кошка, мяучит как кошка, то, скорее всего, это кошка и есть. Ктоны выглядели как люди и все у них было, как у людей. Только маленьких.
Среди ктонов Ван Ху вместе с Лао Пеном и провели пять лет. Язык ктонов совершенно не походит на китайский, однако прост в изучении, и вскоре пленники вполне сносно могли объясняться с окружающими.
Как только двое горняков смогли изъясниться с подземным народом, то сразу выяснилось, что их вовсе не считали пленниками. Ктоны искренне и горячо полагают, что жизнь на поверхности есть великое несчастье, и потому приняли Ван Ху и его товарища за беглецов, ищущих проход в лучший мир. И действительно, ктоны не знали ни голода, ни болезней.
Питались они плесенью, в изобилии произрастающей в пещерах. Подземная плесень, по словам Ван Ху, обладает своеобразным, не лишенном приятности вкусом, но самое главное то, что она чрезвычайно полезна.
И он, и Лао Пен очень быстро почувствовали прилив умственных и физических сил, у обоих произошла смена зубов — дело для ктонов обычное: зубы у подземного народа меняются каждые двадцать, двадцать пять лет на протяжении всей жизни, которая редко бывает короче двухсот лет, а вот длиннее, и много длиннее — часто.
Ктоны несмотря на свой маленький по человеческим меркам рост прекрасно сложены, физически средний ктон не слабее среднего мужчины с поверхности. Из разных видов плесени ктоны изготавливают ткань и прочную бумагу, на которой пишут.
Знают ктоны и металлургию, однако железом пользуются редко, у них больше в ходу бронза, серебро и золото. Ктоны не признают роскоши и обходятся минимумом вещей, с которыми обращаются весьма бережно и аккуратно.
Так как Ван Ху и Лао Пэна никто пленниками не считал, жили они полноправной жизнью, через некоторое время обзавелись женами, а затем и потомством. В принципе, их все устраивало, но Ван Ху затосковал по солнцу.
Ктоны неназойливо отговаривали его от возвращения на поверхность, но удерживать не стали. Проводники-добровольцы довели его до одной из Великих Китайских Пещер, где находится лаз, связывающих царство Ктонов с поверхностью. Кстати, царство — это в буквальном смысле, потому что строй у ктонов монархический.
Все вышеизложенное — лишь небольшая часть повествования Ван Ху. После этого рассказа бывшего горняка объявили сумасшедшим, однако заключили не в провинциальную лечебницу, а поместили… на военную базу, что само по себе совершенно необычно и заставляет предположить: китайские власти отнеслись к рассказу Ван Ху гораздо более серьезно, чем заслуживают „фантазии здорового разума“.
Что касается реакции ученых на эту историю, то мнения разделились. Одни считают, что Ван Ху просто пересказал своими словами один из мифов о подземной цивилизации, которые присутствуют у разных народов. Например, миф о гномах.
Другие — что китаец случайно открыл потерянную земную или же неизвестную инопланетную цивилизацию.
Вообще же сторонников и противников существования подземной жизни очень много. Ни одна сторона еще не добилась какой-либо серьезной победы в подтверждение своей версии.
А тот факт, что Ван Ху находится сейчас на военной базе, говорит о том, что китайцы явно принадлежат к сторонникам теории.
5. Енисейская русалка
На одной стороне Енисея Аверина речка, а на другой, ниже чуть, Усть-Пит. Вот на Авериной-то речке и было. Там пошто-то бывало. А там раньше зимовьё стояло, сенокосили там. Вот мы, ребятишки, собиралися. А там пастух жил, дед Ерма, вот он всё рассказывал. Сидим вечерам, говорит, в этим зимовье, соберёмся да слушам. И вот он нам рассказывал. И вот как-то сидим, он:
— Знаете что? А у нас на Авериной речке русалка.
— Ну, пугаете, — мы-то, — чтоб мы не купалися.
Он говорит:
— Да нет, ребяты, — говорит, — правды. Вот, — говорит, — поверьте, что я вам расскажу. Быль, — говорит, — это.
Ну и давай рассказывать. Степан с Семёном пошли лучить, гыт. У их шитик, впереде стоит коза, решётка, там огонь, вугли, поленья смоллёвы. Вот оне плывут туда, на низ, Степан говорит:
— Чё такое? — говорит. — Сёмка, это чё такое? Чё это пловёт? Неужели покойник проплыл?! — говорит. — Но рыба же такая не должна.
— Да русалка это!
И точно. А она только стала миновать ихню лодку да хвостом как хлестанула по огню-то, <…> огонь-то притушила, но не совсем потух.
— Ну, давай!
Оне там расшурудили скорее, повернули лодку и обратно пошли. Он давай толкаться обратно. А там хайрус, там налим стоит. Токо ткнёт, она — раз! — и тут, поднырнёт. Рыба уходит. Ну и Степан взял да всадил ей луч-то, острогу-то. Она, её как не было, ушла вместе с острогой.
Ну и пришлося плыть на берег, километра, наверно, полтора от деревни, там встали. А там пень. Ну, лодку выташшили, верёвку за пень и на-в горы и домой. Приходим домой, и говорит:
— Вот это да! Вот это диво! — говорит. — Но тут это настояшша русалка!
Степан-то. Ну, теперь приходит в колхоз, рассказыват:
— Мужики, знаете чё? Вчера пошёл рыбачить, — гыт, — лучить с Сёмкой. Мне, — говорит, — не верите, Сёмку спросите. Вот русалка проплыла, — грит, — мимо нас, хлестанула огонь, но не затушила совсем. Обратно, когда мы идём, она коло лодки, — гыт, — пошла. А я, — гыт, — ей и шпорuл эту острогу. Дак она, — гыт, — вместе с острогой ушла. Ну, вот идти надо теперь за лодкой-то.
Ну и пошли они за лодкой. Приходят, а острога-то в пне сидит, воткнута. Они лодку не стали брать, побоялися. Ведь вылезла же она на сухое и воткнула эту острогу в пень. Ну, вот хочете — верьте, хочете — нет. Ну, вот такое было. Вот такой случай. Она нечиста, Аверина-то речка.
6. Братский район
Со свинням, я свинаркой работала, мы на Аверьяновской жили под Солуем, там недалёко от Аверьяновской заимки. Нам дали чёрные халаты и белые халаты. Белые халаты дали, у поросят чтоб мы у маленьких были, ходили, а чёрные — у свиней навоз чистили да всё. Ну и это. И спустилися стирать к реке халаты эти. Ну и стирам на бревне. А как раз это вот сплавная-то шла, эти брёвна-то прибило к берегу-то. И мы на брёвна стали и стираем. Стираем. Я уже белый выстирала, за чёрный взялася стирать, ну, нам мыло давали, всё. И чувствую: бревно подо мной пошатнулося. А за рекой, на той стороне, скотники были, оне заметили, свистели, а я на них-то глаза-то высторожу, а её-то не вижу, самоё, что она-то там сидит. Она вот так сидела от меня, на однем бревне. Я глянула: о-о! — русалка! Я соскочила и бежать. Девчонок уже не было, девчонки убежали. Они вперёд увидели и убежали. А оне мне свистели, чтоб я увидела эту русалку. Ешшо б маленько я посидела бы, она бы, это, меня бы прикрыла.
Ну и ладно. Я полезла на бугор-то, на бугор-то полезла, а взвоз-то крутой, ноги мои обрываются. А она ладоням хлопат да хохочет, хлопат и хохочет. Я её проглядела. Потом взглянула: и голова-то нечеловечья. У неё голова долговатая, этот нос большой, высокой, широкой, от самого лба, от самого вот так вот и вот, и вот так с горбом, и вот сюда, рот под носом где-то. Уши таки же, как у нас, а лицо, тело, как у рыбы, и она вся и, ну, руки таки же, как у рыбы же, чешуя. Вся вот такая тут она. Во! Глаза у неё таки же, как рыбьи, только очень большие. Она страшна! Хвост. Руки, руки у неё: пальцы длинные, когти ешшо длиньше, она им чешет свои волосы. Ну, вот своим когтям так чешет и отбрасыват так. Ну, меня Маня Маркина:
— Залазь быстре. Сама себя стравишь и нас стравишь.
И она меня выташшила наверх. А потом сторож-то приплыл, он всё время рыбачил, сети ставил там, и слышу, ругатся:
— Леший таскат её, все сети перепутала.
А она у него сети все перепутала. Пришёл, ругался, говрит:
— Не вздумайте бродить, она тут, — гыт, — лазит. Кого-нибудь добудет.
Всё время так говорел. А чё?! Она и правда. Сташшила бы в воду и зачикотила бы, пока я рот не разинула б, не захлебнусь, и будет чикотить. Утопила бы, и всё. Зачикотит или задавит. Вот это было, на Аверьяновской было. У нас тут.