О Илимском Протопопе.

У конторы тайных розыскных дел не только всюду были глаза, да и длинные руки. Кого надобно, доставила она из-за тридесяти земель, как то Игумена Фелевского из непроходимых дебрей, лежащих между Якутском и Охотском, а иных не трогая с места, разила на пятитысячном отдалении, например бедного Илимского Протопопа.

Город Илимск, по представлению Святого Епископа Иннокентия Кульчицкого в 1731 году, в числе других местностей по Ангаре и Лене, был причислен от Тобольской Епархии к Иркутской. Но указ об этом из Святейшего Сунода получен был уже по кончине Святителя, именно в феврале 1732 года. Иркутский Архиерейский приказ распорядился послать для приема Илимских и окрестных с ними церквей в ведение Иркутской Епархии иеродиакона Тарасия; с ним отправлен пищик Рещиков.

Говорят, когда прибыли они в Илимск, то местный Протопоп Иван Петров, как-то неудовлетворительно обошелся с подьячим Рещиковым. И последний открыл за Протопопом дело, которое сгубило не податливого. В 3-е число февраля того 1732 года Протопоп не отслужил ни Всеношного Бдения, ни Литургии, ни Молебна, — а это день Тезоименитства Императрицы Анны Иоанновны. «Я был болен», — говорил в оправдание свое Протопоп. Но подьячий доказал следствием, что в этот же день Протопоп служил Вечерню, а назавтра 4-го числа Утреннюю и Литургию стало быть здоров. Тарасий распорядился заковать Старца Протоирея и вывез его в таком положении в Иркутск; а архиерейский Приказ, оставив его в узах, отложил решение дела до прибытия нового Преосвященного. Епископ Иннокентий 2-й прибыв в Иркутск в Октябре 1733 года, первую из слезных просьб получил от жителей Илимских, чтоб возвратить им любимого отца Протопопа, который не смотря на то, что в Илимске кроме соборной церкви еще две: Введенская и Казанская, да в трех верстах от Илимска Предтеченская, и приход растянут по Илиму вниз верст на 25 и больше, а вверх верст на 300, — всегда и везде по службе церковной и по исправлению треб примерно исправен и находился у них от лет давних. Преосвященный отвечал, что ничего не может сделать, в удовлетворение просьбы, потому что ело это представлено на разрешение в Св. Сунод, и в тоже время, за неимением лучшего определил в Илимск много причинявшего неустроенной жизнью безпокойств еще святому Иннокентию, священника Федора Сидорова Шастина, который стал не терпим в подгороднем кудинском приходе.

Наконец, в исходе 1734 года получено решение о несчастном Протопопе, состоявшееся в Св. Суноде 25 Июля. Страшно!

Св. Сунод предоставил Тайной канцелярии дать свое мнение. Она положила: как из дела видно, что Илимский Протопоп 3 числа Февраля служил Вечерню, а назавтра 4 числа Утреннюю и Часы, следовательно был здоров. Потому, если 3 Февраля не отправил он Всеношного бдения, Литургию и Молебна за какою его слабостью или за пьянством, то обнажа его Протопопа священства, отослать в Иркутск к гражданскому суду, где учинить ему за оную важную вину наказание кнутом и сослать в ссылку в надлежащее место, не отписываясь за дальностью расстояния в Петербург. По буде, по расспросе окажется какое злое его Протопопа в этом намерение, то, по обнаружении же его священства, отослать еще в гражданский суд к розыску. – Святейший Сунод вполне согласился с мненем Тайной Канцелярии. Злого умысла не было и не оказалось, однако ж бедный Протопоп, насидевшись около трех лет в оковах, в силу безвыходного силлогизма Тайной канцелярии, лишен был сана, бит кнутом, и разлучен с семейством. Но куда он сослан, неизвестно; в приговоре сказано: в надлежащее место. Подьячего же Рещикова после этого преследовал общий укор: «ты съел Протопопа!».

Между тем посланный на служение в Илимск беспокойный священник Федор Сидоров Шастин и здесь не ужился. Горько жаловались на него Илимцы, и просили Владыку заменить его кем-нибудь более сносным. Где же взять другого на перемену, при тогдашней крайней скудости в священнослужителях? К счастью Илимский прихожан, мимо их следовал в Охотск ссыльный священник, но не лишенный сана, как мы уже знаем, Ефрем Иванов. Лишь только показался он в Илимск, жители его приостановили от дальнейшего путеследования и послали Преосвященному просьбу об оставлении его навсегда при Илимской Спасской церкви; просьба эта, в совокупности с собственной от Ефрема, была принята во внимание. Ефрем заменил несчастного Протопопа Ивана Петрова, а Федор Сидоров, по вдовству взят был в монастырь и пострижен под именем Осоктиста.

Но тяжелое впечатление, какое навеяла на читателей жалкая участь Илимского Протопопа, может быть и в самом деле не отслужившего литургии и молебна по какому-нибудь белезненному припадку, спешим ослабить сколь-нибудь отрадным словом.

Как ни приобыкла Тайная Канцелярия к убийственным звукам: розыск, кнут, ссылка и т.п. за всем тем прошло время, что и самой ей показалось страшно повторять приговоры, подобные тому, каков постановлен был о Илимском Протопопе. В ней заговорило человечество и вызвало ее на отважный доклад Государыне. В нем было изложено, что указом 29 Октября 1735, подтверждено Священников и церковников, не отправивших, по нерадению или пьянству, в торжественные дни молебнов, а в заупокойные царских панихид, или хотя не допущенных к тому и благославными причинами, как то, отлучками для исправления экстренных духовных треб, или белезнью, да по возвращении или по выздоровлении опущенного не исполнивших, отсылать из всем мест в Тайную Канцелярию. «Но не соизволить ли, — сказано далее в докладе, — Ее императорское Величество всемилостивейшее эту меру преследования обратить только на тех священно – и церковнослужителей, которые не отравят молебнов и панихид следствие какого-нибудь злого умысла, а прочих, ни утруждая ни Тайной Канцелярии, ни Сунода, представить суду Епархиальных архиереев, которые в подобных случаях по важности вины должны чинить жестокое же наказание и ссылку на несколько времени в монастырские труды, никуда о решениях своих не отписываясь.» Грозная Монархиня не отказала на этот раз в своем милосердии, и указом 15 Апреля 1736 года за собственноручным подписанием повелела учинить по представлению Тайной Канцелярии. Сколько этой милостью предотвращено раздирающих сцен и семейных потрясений! И первый в Иркутской Епархии воспользовался снисхождением Манзурский священник Григорий Федоров Ощепков, за опущение молебна уже отосланный к начальному суду Иркутской провинциальной канцелярии, но отсюда, в силу нового положения, обращенный к суду епископскому, как ни в каком злом умысле, кроме небрежности, не обличаемый. Ощепков за свою вину разделался перенесением легкого телесного наказания и содержанием через некоторое время в монастыре.

Однако ж губернские и провинциальные власти не вдруг свыклись с мыслью, что священник не отслуживший хотя бы и без злого умысла царского молебна, или панихиды, суду их не подлежит, и продолжали иногда, в подобных случаях основываться на первом тяжком указе 29 Октября 1735 года, я явным нарушением права, предоставленного епархиальному архиерею. Но об этом после.

Опубликовано 4 марта 1867 года.