Киренск
Скромно приютился уездный город Киренск на небольшом песчаном островке, гранича на севере мутной рекой Леной, с юга быстрой прозрачной Киренгой, впадающей в Лену с восточной стороны острова, а с запада довольно широким и стремительным полоем, образовавшимся, благодаря небрежности населения, из незначительного ручейка.
Вся окружающая местность окружена горами, однообразными и мрачными, сплошь покрытыми густым хвойным лесом. Горы эти непрерывной цепью тянутся вдоль берегов рек, придавая всей местности особенный дремлющий и глухой вид, навевающий невольную тоску. Они окончательно стеснили не многочисленные поселения к самым окраинам рек, по сторонам которых раскинулась беспредельная тайга, — бесконечные невысокие горы, бесконечный, глухой, непроходимый лес.
Наружный вид города, также как и окружающая местность, не радуют взора. Деревянные ветхие, большей частью, здания, с повалившимися между ними заплотами, разбросанные по всему почти острову, исключая поскотины на западе и южной части, занятой песком, на котором валяются человеческие черепа и кости (здесь прежде было кладбище); улицы – пустыри, завалены бревнами для разных построек и щепами, с снегом по колено зимой и с болотом, при ненастной погоде, летом; наполненные толпами гуляк бесчисленные кабаки, из которых далеко разносится неумолкаемая брань – все это чрезвычайно не приятно поражает вас, особенно если вы в первый раз видите Киренск.
Загляните теперь, внутрь этих ветхих домов; вы встретите там поразительную бедность, и пожалуй, семейный разлад.
Бедность – участь большинства местных жителей; все, даже купцы для своего сословия бедны, и хотя они налагают на свои товары почти баснословный процент, но этим ничего не выигрывают; кружок их покупателей всегда чрезвычайно ограничен; к ним обращаются только те, которым более уже не к кому обратиться. Удивительным кажется, каким образом существует здесь, на небольшие жалования, класс мелких служащих, например писцы. Ведь на те 10-15 рублей, которые они получают за свой ежемесячный и, нужно сознаться, довольно изнурительный труд, здесь, в иную пору, с большими затруднениями можно купить пуда два мяса!
И с каждым годом Киренск более и более беднеет и упадает. Да и может ли быть иначе при всеобщем невежестве, апатии и распущенности? Не только в городе, но в каждом селении и деревушке чуть половина изб превращены в кабаки, в которых с утра до вечера толпятся крестьяне, пропивающие все, что приобрели тяжким трудом и потом, если дурные примеры подают даже те, кто должен бы служить образцом для других; если ужасные преступления считаются самой обыкновенной вещью, на которую привыкли уже все равнодушно смотреть… все это печально, очень печально, но тем не менее, верно.
Нельзя ожидать, чтобы в скором времени мы изменились к лучшему, скорее наоборот.
Откуда может явиться помощь? От школ? Но большая часть здешних сельских учителей молодые люди, получившие образование в местном уездном училище, где до сих пор в большом употреблении «порка». Характер детей, при таком воспитании, в большинстве случаев, окончательно портится; дети сами приучаются к зверству, делаются лицемерны и хитры. Едва скончив курс, полуграмотные, без всяких убеждений и правил, уездники наши делаются народными учителями. И это за тысячи верст от всякого надзора, без надежды увидеть даже ближайшего своего начальника и руководителя. Чего же ждать от такого учителя и его школы?